Дэн — псих!

Почему нельзя доклеить этот чертов череп утром?!

Кстати, сошник мы нашли. У Сенечки в тазике.

Сенечка сделал вид что не при делах, эту мелкую фигню видит первый раз и, стащив со стола пачку печенья, удалился в комнату.

И все бы ничего, но оказалось, что я неправильно соединила решетчатую и клиновидную кость.

Не, ну я откуда знаю, как они правильно соединяются?!

Я их вообще первый раз вижу!

Это я Дэну и заявила, на что он как-то меланхолично выдал:

— Правильно, у тебя-то за ненадобностью их и нет.

Все-таки он гад.

Полпятого утра.

Вася склеен.

Меня отпустили спать.

Мне снился прекрасный сон.

Закатное солнце, небо всех оттенков розового и фиолетового, что гармонично переплетались, перетекали один в другой. Темное-синее, почти черное море, переливающееся сотней бликов.

Оно мягко выносило белоснежно-пенные волны к берегу, красило песок в темный оттенок и щекотало мои ноги, что проваливались в неостывший еще песок.

Подол белого платье развевался от порывов свежо-соленого ветра, путался в ногах. А я смеялась и тянула кого-то за собой по самому краю берега.

Сухая ладонь и крепкая, надежная, я крепко держу ее, но и она не отпускает меня.

Я вглядываюсь, пытаюсь разглядеть лицо, но…

Вглубь берега — метров двадцать не более — белоснежная беседка, свечи и шикарно накрытый стол, как в ресторане. Вышколенный официант с ручником.

Музыканты.

Они играют…

…играют O Fortuna из Кармины Бурана Орфа.

Классная композиция, на звонке у меня стоит уже две недели.

Когда телефон начинает звонить в переполненном автобусе, на меня начинает нервно оглядываться даже водитель, а люди шарахаться.

В общем, мне нравится, а Милка вот не оценила, попросила не позорится и поменять.

Так, это лирика, сейчас важно другое: почему музыка достойная хоррора звучит в моем прекрасном сне?..

С мыслями о Орфе, что совсем не котировался с морем и романтическим ужином, я проснулась окончательно. Не открывая глаз, пошарила рукой в поисках телефона.

Нашла Сенечку и получила еще один укус.

Хвостатая сволочь.

Пришлось противиться закону всемирного тяготения, поднимать голову, открывать глаза и…

— Не трогай телефон, гад! Положи, положи, где взял, скотина! Еще шаг к тазику и пойдешь на шубу!

Сенечка замер, склонил голову и с недоверием покосился на меня.

— Я жестокая енотоненавистница, у меня рука не дрогнет, — я вскочила на кровати и сузила от распирающего меня гнева глаза, — лично шкуру сдеру, а что останется на фарш.

Четвероногая пакость издала странный звук чем-то похожий на мяв кошки, положила телефон на пол, демонстративно отодвинула передней лапой в мою сторону и гордо удалилась в сторону лежанки.

Телефон продолжал разрываться и, торопливо его подхватив, я посмотрела на страждущего со мной общения.

Номер был незнакомым, и я поколебавшись все ж ответила.

— Варвара?

Приятный, но жутко деловой мужской голос был незнакомым.

Мысленно перебрав, кто это может быть, поняла, что никто, поэтому настороженно и, кажется, чуть вопросительно ответила:

— Да.

— Это Ярослав Гордеев, мы с вами познакомились пару дней назад. Вас еще мой водитель сбил.

Спасибо, про последнее можно было не уточнять. Желто-зеленый синяк на полбедра неплохо и без вас мне напоминает об этом событии.

И было это событие мая тридцать первого, когда я — уже вечером — бегала через дорогу от Милкиного дома в магазин за апельсиновым соком, без которого вермут пить было категорически нельзя. Милка в тот момент колдовала над крылышками под особым соусом и отойти от духовки никак не могла.

Посему за соком была делегирована я.

Пешеходный знак был в кустах, увидеть его почти невозможно, машины по причине этих же кустов тоже. В общем, так и произошла эта эпохальная встреча — меня и бампера дорогой черной машины.

— Я хотел бы пригласить вас на ужин, Варвара. Сегодня в семь, Континенталь. Слышали о таком?

