— Я знаю, откуда эти рабы. Это одичалые из Вестероса, из места, которое называется Суровый Дом. Гиблое место, проклятое.

Старая Нен рассказывала ей сказки о Суровом Доме, давным-давно, в Винтерфелле, когда она еще была Арьей Старк.

— После большой битвы, в которой Король За Стеной был убит, одичалые бежали. Лесная колдунья сказала, что если они пойдут в Суровый Дом, придут корабли и увезут их в место, где всегда тепло. Но никакие корабли не пришли, кроме этих двух лиссенийских пиратов, Доброго Сердца и Слона, которых занес на север шторм. Они бросили якорь в Суровом Доме, чтобы провести ремонт и увидели одичалых. Но их были тысячи, и места на кораблях на всех не хватило. Лиссенийцы сказали, что возьмут только женщин и детей. Одичалым было нечего есть, поэтому мужчины отпустили своих жен и дочерей, но как только корабли вышли в море, лиссенийцы согнали их вниз и связали. Они намеревались продать их в Лиссе. Но только потом они попали в другой шторм, и суда потеряли друг друга. Доброе Сердце была настолько повреждена, что ее капитану ничего не оставалось, как привести ее сюда, но Слон, возможно, добрался до Лисса. У Пинто лиссенийцы обдумывали, как вернуться с большим количеством кораблей. Цена на рабов растет, говорили они, и в Суровом Доме еще тысячи женщин и детей.

— Это полезно знать. Это два. Будет ли три?

— Да. Я знаю, что ты тот, кто побил меня, — и с быстротой молнии она ударила его тростью по пальцам, отчего его трость со стуком полетела на пол.

Жрец вздрогнул и отдернул руку.

— И откуда слепая девочка это знает?

Я видела тебя.

— Я дала тебе три. Я не обязана давать тебе четыре.

Может быть, завтра она и расскажет ему про кота, который последовал за ней от Пинто прошлым вечером, кота, который прятался теперь на потолочных балках, наблюдая за ним. А может, и нет. Если у него есть секреты, почему бы и ей их не иметь?

В тот вечер Умма приготовила на ужин крабов. Когда ей поднесли ее чашку, слепая девочка сморщила нос и выпила ее в три больших глотка. И сразу же задохнулась и уронила чашку. Язык был в огне, а когда она быстро выпила чашку вина, пламя распространилось в горло и нос.

— Вино не поможет, и вода только разожжет огонь, — сказала ей бродяжка. — Съешь это.

Она сунула ей в руку корку хлеба. Слепая девочка запихнула ее в рот, прожевала, глотнула. Это помогло. Второй ломоть помог еще больше.

Пришло утро, когда ночная волчица покинула ее, и она открыла глаза. И увидела сальную свечу, которая горела там, где никакой свечи не было прошлой ночью. Ее изменчивое пламя качалось, как шлюха из Счастливого Порта.

За всю свою жизнь она не видела ничего настолько прекрасного.

Мертвеца нашли у основания внутренней стены, со сломанной шеей, и только его левая нога высовывалась из-под снега, почти похоронившего его в течение ночи.

Если бы суки Рамси не вырыли его, он мог оставаться похороненным вплоть до весны. К моменту, когда Бен Бонс оттащил их, Серая Джейн сожрала лицо мертвеца настолько, что половина дня прошла, прежде чем стало понятно, кем он был: воин сорока четырех лет, прибывший на север с Роджером Рисвеллом. "Пьяный, — объявил Рисвелл, — мочился со стены, держу пари. Он поскользнулся и упал". Никто с ним не спорил. Но Теон Грейджой задался вопросом: стал бы кто-то подниматься по заснеженным ступеням к зубцам стены в ночном мраке только для того, чтобы отлить?

Наутро, когда гарнизон завтракал черствым хлебом в жиру от бекона (бекон ели лорды и рыцари), по всем скамьям говорили только о трупе.

"У Станниса есть друзья внутри замка", — услышал Теон ворчание одного сержанта. Это был старый человек Толлхарта, с тремя деревьями, вышитыми на его потрепанной накидке. Только что прошла смена охраны. Люди заходили с холода, топали ногами, чтобы сбить снег с обуви и штанов, пока подавался полдник — кровяная колбаса, лук-порей и коричневый хлеб, еще теплый после печей.

