У Дэна зло блеснули глаза.

— Да, я страус! И трус! Но я не переживу, если ты уйдешь! И я не прощу себе, если буду подыхать там, а ты сидеть здесь и ждать списки, искать умер или пропал без вести! И я не хочу, чтобы ты выхаживала меня, если я стану инвалидом! Тебе все это не надо!

— Да кто тебе сказал? Может мне это и надо?! Откуда ты знаешь?! Ты, чертов эгоист, откуда ты знаешь, что надо мне?!

Мы уже орали, громко и некрасиво, но злости было слишком много, чтобы обращать на это внимание.

— Тебе же легче объявить, что всё обычная физиология, да?! И сбежать?!

Руку я вырвала и в грудь его ударила, отталкивая. Вырвалась, но Дэн схватил снова и поцеловал, грубо и почти больно, но сейчас мне нежность не нужна. И я ответила, сама прокусывая его губу до крови и с удовольствием слушая его шипение и ругательства.

— Ты меня бесишь, — прошипел он и моя футболка затрещала по швам, отлетела, — ты с первого дня превратила мою жизнь в кошмар! Перевернула ее с ног на голову и поселилась в мыслях! Ты сбежала сюда, а я как идиот поехал за тобой… Нет, я хотел объясниться, оставить тебе квартиру…

— И сбежать?

Мы перекатываемся, и уже я сижу на нем, склоняюсь, сузив глаза, и чувствую его руку в волосах, что стягивает резинку.

— Да, пока не поздно… — он выдыхает.

И бюстгальтер тоже куда-то исчезает.

— Поздно, я все слышала и можешь не надеяться, что я соберу чемодан и уйду, — я усмехаюсь и, поставив руки по обе стороны от его головы, склоняюсь, целую.

— И не подумаю, — Дэн ухмыляется, и я снова оказываюсь под ним, — я тебя сам не отпущу больше, даже не проси…

И да, просила я совсем о другом.

«К народу», как с ленивой улыбкой довольного кота протянул Дэн, мы спустились только в четвертом часу дня.

Анны Николаевны по близости, видимо, не было, ибо Ромка встретил скабрёзной улыбкой и ехидным вопросом:

— Неужели решили почтить нас своим присутствием, братцы-кролики?

Я смутилась и пока искала достойный ответ, Милка отвесила достойную затрещину и вернулась к плите и двум кастрюлям, от которых поднимался пар и пахло вкусно-сладким вишневым.

Ромка же сидел за столом, уместив ноги на втором стуле, и читал.

«Бесы» — гласили золотые потертые буквы в рамочке на темно-синей обложке.

— Ты ж клялся, что никогда в руки Достоевского больше не возьмешь?

Десятый класс и страдальчески-возмущенные вопли Романа по поводу «Преступления и наказания» я буду помнить долго и дискуссии его с нашей руссичкой тоже, как и весь класс. Не одна химичка провожала Ромку с платочком и скрытой радостью.

— Я проспорил, — мрачно проворчал Ромка, скрываясь за книгой.

А вот это уже интересно.

— Ром?

— Отстань…

— Ромочка?!

— Ну чего?! — три пары заинтересованных глаз проигнорировать сложно, а сделать вид, что увлекся чтением Достоевского, практически невозможно. — Пока некоторые вчера развлекались, меня унизили, растоптали как личность, провели через девять кругов ада по Данте…

— Да в дурака он мне вчера проиграл на желание, — не выдержав, фыркнула Милка через плечо.

Ромка театрально закатил глаза и скорчил ее спине страшную рожу.

— Вы играли на желания?!

Ухмылки Ромки, что на желание он не придурок играть, я тоже помню хорошо.

— Нет, — поспешно открестился он и тут же сник под насмешливым взглядом Милки, — точнее да. Сначала мы играли на интерес с Ба и все было хорошо…

— Ну, конечно, тебя Ба три раза в дураках оставила, — снова не выдержала Мила.

— А тебя два, — огрызнулся он и махнул рукой, а я поняла кто лучший игрок, — в общем, ей надоело играть с дилетантами и детским садом…

— … и она ушла спать, — закончила за него Милка, — а мы решили еще сыграть…

— … на желание, — уныло протянул Ромка, и чья идея была с желаниями тоже стало понятно, — в общем я проиграл. Либо Бесы, либо Джей Эйр. Читать.

