Затребованное мною количество жемчуга приняли дильмунские купцы почти без торга, а вот за олово и медь боролись долго, причем все четверо: как только один из них замолкал, в дело вступал второй, продолжая ровно с того места и на том эмоциональном накале, с каким закончил предыдущий. Даже с моим огромным опытом трудно было выдерживать их напор. В итоге сошлись всего на шести гу (около ста восьмидесяти килограмм) олова и восемнадцати гу (около пятисот сорока килограмм) меди в год. В этом году всё доставят на «Лидду», после чего я покину эти воды, а со следующего года привозить в Лагаш металлы и жемчуг будут мои купцы. Заодно дильмунские купцы выкупили захваченные нами суда. Тащить их в Лагаш было тяжело, а потопить — жалко, поэтому уступил суда по дешевке. Из полученного за суда взял себе треть, а из других трофеев только два бронзовых шлема. Остальное поделил между членами экипажа. Повоевали они славно, потерь не понесли, а врагов перебили много. Пусть станут богаче и вернее мне. Уверен, что желающих отправиться со мной в море в следующий раз будет больше. Пиратство — очень заразная болезнь, но часто со смертельным исходом.

У правителя, который выигрывает войны, не бывает проблем с подданными, даже если он тиран, а после проигранной войны в стране обязательно начинаются перемены, вплоть до смены власти. Я умудрился выиграть несколько сражений, поэтому у меня солидный запас прочности. Пользуясь им, я принялся внедрять новшества.

Во-первых, ввел единую денежную систему. Вместо трудных в изготовлении монет, до которых шумеры и окружающие их народы еще не докатились, использовал принятые здесь кольца, которые носили на пальцах или при больших количествах нанизывали на шнурок. Я приказал изготовить кольца весом один, три, шесть и двенадцать гин из бронзы, серебра и золота. Золотое кольцо весом в один гин, не зависимо от цен на металлы, было равно шести серебряным такого же веса или тридцати шести бронзовым. Кольца мог изготовлять кто угодно, но за меньший вес на первый раз отрубали правую руку, а на второй — голову. Для контроля на каждом из трех больших рынков Лагаша и по одному в меньших городах сидел назначенный мною чиновник из бывших храмовых писцов с точными весами, а рядом дежурил патруль стражников. Дела по «фальшивоколечникам» судьи рассматривали вне очереди и быстро, приговор приводился в исполнение сразу. Кстати, семиты называют гин сикелем. Не отсюда ли пойдет шекель?

Во-вторых, улучшил планировку города, выровняв, насколько это было возможно, улицы и расширив узкие, чтобы могли разминуться две повозки. В новой части города, между старой и новой крепостной стенами, улицы были шириной десять кушей (пять метров) и пересекались под прямыми углами. Застраивать или загромождать проезжую часть запретил, за чем следили городские стражники, получая за бдительность половину штрафа с нарушителя.

В-третьих, заставил сделать там, где не было, канализационные стоки, а существующие углубил так, чтобы по ним протекала вода из канала, смывая нечистоты. В городе сразу уменьшилось количество крыс, и вонять стало слабее. Для набора питьевой воды вырыли дополнительные общественные колодцы. Поскольку грунтовые воды здесь близко, пожертвовал несколько длинных жердей на «журавли» и показал, как их сделать и как ими пользоваться. Это нововведение очень понравилось горожанам.

В-четвертых, все населенные пункты государства Лагаш, включая деревни, были соединены судоходными каналами. Водный транспорт — самый дешевый, а возить тут есть что. Мое разрешение торговать любому, кто хочет, нашло отклик в массах. Кто-то отправлялся в дальние страны, кто-то развозил заморские товары по другим шумерским городам, а кто-то — всякую дешевую мелочь по деревням. В итоге в Лагаш перебрались те, кто не смог реализовать свои торговые наклонности в других городах, и резко повысились поступления от пошлин и налогов на продажи.

