— Договорились, — ответил наемник.

Разбросанные фигуры собрали с ковра и они уселись за игру.

Первый тур Тирион выиграл. Пламм потребовал следующего, победил и удвоил ставки. Когда они сошлись в третий раз, карлик уже хорошо изучил своего противника. Темнокожий, с щеками и челюстью, покрытыми густой колючей бело-серой бородой; лицо иссечено тысячей морщин и покрыто старыми шрамами — Пламм казался довольно милым, особенно, когда улыбался. Верный слуга, решил Тирион. Может быть любимым дядюшкой кому угодно, с прибаутками, присказками и особой житейской мудростью. Только всё это — враньё и притворство. Улыбка никогда не касается его глаз, и жадность прячется в них под покровом осторожности. Алчный, но осмотрительный человек.

Наемник был почти столь же плохим игроком, как и Юнкайский лорд, но играл он скорее бесстрастно и настойчиво, а не энергично. Его исходные построения каждый раз различались, но все равно были теми же — консервативными, оборонительными, пассивными. Он играет, не чтобы победить, понял Тирион. Он играет, чтобы не проиграть. Это сработало в их второй игре, когда маленький человек перехитрил сам себя с отвлекающей атакой. Но это не сработало ни в третьей игре, ни в четвертой, ни в пятой, которая, как оказалось, стала их последней.

Под конец этого заключительного противоборства, когда его крепость была руинах, его дракон мертв, слоны противника были перед ним и тяжелая лошадь кружилась в его тылу, Пламм выдавил улыбку и сказал, — Йолло побеждает снова. Смерть в четыре хода.

— В три, — Тирион столкнул его дракона. — Я удачлив. Возможно, Вам следует хорошо потереть мою голову перед нашей следующей игрой, Капитан. Часть этой удачи могла бы осесть на ваших пальцах. Вы все равно проиграете, но, быть может, покажете мне игру получше.

Ухмыляясь, он отодвинулся от стола с кайвассой, поднял свой кувшин с вином, и стал снова подливать(?) Еззану зо Кваггазу, ставшему существенно богаче и Бурому Бену Пламму, значительно обедневшему. Его гигантский хозяин впал в пьяный сон во время третьей игры, его кубок выскользнул из его пожелтевших пальцев, пролив свое содержимое на ковер, но, возможно, он будет рад, когда проснется.

Когда верховный главнокомандующий Юрхаз зо Юнзак отбыл, поддерживаемый парой рослых рабов, казалось, для остальных гостей это послужило общим сигналом попрощаться тоже. После того, как палатка опустела, вновь появился Кормилица, сказать слугам, что они могут устроить свой собственный пир из остатков. — Ешьте быстро. Все это должно быть опять чистым до того, как вы будете спать.

Тирион был на коленях, с ноющими ногами и окровавленной спиной, вопящей от боли, пытаясь отскрести пятно, которое оставило пролитое вино благородного Еззана на ковре благородного Еззана, когда надзиратель мягко ткнул его щеку концом своего кнута. — Йолло. Вы преуспели. Ты и твоя жена.

— Она не моя жена.

— Значит твоя шлюха. Поднимайтесь на ноги, вы оба.

Тирион поднимался, пошатываясь, одна нога дрожала. Его бедра были перевязаны настолько туго, что Пенни подала ему руку, чтобы он поднялся на ноги.

— Что мы сделали?

"Немало, совсем немало", — ответил надсмотрщик, — "Кормилица ведь говорил, что, если порадуешь отца, тебя наградят? Хотя благородный Еззан, как ты мог заметить, не хочет лишиться своих маленьких сокровищ.

Юрхаз зо Юнзак убедил его, что было бы эгоистичным держать таких забавных шутов лишь для себя одного. Радуйся! Что бы отпраздновать заключение мира, ты будешь удостоин чести участвовать в поединке в Великой Яме Дазнака. Тысячи придут что бы увидеть тебя! Десятки тысяч! И, о, как же мы будем смеяться!

