Я жестами показал, что гребу на лодке, потом переворот ее, как плыву к берегу и, показав рукой в сторону, где находится морской порт, произнес его название:

— Аден!

Пастух тупо смотрел на меня черными глазами из-под кустистых бровей и явно не понимал, что я от него хочу. У меня возникло подозрение, что перемещение было коротким, что такого города и порта пока что нет, так что мучить аборигена тупыми вопросами глупо.

Я жестом обвел местность вокруг нас и перечислил, делая паузы:

— Йемен?.. Британия?.. Османы?.. Халифат?..

Судя по нахмуренному лицу пастуха, эти названия ничего не говорили ему, но смысл моего вопроса он понял и ответил:

— Тиндум.

Я еще раз описал пальцем в воздухе эллипс, как бы очерчивая окружающую местность, и повторил вопросительно:

— Тиндум?

Пастух кивнул.

Это название ничего не говорило мне. Может быть, какой-то заштатный городишко на побережье, в котором нет порта, поэтому не посещал его и даже не видел на картах. А может, и видел, но не запомнил.

Я показал жестами, что иду в ту сторону, где должен быть Аден, и задал вопрос:

— Тиндум?

Абориген кивнул во второй раз и махнул рукой в ту же сторону.

Я достал из кармана и бросил в чашу с сыром монету в одни цент, бронзово-никелевую, на аверсе которой изображен летящий белоголовый орлан — геральдический символ США. Она диаметром сантиметра два, кажется внушительной и ценной, хоть и стоит мало. Уйти просто так не позволяло воспитание, но, поскольку встреча была неласкова, хватит и этой символической платы.

От дерева к Тиндуму вела извилистая тропинка. Она проходила ниже склона, на котором паслись овцы. Отара большая, голов на пятьсот. Как с такой управляются без собак, понятия не имею. Увидев меня, овцы перестали щипать траву, уставились глазами, наполненными пустотой. Не встречал животное с более тупым взглядом, лишенным малейших проблесков интеллекта, чем овца. Интересно было бы посмотреть, как баран смотрит на новые ворота. Еще тупее невозможно, а острее не получится.

После того, как я прошел мимо отары, овцы шарахнулись вверх по склону. Тормозные, одно слово. Я оглянулся. Оказывается, испугал их самый молодой пастух, который шел за мной выше по склону и отставая метров на сто. Щит нес за спиной, а копье использовал, как посох.

Я прошел еще с полкилометра, пока не оказался на развилке. Вторая тропинка уходила, петляя, вверх по склону. Я остановился и обернулся. Пастух тоже остановился. Жестами показал ему на две тропинки. Пастух махнул, чтобы двигался вперед. Скорее всего, имел в виду тропинку, которая шла вдоль моря, но я решил, что пора освободиться от хвоста. Пройдя по второй тропинке метров десять, остановился и показал жестом, что если пастух собирается сопровождать меня до города, пусть идет впереди, а если нет, то пусть возвращается к коллегам. Смелостью он не отличался, стоял и ждал, что я передумаю, наверное. Только после того, как я положил правую руку на рукоять сабли, пастух принял правильное решение, прошмыгнув мимо меня. Первые минут десять постоянно оглядывался, но потом успокоился. Видимо, дошло, наконец-то, что убил бы его уже давно, имей я такое желание.

У меня были кое-какие подозрения по поводу эпохи, в какой оказался, но реальность превзошла мои самые смелые ожидания. Поселение, которое я бы назвал большой деревней, располагалось на пологом длинном холме на берегу реки и рядом с морем и издали походило на те, что я видел в глухих провинциях, особенно горных, в разных частях света в двадцать первом веке. Да, обнесено высокой стеной из камня. Может, не разрушили ее, чтобы привлекать туристов. Вот только встреченная нами повозка, которую тянул в сторону поселения длиннорогий вол, если и была из двадцать первого века, то разве что двадцать первого века до нашей эры. Все четыре колеса были сплошные и не окованные железом. Четыре обычных круга, отпиленных от ствола дерева, в которых в центре просверлили отверстие для оси. Концы осей и колеса вокруг отверстий были черного цвета, в дегте, наверное, который абсолютно не мешал скрипеть так пронзительно, словно обязаны были во что бы то ни стало удивить меня. Куда это меня занесло?! Это что, светлое будущее или темное прошлое?!