Параллельно с этим занимался строительством нового дворца. Скорее, это была цитадель, защищенная каменно-кирпичными стенами высотой пять и шириной три метра с четырьмя угловыми башнями семиметровой высоты и мощной надвратной десятиметровой. Внутри, у дальней от ворот стены находился трехэтажный дом энси с большим залом для пиршеств на первом этаже, господскими покоями на втором и для слуг на третьем. Справа и слева от него прилепились к крепостным стенам казармы, в которых в мирное время использовался только первый этаж, и разные служебные помещения. В середине был прямоугольный плац, вымощенный каменными плитами и размеченный белыми полосами. На этом плацу каждое утро проходит развод суточного наряда, и время от времени я собираю личный состав перед выходом на учения или для объявления своих воинственных планов на будущее. Я все еще занимаюсь военной подготовкой своего войска, делясь с солдатами знаниями и умениями, собранными в разных странах в разные эпохи. Уверен, что моя армия — самая продвинутая во всем нынешнем цивилизованном мире.

Конец третьего года моего пребывания в стране черноголовых и первая половина четвертого прошли в мирных трудах и заботах. Весеннее наводнение было сильнее и разрушительнее, чем в предыдущие. Размыло две большие плотины и залило много полей, в том числе и два моих. Поскольку у меня завелись лишние деньги, прикупил несколько больших полей и финиковых рощ для младших детей. Старший сын унаследует должность энси и прилагающиеся к этой должности владения, а вот остальным детям достанется только из того, что будет моей личной собственностью. Я обеспокоился этой мыслью, когда Итхи забеременела во второй раз. В конце марта она, к великому огорчению Иннашагги родила мальчика, получившего имя Мебарагеш в честь другого полумифического шумерского правителя. Впрочем, имя, полученное в детстве, всегда можно поменять. Обычно это делают, когда поднимаются по социальной лестнице, как бы оставляя со старым именем и старые проблемы. После этого моя жена и наложница стали чаще ссориться. Повод для ссоры у двух баб и так всегда найдется, но отсутствие сына у Иннашагги помогало находить чаще. Да и ссора сама по себе — это же столько эмоций! Прям именины сердца и праздник души для любой нормальной женщины!

В мае-июне Гильгамеш успел сходить к Кишу и, по его словам, разгромить врага в пух и прах. Жители Киша так и не узнали об этом. То есть, осаждавшую город урукскую армию они, конечно, увидели и кое-какие убытки понесли, но продолжили жить независимыми и под управлением своего энси. Как донесла мне разведка, некоторые жители Уммы, прослышав об этой блистательной победе, побывали в гостях у Гильгамеша и попросили его заодно разгромить и Лагаш. Видимо, запасы пуха и праха у урукского энси и лугаля закончились, поэтому отказал им. По возвращению в Умму эти предатели были казнены, их имущество конфисковано и продано на торгах, а деньги поступили в мою казну.

Основными моими разведчиками были купцы. За интересную информацию я освобождал их от налогов и пошлин. По прибытию в Лагаш, купцы первым делом шли ко мне с докладом. Рассказывали все, что видели и слышали, потому что я порой платил за то, что казалось им ерундой, и наоборот. В итоге я был в курсе всего, что творится в шумерских городах и соседних странах. За что всячески помогал купцам и отстаивал их интересы.

В начале июля ко мне заявился один из купцов по имени Аллой, бывший храмовый писарь, один из тех, кого я направил на путь торговый, дав на раскрутку часть трофеев. Он быстро поднялся, купил вскладчину судно среднего размера, сделал пару ходок на Дильмун, а потом замахнулся на Мелухху, резонно рассуждая, что там можно продать дороже и купить дешевле.

— Энси, мелуххцы меня избили и ограбили только потому, что я продавал товары дешевле, чем их купцы! — полным трагизма голосом пожаловался Аллой. — Мне пришлось добираться на судах других купцов до Дильмуна, работая гребцом, а оттуда довезли наши!

Судя по слишком высокой тональности трагизма, купец что-то недоговаривал.