— Мать Ройн течет, как ей захочется, — пробормотал Яндри.

— Семеро, храните нас, — сказала септа Лемор.

Наверху, на пролете, каменные люди начали выть. Некоторые указывали вниз, на них.

— Халдон, отведи принца вниз, — скомандовал Гриф.

Но было слишком поздно — течение вцепилось в них и неотвратимо несло к мосту. Яндри оттолкнулся шестом, чтобы уберечь их от столкновения с опорой. Толчок отнес их в сторону сквозь завесу бледно-серого мха. Тирион чувствовал, как его лица касаются усики растений, нежные, как пальцы шлюхи. А потом за его спиной раздался грохот, и палуба накренилась так внезапно, что он чуть не упал и не оказался за бортом.

Каменный человек рухнул на лодку.

Он приземлился на крышу каюты, так тяжело, что казалось "Робкая Дева" налетела на камни, и проревел им что-то на языке, которого Тирион не знал. Второй каменный человек последовал за ним, спрыгнув сзади, у румпеля. Изношенные доски треснули под обрушившейся мощью и Исилла пронзительно завизжала.

Утка находился к ней ближе всех. Здоровяк не стал терять времени, чтобы вытащить меч. Вместо этого он замахнулся своим шестом и ударил человека в грудь так, что тот рухнул за борт и исчез под водой, не издав ни звука.

Грифф оказался около второго человека сразу же как тот сполз с крыши каюты. C мечом в правой руке и факелом в левой он заставил тварь попятиться. Их движущиеся тени танцевали на замшелых стенах, когда поток проносил "Робкую Деву" под мостом. Когда каменный человек двинулся на корму, Утка загородил ему дорогу с шестом в руке. Когда тот двинулся вперед, Халдон Полумейстер взмахнул другим факелом и вынудил его отступить. У него не было выбора, кроме как пойти прямо на Гриффа. Капитан скользнул в сторону, его клинок вспыхнул. Искры сверкнули там, где сталь рубанула отвердевшую серую плоть каменного человека, но его рука все же рухнула на палубу. Грифф отбросил конечность в сторону. Яндри и Утка подобрались с шестами. Вместе они выпихнули тварь за борт в темные воды Ройна.

К тому времени "Робкая Дева" выплыла из-под разрушенного моста.

— Мы ото всех избавились? — спросил Утка. — Сколько спрыгнуло?

— Двое, — сказал Тирион дрожа.

— Трое, — сказал Халдон. — Позади тебя.

Карлик обернулся — он стоял там.

От прыжка одна из его ног треснула, неровный кусок бледной кости проступил через истлевшую ткань штанов и серое мясо под ней. Сломанная кость пестрела каплями коричневой крови, но он все равно брел вперед, протягивая руку к Юному Грифу. Рука его была серой и жесткой, но кровь сочилась между костяшками, когда он пытался сжать пальцы в хватке. Мальчик стоял, пристально вглядываясь, так неподвижно, будто и сам был сделан из камня. Его рука лежала на рукояти меча, но он словно забыл, зачем.

Тирион сбил с ног парня и прыгнул через него, пихнув факел в лицо каменного человека, заставляя его отшатнуться, оступившись на сломанной ноге и отмахиваясь от огня неуклюжими серыми руками. Карлик проковылял за ним, рубя факелом и тыча им в глаза каменного человека. Дальше и дальше. Назад, и еще шаг, и еще. Они были уже на краю палубы, когда тварь рванулась к нему, схватила факел и вырвала его из его рук. Твою мать, подумал Тирион.

Каменный человек отшвырнул факел. Тихое шипение раздалось, когда черные воды потушили пламя. Каменный человек заревел. Прежде он был с Летних Островов, его челюсть и половины щеки превратилась в камень, но его кожа была черной как ночь там, где она не была серой. Когда он схватил факел, его кожа потрескалась и расслоилась. Кровь текла по костяшкам его пальцев, хотя не было заметно, чтобы он это чувствовал. Это было отчасти милосердно, подумал Тирион. Хоть и смертельная, серость, предположительно, не была болезненной.

— Отходи! — крикнул кто-то вдалеке, а другой голос произнес:

— Принц! Защитите мальчика!

Каменный человек, пошатываясь, двинулся вперед с вытянутыми цепкими руками.