Еще б!

О нем слышали все, а вот бывали лишь лучшие из лучших, то есть богатые из богатых. Я к таким точно не отношусь и вряд ли смогу заплатить даже за кофе, не говоря о целом ужине.

Хотя о чём я?!

Ужин оплатит Ярослав Гордеев с расчетом на завтрак видимо.

Он меня за кого принимает?!

— Слышала, но боюсь принять столь щедрое предложением не могу, — ядом, звучавшим в моем голосе, можно смело отравить полгорода, а холодом заморозить вторую. — Учитывая продолжительность и близость нашего знакомства, могу согласиться только на Бургер Кинг или Макдональдс. Всего хорошего.

Отключилась я первая и… лучше бы я дала Сенечки утопить этот чертов телефон.

Не было б сейчас так мерзко.

Откуда у этого Гордеева вообще мой номер?

Может я себе льщу или преувеличиваю, но… я этого Гордеева видела один раз в жизни, пару секунд, когда он опустил стекло заднего вида раздражённо-властно поинтересовался у водителя что случилось и мазнул по мне равнодушным взглядом.

Все.

И да, я циник или паникерша или и то, и то сразу, но я уверена, что после столь долгого знакомства интерес может быть только одноразово-постельный.

— Сенечка, мальчик мой, слезь, пожалуйста! — скулы сводит от приторной улыбки.

Игнор.

— Радость моя, а смотри, что у меня для тебя есть! — очень хочется поскрипеть зубами от злости, но милая улыбка и ласковый голос — наше все. — Твои любимые финики и банан. Хочешь банан?

Полный игнор и поворот ко мне задницей.

С-скотина она и есть скотина.

— Золотце мое, ну я же пошутила про шубу…

Кто-то из зевак возмущенно ахнул, а я-таки скрипнула зубами.

— … и про фа… остальное тоже. Я ж л-л… — сказать «люблю» язык не поворачивался, — забочусь о тебе. Куда я без тебя?!

Далеко, навсегда и очень счастливо.

К сожалению, только мысленно.

— Сенечка, прелесть моя, иди ко мне, я разрешу тебе спать на кровати.

Только спустись, хвостатая зараза, я тебе устрою и кроватку, и любовь.

— И…и отдам тот браслет, что тебе понравился! — все, это уже отчаянье.

Енотистый засранец наконец удостоил меня вниманием, повернулся ко мне мордой, фыркнул, вальяжно прошелся и улегся на ветке яблони, с интересом поглядывая на меня.

Сверху вниз.

Я взирала снизу вверх.

И между нами тает моя нервная система и натянут поводок.

Еще немного и эта глупая сволочь сам себя задушит или я отпущу его, что вряд ли. Мысль о безвременной кончине Сенечки с каждой минутой импонировала все больше.

Бросить его тоже хотелось сильно, но была природная вредность и — самое главное — образ Светки, которая испортит всю оставшуюся недолгую мою жизнь, если с Сенечкой что-то случится.

Поэтому я стояла на носочках с поднятой рукой, дабы некоторые не задохнулись, и уговаривала его спуститься.

И вообще, какого Светка не предупредила, что ее скотина обожает лазить по деревьям?!

Знала бы, закрыла бы в клетке и ни за что брать с собой в парк не стала. Развеяться захотела и забыть об утреннем звонке.

Что ж развеялась и забыла, у Сенечки в целом прекрасно получается занимать все мои мысли.

— Помочь? — деловой мужской голос раздался внезапно, в районе затылка, опалил жаром волосы и кожу.

Знакома деловой голос. До отвращения знакомый.

А чужая рука уже по-свойски скользнула по моей и выхватила из рук поводок.

— Как его зовут? — спросил, не глядя на меня.

— Луций Анней Сенека, — ответила машинально, пребывая в ступоре от подобной наглости, неожиданности и… и вообще, что здесь происходит?!

Гордеев же хмыкнул, стянул черный пиджак, всунул его мне, а сам закатал рукава и… полез на яблоню.

Ловко полез.

Я же окончательно впала в состояние шока, а разум отказался анализировать происходящее.

В общем, за перемахивающим с ветки на ветку Гордеевым я смотрела с интересом, больше моего интерес и офигение были только у Сенечки.