Пастух вряд ли даст мне ответ. Как и возница — похожий на него мужчина лет тридцати пяти, у которого борода была заплетена в несколько коротких тонких косичек, завязанных грязными веревочками. Аборигены, оглядываясь на меня, обменялись несколькими фразами, после чего пастух сел рядом возницей. Повозка везла шесть толстых бревен длиной метра два с половиной каждое, сложенных пирамидой — внизу три самых толстых, во втором ряду два потоньше, а сверху самое тонкое — и прихваченных сверху двумя, как мне показалось, просмоленными веревками. Я положил сзади на повозку между бортом и пирамидой спасательный жилет. Вроде бы не тяжелый, но за час, что мы шли, начал оттягивать руку. Возница посматривал при этом на меня с опаской, пока пастух не успокоил его. Наверное, пообещал защитить с помощью копья, если что.

Крепостные стены высотой метра четыре были сложены из камня-известняка и кусков кораллового рифа разного размера. Что было под рукой, тот и клали, заполняя щели раствором. По такой стене я залезу без всяких вспомогательных приспособлений. Сторожевой ход защищала снаружи стенка высотой по пояс аборигену, который стоял там. До мерлонов или зубцов, видимо, не додумались. Прямоугольный вход высотой метра два с половиной и шириной в полтора находился в башне, примерно на метр выступающей из стены и на столько же превышающий ее, и открывался-закрывался поднимаемой с помощью лебедки заслонкой гильотинного типа, сколоченной из толстых досок, вроде бы дубовых. Боковые стенки ее ходили в пазах, сделанных в башне. Сейчас заслонка находилась в верхнем положении, часть ее выглядывала над башней. Такая закрывается намного быстрее, чем ворота, и вышибить ее труднее. Надеюсь, надежно застопорена, не сорвется именно в тот момент, когда я буду проходить под ней. Впрочем, пока что было не ясно, пустят меня в поселение или нет.

Ворота охраняли три воина в чем-то типа жилетов из дубленой кожи, надетых на голое тело, и набедренных повязках черного цвета и длиной до коленей, вооруженные щитами и копьями, как у пастухов, и кинжалами или длинными ножами с костяными рукоятками в простых и прямых деревянных ножнах, которые были заткнуты за пояс под углом, чтобы не мешали сидеть. Все трое расположились в тени от башни на толстом бревне, отполированном сверху до блеска. Копья и щиты были прислонены к стене башни за их спинами. Кожа у стражников вроде бы светлее, волосы прямые, головы как бы приплюснутые и носы сильнее выпирают. Скорее всего, другой национальности, чем пастухи. Как и положено воинам, они, пользуясь мирной обстановкой, накапливали энергию для будущих сражений — сидели практически неподвижно. Завидев меня, долго молча пялились, затем обменялись парой фраз, дружно встали и разобрали копья и щиты. Роста стражники были такого же, как пастухи, но плотнее и шире. Может быть, питались лучше.

Сопровождавший меня пастух спрыгнул с повозки и скороговоркой изложил стражникам, как догадываюсь, информацию обо мне. Судя по жестам, рассказал и о том, как легко я разогнал их, не став убивать. Стражники переводили взгляд с пастуха на меня и вроде бы не хотели верить услышанному.

Я стоял у повозки, забрав с нее спасательный жилет, чтобы прикрыться в случае чего и не оставить его врагу, если придется быстро отступить. Острой необходимости заходить в это поселение у меня не было. Пойду дальше по берегу, найду следующее. Может, там примут поласковее. Живности по пути видел много, с голоду не умру. Единственное, чего мне не хватало, это огниво — кремень и кресало. Методом трения добывать огонь слишком долго, даже если использовать лук, вставив палочку в петлю вспомогательной тетивы, что резко увеличивает скорость вращения.

Стражники переговорили между собой и послали пастуха в поселение. Как догадываюсь, чтобы повторил всё начальству. Повозка поехала вслед за ним, на нее даже внимания не обратили. Стражники смотрели на меня с неподдельным интересом и опаской.