Тирион врезался в него плечом.

Он будто столкнулся с замковой стеной, только этот замок стоял на расшатанных ногах. Каменный человек перевалился за борт, цепляясь в падении за Тириона. Они упали в реку с чудовищным всплеском, и мать Ройн поглотила их обоих.

Внезапный холод ударил Тириона, словно молот. Пока он тонул, он чувствовал, как каменная рука теребила его лицо. Другая сомкнулась вокруг его руки, таща его вниз, в темноту. Лишенный возможности видеть, с наполненным рекой носом, задыхающийся, тонущий, он ударил, извился, боролся, чтобы вырваться из пальцев, сжимавших его руку, но каменные пальцы были непоколебимы. Воздух пузырился, вырываясь из его губ. Мир был черен и становился еще чернее. Он не мог дышать.

Есть и худшие способы умереть, чем утонуть. Честно говоря, он погиб уже давно, еще в Королевской Гавани. Это был его оставшийся не успокоенным дух, маленький мстительный призрак, который задушил Шаю и пропустил арбалетный болт сквозь кишки великого лорда Тайвина. Ни один человек не будет оплакивать того, кем он стал. Я буду не давать покоя Семи Королевствам, думал он, погружаясь все глубже. Они не любили меня, когда я был жив, так пускай трепещут от страха, когда я умру.

Когда он открыл рот, чтобы проклясть их всех, черная вода наполнила его легкие, и тьма сомкнулась вокруг него.

— Его светлость готов выслушать тебя, контрабандист.

Рыцарь был одет в серебряные доспехи, его поножи и рукавицы были инкрустированы чернением, стилизованным под развевающиеся морские водоросли. Шлем в его руке был головой королевского черного дрозда с перламутровой короной и выступающей бородкой из янтаря и жадеита. Его собственная борода была серой, как зимнее море.

Давос поднялся. — Могу я узнать ваше имя, сир?

— Сир Марлон Мандерли. — Он был на голову выше, чем Давос, и на три стоуна тяжелее, с сине-серыми глазами и надменной манерой речи. — Я имею честь быть кузеном Лорда Вимана и командующим его гарнизоном. Следуйте за мной.

Давос приплыл в Белую Гавань, как посланник, но его превратили в пленника. Его покои были большими, просторными и красиво обставленными, но у дверей стояла стража. Из окна он мог видеть улицы Белой Гавани за пределами стен замка, но ему не позволялось гулять там. Он мог видеть также и гавань, и наблюдал, как "Веселая повитуха" выходила из лимана. Кассо Могат прождал четыре дня вместо трех перед тем, как отплыть. После этого прошло еще две недели.

Дворцовая стража Лорда Мандерли была одета в плащи из сине-зеленой шерсти и была вооружена серебряными трезубцами вместо обычных копий. Один шел впереди него, другой позади и по одному с каждой стороны. Они прошли мимо выцветших знамен, сломанных щитов и ржавых мечей сотен древних побед и множества деревянных статуй, потрескавшихся и изъеденных червями, которые только могли украшать носы кораблей.

Два мраморных тритона, младшие кузены Рыбоногого, стояли по бокам двора его светлости. Стража толкнула двери, и геральд стукнул торцом своего посоха по старому паркету. — Сир Давос из Дома Сивортов — произнес он звучным голосом.

За все свои посещения Белой Гавани Давос никогда ногой не ступал в Новый Замок, а тем более в Русалочий Суд. Его стены, пол и потолок были сделаны из хитро скрепленных между собой зубцами досок и украшены изображениями морских существ. Пока они приблизились к помосту, Давос наступал на нарисованных крабов, моллюсков и морских звезд, наполовину скрытых среди скрученных листьев морских водорослей и костей утонувших моряков. На стенах по обе стороны в сине-зеленой глубине рыскали бледные акулы, в то время как угри и осьминоги скользили среди скал и затонувших кораблей. Косяки сельди и трески плавали между высокими арочными окнами. Выше, там где от стропил опускались вниз старые рыболовные сети, была изображена морская поверхность. Справа от него боевая галера бороздила безмятежные волны на фоне восходящего солнца; слева потрепанный старый карбас с порванными в лохмотья парусами уходил от бури. За помостом кракен и серый кит схватились не на жизнь а на смерть под нарисованными волнами.