— Ты не виновата. Наоборот, молодец, что не растерялась. Самооборона — не грех, это точно.

Я улыбнулась, и маг взял свой чай. Мы некоторое время молчали. Я наблюдала, как он помешивает сахар, и жевала одну печенку за другой. Что называется — дорвалась! В голову пришла мысль, что мне вовсе не хочется уходить из этой тёмной, пропахшей книгами и травами комнаты.

— Ракх, почему ты честен со мной? — решилась я. — Мне показалось, что ты человек замкнутый, своих тайн кому ни попадя не выдаешь.

— Прежде я мог соврать, если это было выгодно, но сейчас не вижу смысла. Не похожа ты на человека, который против меня замышляет.

— На тебя кто-то охотится? — ляпнула я, но он не рассердился.

— Да. И это ещё одна причина, по которой я выгнал тебя. Думал, так будет лучше.

— Одна из многих? Какие же остальные?

— Я люблю одиночество, — принялся перечислять он. — Я плохой компаньон. Могу молчать сутками, и мне всё равно, кто рядом со мной и что он делает, или, наоборот, могу внезапно выйти из себя… На самом деле я готов жить в свинарнике, питаться одним только хлебом и картошкой, только чтобы никто не прерывал моих исследований.

— И тут принесло меня, — вздохнула я виновато.

— Подожди ты грустить, Розана, — усмехнулся мужчина. — Я рад твоему присутствию. Человек рождён быть стайным, ну или хотя бы парным, так что друг и помощник мне не помешает. Однако я заранее извиняюсь за свои приступы апатии, равнодушия и холодности. Не люблю, когда по пустякам отвлекают от работы.

— Я не буду по пустякам, — легко пообещала я. — Только по делу. Например, узнать, что тебе нравится из еды помимо хлеба и картошки…

Ракх коротко и хрипло фыркнул, и у меня в сердце что-то звонко вздрогнуло. Интересно, чем именно он занимался в своём чертоге магии? Прежде я не встречала тёмных магов. Поговаривали, что их осталось совсем мало, и что колдовство их ценилось даже превыше волшебства нынешних «светлых» жрецов короля.

Мужчина между тем расспросил о моём детстве, когда ещё были жив дом среди цветного леса, а я спросила, с кем рос он. Выяснилось, что свою маму Ракх совсем не помнил, и его до четырнадцати лет воспитывал отец — сам потомственный колдун, учившийся в Королевской Академии Волшебства.

Мне важно было прощупать границы, и я, рискуя установившимся между нами доверием, всё-таки спросила:

— Прости, если этот вопрос покажется тебе бестактным, но почему ты был так пьян ночью? Кажется, это нетипичное для тебя состояние…

— Верно. Я напился, чтобы кое-кого спровоцировать на драку, и преуспел в этом. Затем я ждал нападения на улице, хотя и знал, что в таком состоянии могу не справиться с несколькими противниками, но они не решились атаковать.

— Подожди, а как же отравление? — недоумённо нахмурилась я.

— Некачественный алкоголь — худший яд, — сказал мужчина. — Я давно уже не пил в таких количествах, вот и не справился.

— Но ты сказал, что я спасла тебя от смерти…

— Именно. Мои враги отступили, когда появилась ты.

— Странно. Разве я похожа на серьёзного противника?

— Они приняли тебя за продажную женщину, у которой есть хозяин. А связываться с одним из таких дельцов себе дороже, у них каждая работница на счету.

Я пожала плечами, не обидевшись.

— Неужели я была похожа на проститутку?

— Честно? Нет. И я, когда предложил тебе заработать, сделал это из жалости. Ночи холодные, а у тебя обувь дырявая. Видишь ли, я, когда пьяный, становлюсь удивительно мягкосердечным.

— А сейчас ты какой?

— Просто неравнодушный. Это разное. — Он поглядел на меня внимательно и пытливо, и кивнул в сторону лаборатории: — Мне пора. И так уже затянул с делами. Вот деньги. — Он поднялся и отошёл к шкафу, доставая увесистый мешочек. — На еду и прочее. В домике у конюшни живёт парень, его зовут Аник. Он ухаживает за моим конём, но иногда выполняет мелкие поручения. Когда пойдёшь на рынок, бери его с собой, сама тяжёлого не таскай. И не стесняйся покупать всё, что тебе лично необходимо.