Замок Рэйвентри был очень стар. Толстые прожилки мха выросли на его стенах между древними камнями, образовав паутину похожую на вены на ногах старухи. Две огромные башни обрамляли главные ворота замка, такие же но поменьше защищали каждый угол между стенами. Все имели квадратное сечение. Башни в форме полумесяца или же закругленные значительно лучше защищали бы против катапульт, так как метательные камни гораздо легче отклоняются от кривых стен, но Рэйвентри был построен до появления таких тонкостей строительного искусства.

Замок возвышался над широкой, плодородной долиной, которая и на картах, и в обиходе звалась долиной Чернолесья. Долина-то долина, но леса в ней не было уже не одну тысячу лет, ни черного, ни зеленого. Когда-то леса были здесь, но теперь они давно уже срублены. Дома, мельницы и укрепления встали там, где когда-то стояли высокие дубы. Здесь было голо и грязно, тут и там виднелись островки тающего снега.

Внутри крепостных стен, однако, осталось еще немного леса. Блэквуды хранили верность старым богам, и поклонялись им, как Первые Люди до прихода Андалов в Вестерос. Как рассказывали, некоторые из деревьев в их богороще были так же стары, как квадратные башни Рэйвентри, особенно сердце-древо — чардрево колоссальных размеров, верхние ветви которого можно было видеть за много лиг, как костлявые пальцы, скребущие небо.

Когда Джейме Ланнистер и его спутники пробрались через холмы в долину, мало что осталось от полей, ферм и садов, окружавших когда-то Рэйвентри — только грязь и пепел вместе с почерневшими остовами домов и фабрик. Ничего, что можно было бы назвать урожаем не росло в этой пустоши, только сорняки, крапива и колючки. Куда бы Джейме ни посмотрел, везде он видел руку отца даже в костях, которые иногда мелькали рядом с дорогой. Большая часть была костями овец, иногда попадались останки лошадей и коров и, время от времени, человеческий череп или безголовый скелет с прорастающими через грудную клетку сорняками.

Для окружения Рэйвентри не потребовалась такая же огромная толпа людей, как в случае штурма Риверрана. Это осада проходила в более спокойной обстановке. Так сказать, это был последний шаг в танце, тянувшемся в течение многих столетий. Джонос Бракен имел, в лучшем случае, пять сотен людей вокруг замка. Джейме не увидел ни осадных башен, ни таранов, ни катапульт. Бракен не собирался ни разрушать ворота Рэйвентри, ни штурмовать его высокие толстые стены. Он морил противника голодом без всякой перспективы снятия осады. Без сомнения в начале осады случались вылазки и столкновения, стрелы летали туда сюда, но через полгода обе стороны слишком устали от такой ерунды. Скука и рутина властвовали в лагере, ослабляя дисциплину.

"Скорее бы это закончилось," подумал Джейме Ланнистер. Теперь, когда Риверран Благополучно перешел в руки Ланнистеров, Рэйвентри оставался последним кусочком недолго прожившего королевства Юного Волка. Как только осада завершится, его миссия на Трезубце подойдет к концу, и он со спокойной совестью может возвратиться в Королевскую Гавань. "К королю," говорил он себе, но другая часть его шептала, "к Серсее."

Ему придется встретиться с ней лицом к лицу. При условии, если Верховный Септон еще не приговорил ее к смерти, и приговор не будет приведен к исполнению к тому времени, когда он вернется в город. "Приезжай как можно скорее", — писала она в своем письме, которое Пек доставил Риверран, и которое он сжег. "Помоги мне. Спаси меня. ты мне нужен как никогда прежде. Люблю тебя, люблю, люблю. Приезжай поскорее". Джейме не сомневался, что он ей действительно нужен. А что касается остального… "Она спала с Ланселем, Осмундом Кэттлбеком, и возможно с Лунатиком. Это то что я знаю". Даже если он быстро вернется, у него не будет никакой надежды ее спасти. Она была виновата во всех преступлениях, в которых ее обвиняли, и меч палача уже нависает над ее головой.

Когда колонна прибыла, проскакав через поля, часовые смотрели на них больше с любопытством нежели страхом. Никто не поднял тревогу, которая удовлетворила бы Джейме больше. Палатку лорда Брэкена оказалось найти не трудно. Она была самой большой в лагере, и лучше расположена; установленная на невысоком холме, около ручья, и имела прямой обзор обоих ворот Рэвентри.