Главными среди них были Песчаные Змейки, дочери-бастарды покойного брата принца, которого звали Красным Змеем. Трое из этих дочерей Оберина были на пиру. Доран Мартелл был мудрейшим из князей, и не дело капитана стражи ставить под сомнения его решения, но Арио Хотах все же задавался вопросом, почему он освободил леди Обару, Нимерию и Тиену из одиночных камер Башни-Копья.

Тиена отвергла тост Рикассо негромким шепотом, а Леди Ним — резким взмахом руки. Обара дождалась пока ей наполнят кубок до краев, затем опрокинула его, вылив красное вино на пол. Пока служанка вытирала на коленях пролитое вино, Обара покинула зал. Немного погодя Принцесса Арианна извинилась и пошла за ней. Хотах знал, что Обара никогда не обратит свой гнев на маленькую принцессу. Они — двоюродные сестры и она очень любит ее.

Пир затянулся до поздней ночи, возглавляемый скалящимся черепом на колонне черного мрамора. Было семь перемен блюд, в честь семи богов и семи братьев Королевской Гвардии. Был суп из яиц и лимонов, длинные зеленые перцы, фаршированные сыром и луком. Были пироги с миногой, каплуны в меду, усатая рыба из глубин Зеленой Крови, настолько большая, что потребовалось четверо слуг, чтобы донести ее до стола. После пришел черед жаркого из змеи с чабером: куски змей семи разных видов, сваренные на медленном огне с драконьим перцем, кровавыми апельсинами и каплей яда для придания приятной остроты. Жаркое было огненно-острым, Хотах знал это, хотя и не пробовал. Затем последовал щербет, чтобы охладить язык. На сладкое каждому гостю подали черепа из скрученного в нити затвердевшего сахарного сиропа. После того, как корочка была надломлена, внутри обнаружился сладкий заварной крем с кусочками сливы и вишни.

Принцесса Арианна вернулась как раз к фаршированным перцам. «Моя маленькая принцесса», — подумал Хотах, но сейчас Арианна была женщиной. Пурпурные шелка на ней не оставляли сомнений в этом. В последнее время она изменилась и во многом другом. Ее план короновать Мирцеллу был раскрыт и разгромлен, ее белый рыцарь истек кровью от руки Хотаха, а она сама заключена в Копье, осужденная на одиночество и тишину. Все это облагородило ее. Было, конечно, еще что-то, какой-то секрет, который отец доверил ей, прежде чем выпустить из заточения. Чем именно это было, капитан не знал.

Принц усадил дочь между собой и белым рыцарем, на самом почетном месте. Арианна улыбнулась, когда снова заняла свое место, и прошептала что-то на ухо сиру Бейлону. Рыцарь решил не отвечать. Хотах отметил, что ел он немного: ложка супа, кусочек перца, ножка каплуна, немного рыбы. Он избегал пирога с миногой и попробовал только маленькую ложечку жаркого. Даже от этого на его лбу выступил пот. Хотах мог посочувствовать. Когда он сам впервые приехал в Дорн, огненно-острая пища закручивала его внутренности в узлы и жгла язык. Впрочем, это было годы тому назад. Теперь его волосы были белы и он может есть все, что может есть дорниец.

Когда были поданы черепа из затвердевшего сиропа, рот сира Бейлона стал непроницаем, и он пристально посмотрел на принца, чтобы понять, не издевается ли он. Доран Мартелл не обратил на это никакого внимания, в отличие от своей дочери.

— Это маленькая шутка от повара, сир Бейлон, — сказала Арианна. — Даже смерть не священна для дорнийца. Вы ведь не рассердитесь на нас?

Она слегка коснулась пальцами руки белого рыцаря:

— Я надеюсь, вам было приятно в Дорне.

— Все были очень гостеприимны, миледи.

Арианна коснулась заколки его плаща, с ссорящимися лебедями. “Я всегда любила лебедей. Никакая другая птица вполовину столь красива по эту сторону Летних Островов.”

“Ваши павлины могли бы обсудить это,” сказал Сир Бэйлон. “Они могли бы,” сказал Арианна, “но павлины — тщетные, гордые существа, напыщенные, окрашенные во множество безвкусных цветов. Дайте мне лебедя, безмятежного в белом или красивого в черном.”