Мучить, читалось в его глазах и взгляде на Достоевского.

Бедный.

Зная Милку, он ей еще и пересказывать будет. Она-то к Достоевскому спокойно относилась и все читала, а Шарлоту Бронте так вообще обожала.

— Да ладно тебе, — Дэн злорадно ухмыльнулся, — как говорят, не везет в картах — повезет в любви.

Ромка лишь презрительно фыркнул.

А ближе к вечеру было решено топить баню.

Нет, душ и ванная были, но… Ромка захотел баню, ибо «в деревни я буду мыться в настоящей, русской бани! А свою сублимацию для мытья оставьте себе и квартирам… и вообще, я попариться хочу!»

В итоге, парились все и не в бане.

А началось все вполне безобидно и бесконтрольно, ибо, Анна Николаевна, как оказалась, с утра, оставив записку на столе, ушла по травы и вернуться обещала только вечером.

Мы же, великие умы, решили баню сделать, поскольку чего она просто так стоит?! Нет, Анна Николаевна ее обычно топит, раз в неделю, но весной, когда поленница почти опустела и пришлось заказывать новые, вместо колотых привезли чурбаки и колоть их было некому, поэтому про баню пришлось забыть.

Впрочем, некому было до сегодняшнего дня и моего лучшего друга.

— Ром, а ты когда-нибудь раньше баню топил? — осторожно поинтересовалась Милка, глядя как он активно колит дрова.

Стоило признать, получалось это у него хорошего и, если б не первый чурбак, который Ромка с тихими ругательствами пытался расколоть минут двадцать, можно было бы поверить, что он профи с многолетним стажем.

— Женщина, что там сложного? — снисходительно и свысока осведомился он, откидывая очередные поленья. — Воду натаскал, дрова поджег и все, баня готова.

— Ну-ну, — недоверчивом протянула подруга.

— Да все хорошо будет, — бодро улыбнулся проходящий мимо Дэн, что уже натаскал дров в баню и теперь складывал поленницу.

У вошедшего в азарт Ромки топор — колун, Варвар темный! — он отобрать не пытался.

— То есть ты топил? — с надеждой спросила уже я уже у Дэна.

— Ну бани топить мне не приходилось, — вынужден был признаться он с очередной улыбкой, — но Ромыч прав, ничего там сложного нет.

Мы с Милкой обеспокоенно переглянулись.

— Вы уверены, что все так и должно быть?!

— Ты про дым?

— Да.

— Ну…

— Ромка, он из трубы, а не из печки должен валить!

Хорошая новость — баню мы все же не спалили, плохая — мы ее закоптили, задымили, торжественно получили тряпки с ведрами и были отправлены ее отмывать.

— Нет, ну откуда я знал, что там какая-то заслонка есть? — ворчал Ромка, елозя тряпкой по стене.

— Да ты вообще никогда ничего не знаешь, — прошипела Милка, щедро сыпля на полок соду и скребя щеткой. — Что сложного?! Конечно, ничего!

— Да кто б говорил… если такая умная, могла бы про заслонку и сказать!

— Слушай, давай сбежим? — у самого уха прошептал Дэн и руками мою талию обвил.

— А… — я покосилась на Ромку с Милкой, что самозабвенно переругивались в парилке и на нас внимания не обращали.

Но оставлять их одних было все ж неудобно, косячили-то вместе.

— Они и без нас прекрасно справятся, — нетерпеливо отрезал он, и его руки поползли выше, заставляя забыть про совесть, — пошли.

— Куда мы? — я удивилась, когда меня повели не в спальню, а на улицу.

К припаркованным двум машинам.

Ромкин крузер и стального цвета Maserati Levante, при виде которой Милка удивленно хмыкнула и тихо пробормотала, что некоторые не так просты, как кажутся.

И, садясь сейчас в распахнутый передо мной автомобиль, я невольно вспомнила ее слова и вчерашний разговор про Катманду и горы.

Это ведь тоже не самое дешевое удовольствие, верно?

— Тут недалеко есть скала, — пробормотал Дэн, выруливая, — по легенде на ней делал предложение наш знаменитый и известный с детства писатель. На самом деле они там венчались, не так давно даже памятник установили. Двух сердец, что ли.

Какой писатель и куда мен везут я соображаю быстро. Правда, понятие «недалеко» у нас с ним разное, километров шестьдесят — это уже далековато, но я не против.