— Станнис? — засмеялся один из всадников Русе Ризвела. — Станниса теперь насмерть занесло снегом. Иначе он бы убежал на Стену, поджав обмороженный хвост.

— Он мог бы разбить лагерь в пяти футах от наших стен со стотысячным войском, — сказал лучник, одетый в цвета Сервина. — Мы бы никогда не увидели ни одного из них сквозь эту бурю.

Бесконечно, непрерывно, безжалостно, снег падал день и ночь. Его языки поднимались на стены и заполняли амбразуры между их зубцами, белые простыни покрывали каждую крышу, шатры проседали под их весом. Пришлось натянуть между залами тросы, чтобы помочь людям не потеряться, пересекая двор. Часовые заполняли сторожевые башни, чтобы согреть полузамерзшие руки над пылающими жаровнями, оставляя хождение по стене на долю снежных стражей, брошенных сквайрами. Эти стражи становились все больше и чужероднее по мере того, как ветер и погода работали над ними. Всклокоченные ледяные бороды опускались с копий, сжатых в их снежных кулаках. Даже такой человек, как Хостин Фрей, ворчавший, что не боится маленького снега, потерял ухо отмороженным.

Кони во дворах страдали больше всего. Одеяла, которыми их накрывали, намокали и замерзали, если не менялись часто. Огонь что разводили, чтобы сохранить тепло, приносил больше вреда, чем пользы. Кони боялись огня и вырывались, чтобы уйти, раня себя и других коней и ломая загороди. Только в конюшнях было безопасно и тепло, но конюшни были уже переполнены.

— Боги повернулись против нас, — сказал старый лорд Локки в Большом Зале. — Это их гнев. Ветер, холодный как сам Ад и снега, которым не видно конца. Мы прокляты.

— Проклят Станнис, — настаивал Дрэдфортец. — Один он там снаружи в такой шторм.

— Лорду Станнису может быть теплее, чем мы предполагаем, — сказал один глупый вольный всадник. — Его колдунья умеет призывать огонь. Быть может ее красный бог способен растопить эти снега.

Это было неразумно, Теон понял это сразу. Человек говорил слишком громко и его слышали и Желтый Дик, и Кислый Алин, и Бен Кости. Когда разговор достиг Лорда Рамси, он послал Мальчиков своего Бастарда, чтобы захватить человека и окунуть его в снег. "Ты, кажется, любишь Станниса, мы отправим тебя к нему," сказал он. Даймон Танцуй — Для — Меня несколько раз стеганул вольного всадника своим кнутом смазанным жиром. И пока Брехун и Желтый Дик делали ставки на то, как быстро заморозится его кровь, Рамси потянул человека к Зубчатым Воротам.

Большие главные ворота Винтерфелла были закрыты, а решетка настолько забита льдом и снегом, что ее нужно было бы разрубить на части прежде, чем поднять. Почти то же самое было с воротами Охотника, хотя там, по крайней мере, лед не был проблемой, так как они недавно использовались. Ворот на Королевский тракт не было, и лед намертво сковал цепи подъемного моста. Но он оставил во внутренней стене у Зубчатых Ворот маленькую арочную калитку. Это были ворота только отчасти, в действительности, это был подъемный мост, который перекидывался через замороженный ров, но не имел прямого выхода через наружную стену с доступом к внешнему валу и всему, что находилось за ним.

Истекающего кровью вольного всадника перенесли через мост и подняли по лестнице, несмотря на протесты. Затем Скиннер и сир Айлин взяли его за руки и за ноги и сбросили с восьмидесяти футовой стены вниз. Сугробы выросли настолько высоко, что поглотили тело человека… Однако лучники на стенах утверждали, что видели его несколько позже, волочащего сломанную ногу по снегу. Он удалялся прочь как подстреленная птица.

— Он сдохнет втечение часа, — пообещал лорд Рамси.

— Или будет сосать член лорда Станниса еще до заката солнца, — ответил Амбер Убийца Шлюх.

— Пусть позаботиться не разбить его, — засмеялся Рикард Русвелл. — Член каждого мужика снаружи полностью заморожен.

— Лорд Станнис заблудился в буре, — промолвила леди Дастин. — Он в лигах отсюда, мертв или умирает. Позвольте зиме добить его. Еще несколько дней и снега погребут и его, и его армию.