— Эм… Спасибо тебе большое, Ракх.

— Пожалуйста, — без улыбки сказал он. — Ужин оставишь на столе, хорошо? И стучись только по особо важным делам.

— Хорошо. Я тогда пойду. Ещё раз благодарю…

Он махнул рукой и отошёл задёрнуть шторы.

— До встречи, Роза. Можно я буду так тебя звать?

— На здоровье, — улыбнулась я.

Поклонилась — и вышла в коридор, всё ещё не веря, что в моей жизни наконец-то настала светлая полоса.

Я готовила, тихо напевая себе под нос. Уже несколько дней подряд у меня было отличное настроение. Ракх, как и предупреждал, из комнаты почти не показывался, но съедал всё, что я приносила. Правда, спросить у него, по нраву ли еда, мне не удавалось — мужчина оставлял пустые тарелки на столе, а сам исчезал в лаборатории.

На следующий же день после заселения я познакомилась с конюхом, которого звали Аник. Ему едва исполнилось шестнадцать, и прежде он был рабом у пустынных жителей. Ракх выкупил парня, уроженца страны Лета, и, так как тот был, как и многие леты, зверословом, попросил присматривать за своим конём, которого звали Жало. Зверь этот был также красив, как и своенравен. При нашей первой встрече он не пожелал взять у меня яблоко, только удостоил равнодушным взглядом холодных серых глаз. Он весь был словно отлит из металла — чернёное серебро корпуса, чуть более светлые грива и хвост, и тёмные кисточки на концах ушей.

— Что это за странная порода? — спросила я, снова предлагая зверю яблоко и снова получив отказ.

— Удивишься, но я сам не знаю, — сказал Аник. — Хотя уж мне бы следовало в этом разбираться. Он не примет угощения, даже не мечтай. Только Ракх может кормить его с рук, ну и я — иногда.

В те первые дни мне сразу стало понятно, что мы с Аником не станем друзьями. По крайней мере, не тотчас. Парень предпочитал одиночество, ему были без надобности разговоры по душам. Он предупредил меня, что в своём домике убирается сам, а вот от еды не стал отказываться. Втайне я радовалась, что могу их обоих вкусно кормить. Несмотря на заверения Ракха о непривередливости, они оба любили сытно поесть, даром что не слишком утруждали себя физически.

Мне нравилось в старом необжитом доме. После холодной недели вернулось золотое осеннее тепло, и я, если не готовила и не убиралась, много времени проводила в саду. В голову пришла идея вырастить под окнами цветы и травы, не боящиеся холодов. Так нашлось для меня радостное занятие, благодаря которому я могла спокойно думать о настоящем и грядущем, и никому не мешать заниматься делами.

Мне нравилось смешивать краски листвы и цветов, находя неожиданные сочетания. Я брала самые любимые оттенки: жёлтый, пыльно-розовый, фиолетовый и бордовый, светло-зелёный и изумрудный, а ещё тёмно-синий, как гладь реки. В саду прежде был пруд, но его запустили. Теперь в пересохшем каменном бассейне стояла лишь каменная русалка, стан которой обвивали лианы чёрного королевского вьюнка.

Но самым любимым у меня стал уголок средь старых вишен, где пряталась покосившаяся, зелёная от мха лавочка. Там-то я и начала выращивать редкие растения и травы, полагая, что Ракх не будет против столь невинного увлечения. Анику, например, было абсолютно всё равно. Не ведаю, что парень делал целыми днями. Скорее всего, много спал, потому что по ночам, по собственному признанию, он часто наблюдал за звёздами.

Я разбирала старые вещи, большую часть которых собиралась отдать в приют нуждающимся. Я знала, как тяжело там живётся людям: одиноким матерям, у которых погибли мужья, или детям, у которых не было родителей. А ещё брошенным старикам, не могущим ничем заработать на жизнь. Собирались там те, кто был в отчаянном положении, и я вполне могла отправиться на окраину в это мрачное трёхэтажное здание, но то был крайний вариант. Да и вряд ли меня бы приняли — здорова, руки есть, значит, могу и сама себя прокормить. И никому дела не было до того, что молодым девушкам порой только и оставалось, что торговать своим телом…