Его же собственные корабли пошли вдоль берегов Спорных Земель, чтобы в Волантисе запастись пищей, вином и свежей водой, прежде чем повернуть на юг, огибая Валирию. Это был самый привычный морской путь на восток и самый многолюдный, на нем можно было найти добычу и маленькие островки, чтобы, если нужно, переждать шторм, починиться и пополнить запасы.

— Пятьдесят четыре корабля это мало, — сказал он темнокожей женщине, — Но больше ждать нельзя. Единственный способ…

Он хрюкнул, когда она сняла перевязку, отхватив заодно и корочку раны. Плоть под ней, там, где ее разрезал меч, была черно-зеленая.

— Единственный способ сделать это — застать работорговцев врасплох, как я сделал когда-то в Ланниспорте. Налететь на них с моря и сокрушить, забрать девушку и рвануть домой, пока волантийцы еще не добрались туда.

Виктарион был не трус, но уж тем более и не дурак; одолеть три сотни кораблей с пятьюдесятью четырьмя невозможно.

— Она станет моей женой, а ты будешь при ней служанкой.

Женщина без языка никому не разболтает его тайн.

Может, он сказал бы и больше, но тут пришел мейстер; он постучал в дверь каюты робко, как мышь.

— Заходи, — позвал Виктарион, — и закрой дверь. Ты знаешь, зачем ты здесь.

— Лорд-капитан.

Мейстер и выглядел, как мышь в своих серых одеждах и с темными усиками. Он что, думает, они делают его мужественнее? Звали его Кервин. Он был очень молод, может, лет двадцати двух.

— Позволите осмотреть вашу руку? — спросил он.

Дурацкий вопрос. Мейстеры — люди полезные, но этого Кервина Виктарион мог только презирать. Гладкие розовые щечки, мягкие ручки, темные локоны — он был больше похож на девчонку, чем большинство самих девчонок. Когда он впервые взошел на борт "Железной Победы", то мог похвастаться еще и глупой улыбочкой, но однажды вечером на Ступенях он улыбнулся не тому человеку, и Бёртон Скромный выбил ему четыре зуба. Вскоре после этого Кервин приполз к капитану жаловаться, что четверо матросов затащили его в трюм и поимели, словно девку.

Виктарион тогда воткнул в столешницу кинжал и сказал:

— Вот что поможет тебе покончить с этим.

Клинок Кервин взял — побоялся отказаться, как решил капитан — но так им и не воспользовался.

— Моя рука здесь, — сказал Виктарион, — смотрите все, что вам нравится.

Мейстер Кервин опустился на колено, чтобы лучше рассмотреть рану. Он даже обнюхал ее, совсем как собака.

— Нужно еще раз выпустить гной. Он такого цвета… лорд-капитан, разрез здесь не поможет. Возможно, мне придется отнять вашу руку.

Они не первый раз говорили об этом.

— Отнимешь руку — я тебя убью. Но сначала привяжу к перилам и преподнесу твою задницу в подарок всей команде. Делай, что нужно, и живее.

— Будет больно.

— Как обычно.

Жизнь и есть боль, дурак ты этакий. Радость ждет нас лишь в подводных чертогах Утонувшего Бога.

— Давай уже.

Мальчик — считать такое розовенькое и мягонькое существо мужчиной было сложно — положил кинжал поперек капитанской ладони и нажал. Брызнул гной, густой и желтый, как прокисшее молоко. От запаха темнокожая женщина сморщила нос, мейстер подавился, и даже самого Виктариона затошнило.

— Глубже режь. Чтобы весь вышел. Пусть кровь пойдет.

Мейстер Кервин нажал на кинжал сильнее. На этот раз было больно и потекла кровь, затем появился гной. Кровь была такая темная, что казалась черной в свете фонаря.

Кровь — это хорошо. Виктарион одобрительно хрюкнул. Он спокойно сидел, пока мейстер колол, резал и вычищал гной с помощью мягкой ткани, прокипяченной в уксусе. Когда он закончил, чистая вода в тазу превратилась в пенистый суп. От одного взгляда затошнило бы любого.

— Забирай эту дрянь и проваливай, — Виктарион кивнул в сторону темнокожей женщины, — Она меня перевяжет.

Даже после ухода мальчика, вонь осталась. В последнее время этого было не избежать. Мейстер посоветовал, что рана лучше затянется на палубе на свежем воздухе и на солнечном свету, но Виктарион не позволял этого. Это не было тем, что можно было показать команде. Они были за пол света от дома, слишком далеко, чтобы позволить им увидеть, как их капитан ослаб.