Сир Бейлон кивнул и пригубил вино. «Этого будет не так легко соблазнить, как его названого брата», — подумал Хотах. Сир Арис был мальчишкой, несмотря на его годы. Этот — мужчина, и осторожный. Капитану хватило одного взгляда на него, чтобы увидеть, что белому рыцарю было не по себе. Это место непривычно для него, и мало чем ему нравится. Хотах мог понять это. Дорн тоже казался ему подозрительным местом, когда он впервые приехал сюда со своей принцессой много лет назад. Бородатые жрецы вдолбили ему Общее наречие Вестероса перед тем как отослать его, но все дорнийцы говорили слишком быстро, чтобы он мог понимать. Дорнийки были похотливы, дорнийские вина были кислыми, дорнийская еда была полна необычных острых специй. А дорнийское солнце было жарче, чем бледное, тусклое солнце Норвоса, сияя с голубого неба день за днем.

Капитан знал, что путешествие сира Бейлона было более коротким, но по-своему беспокойным. Три рыцаря, восемь оруженосцев, двадцать тяжеловооруженных всадников, а также конюхи и другие слуги сопровождали их от Королевской Гавани, но как только они пересекли горы и вступили в Дорн, движение их замедлилось чередой пиров, охот и празднеств в каждом замке на их пути. А сейчас, когда они достигли Солнечного Копья, ни принцесса Мирцелла, ни сир Арис Окхарт не вышли их поприветствовать.

Хотах был уверен: белый рыцарь понимает — что-то неладно, если даже не больше.

Возможно, его расстроило присутствие Песчаных Змеек. Если так, возвращение Обары в зал было для него как уксусная примочка на свежей ране. Она проскользнула обратно на свое место, не проронив ни слова, и сидела, хмуро бросая сердитые взгляды, не улыбаясь и не разговаривая.

Приближалась полночь, когда принц Доран повернулся к белому рыцарю и спросил:

— Сир Бейлон, я прочел письмо, которое вы доставили мне от нашей милостивой королевы. Могу я предполагать, что вы знакомы с его содержанием, сир?

Хотах заметил, что рыцарь напрягся.

— Я знаком, милорд. Ее Светлость сообщила мне, что я призван сопроводить ее дочь обратно в Королевскую Гавань. Король Томмен тоскует по своей сестре и хотел бы, чтобы принцесса Мирцелла вернулась ко двору с коротким визитом..

Лицо принцессы Арианны погрустнело.

— О, но мы все так привязались к Мирцелле, сир. Она и мой брат Тристан стали неразлучны.

— Принц Тристан был бы желанным гостем в Королеской Гавани, — сказал Бэлон Свонн. — Король Томмен хотел бы встретиться с ним, я уверен. У Его Величества так мало товарищей его возраста.

— Узы, сформированные в отрочестве, могут сохраняться человеком всю жизнь, — сказал принц Доран. — Когда Тристан и Мирцелла вступят в брак, он и Томмен будут как братья. Королева Серсея имеет право на это. Мальчики должны встретиться, стать друзьями. Дорну будет не хватать его, бутьте уверены, но давно пора Тристану узнать что-то о мире за стенами Солнечного Копья.

— Я знаю, что Королевская Гавань будет приветствовать его от всей души.

"Почему он потеет?", — размышлял капитан, наблюдая за рыцарем. "В зале довольно прохладно, а к острому рагу он и не притронулся."

чувствовал волнения.

— Что касается другого вопроса, который поднимает королева Серсея, — говорил принц Доран, — это правда, место Дорна в малом совете вакантно со смерти моего брата, и давно пора заполнить его снова. Я польщен, что Ее Светлость считает мои советы полезными для нее, однако я сомневаюсь, что у меня хватит сил для такого путешествия. Может быть, мы отправимся морем?

— На корабле? — сир Бэйлон выглядел ошарашенным. — Это… разве безопасно, мой принц? Осень это сезон штормов, или по крайней мере я так слышал, и… пираты на Ступенях, они…

— Пираты. Верно. Вы наверное правы, сир. Безопаснее вернуться тем путем, которым вы пришли. — Принц Доран любезно улыбнулся. — Мы поговорим об этом завтра утром. Когда мы достигнем Водных Садов, мы сможем поговорить с Мирцеллой. Я знаю как должно быть она волнуется. Она тоже скучает по брату, не сомневаюсь.

— Я бы очень хотел увидеть ее еще раз, — сказал сир Бэйлон. — И посетить ваши Водные Сады. Я слышал что они великолепны.