Его левая рука все еще пульсировала тупой, но непрекращающейся болью. Когда он сжимал ладонь в кулак, боль обострялась, как будто нож пронзал его руку. Даже не нож, а меч. Длинный меч в руке призрака. Серри, так его звали. Тот рыцарь, наследник Южного Щита. Я убил его, но он режет меня из могилы. Из самого пекла преисподни, куда я отправил его, он режет своей сталью мою руку и проворачивает.

Виктарион помнил бой, как будто он был вчера. Его щит был расколот на куски, и бесполезным висел на руке, поэтому когда Серри ударил его снизу вверх своим длинным мечем, он выставил руку и схватил за острие. Юноша был сильнее, чем выглядел, его клинок пробил закаленную сталь латной перчатки капитана, и прорезал мягкую кожаную перчатку вместе с ладонью до самого мяса. Царапина маленького котенка, сказал себе позже Виктарион. Он промыл рану кипящим вином, и еще немного подумав, решил что боль должна пройти, и со временем рука заживет.

Вместо этого, рана продолжала кровоточить, а Виктарион начал подозревать, не был ли клинок Серри отравлен? Иначе почему он не заживала? Эта мысль привела его в ярость. Честные люди не убивают ядом. На Рву Кейлин болотные черти выпускали отравленные стрелы в его людей, но этоого можно было ожидать от таких деградировавших людей. Серри был рыцарем, высокого происхождения. Яд — оружие трусов, женщин и дорнийцев(?).

— Если не Серри, то кто? — вопрошал он у смуглой женщины. — Может эта мышь, мейстер, сделал это? Мейстеры знали заговоры и прочие трюки. Он мог использовать на мне какой-нибудь яд, в надежде, что я позволю отсечь мою руку.

Чем больше он над этим думал, тем более вероятным это казалось. "Вороний Глаз дал его мне, это жалкое создание." Эурон взял Кервина в Зеленом Щите, когда он был на службе лорда Честера, ухаживал за воронами и обучал его детей. А как эта мышь визжала, когда один из немых Эурона притащил его на борт Железной Победы, волоча его за собой на цепи на шее. "Если это его месть, он ошибся со мной. Это Эурон настаивал, чтобы его оставили для ухода за птицами." Его братец также предоставил ему три клетки с воронами, чтобы Кервин мог извещать его о их путешествии, но Виктарион запретил отправлять их. Пускай Вороний Глаз поволнуется.

Смуглая женщина накладывала на его руку свежую повязку, обернув ткань шесть раз вокруг его ладони, когда пришел Лонгвоутер Пайк и постучал в дверь коюты, чтобы сообщить о том, что капитан Горя привез на борту пленника.

— Он сказал, что это колдун. Сказал, что выловил его прямо из моря.

— Колдун?

Мог ли Утонувший бог послать ему подарок здесь, на другом конце света? Его брат Эйерон мог это знать, Эйерон видел чудеса в Водных Залах Утонувшего Бога в глубине моря, прежде чем вернулся к жизни. Виктарион испытывал здравый страх перед его богом, как, должно быть, и все люди, но продолжал верить в сталь. Он согнул раненную руку, поморщился, и натянул свою перчатку и встал.

— Покажи мне этого колдуна.

Хозяин Горя ждал их на палубе. Маленький, волосатый и простой человек, он был уроженцем Спарра. Его люди звали его Полевкой.

— Лорд Капитан, — сказал он, когда подошел Виктарион, — это Мокуорро. Дар нам от Утонувшего Бога.

Колдун был монстром среди людей, такой же высокий, как и Виктарион, но в два раза шире, с животом размером с валун, и с запутанными волосам, белыми словно кость, которые росли возле его лица, как львиная грива. Его кожа была черной. Не орехового цвета, как у жителей Летних Островов на их лебединых кораблях, не медной, как у Дотракийских всадников и не угольно-земленого цвета как у смуглой женщины, а черной. Черней угля, черней чем черный янтарь, черней крыла ворона. Сожженный, подумал Виктарион, как человек, которого жгли в огне до тех пор, пока его плоть не обуглилась и не поджарилась, и не сползла, дымящаяся, с его костей. Пламя, которое, должно быть, его обуглило, продолжило плясать на его щеках и лбу, где его глаза глядели посреди маски замороженного огня. Капитан знал татуировки раба. Метки зла.