Григ — руководитель клуба, альпинист, горный гид, за плечами которого пять восхождений на Эверест и девять из четырнадцати восьмитысячников. Меня к нему за ручку привел Ник, что примчался почти одновременно с Ромкой, и представил, впихивая слова между разговорами Грига по трем разрывающимся от звонков телефонам:

— Григ, Варя — невеста Шаха.

Григ взглянул мельком, кивнул и указал подбородком на диван. Сам же ушел, попросив подождать. Ника уехал спустя три часа, что-то случилось в клубе.

А я на диване просидела до пяти утра, а в пять вернулся уставший как собака Григ, удивленно хмыкнул при виде меня и, объявив, что ничего еще неизвестно, посоветовал:

— Шла б ты домой, девочка.

Кивнула, но не встала, потому что сообразить, что от меня требуется и как вообще встать, оказалось трудно…

— Ты куда несешься? — Григ спрашивает удивленно.

— Вы еще не звонили, списки обновились?

— Как раз иду.

Я увязываюсь с ним и на почти родном диване сижу на самом краю и с идеально прямой спиной.

Жду.

Григ хмурится, быстро пробегает список взглядом, поднимает глаза и отрицательно мотает головой.

А я выдыхаю и только тут понимаю, что даже не дышала.

— Нашли пятерых, два портера и три француза. Они в госпитале. Еще десять погибшие, все иностранцы.

И да, я уже знаю, что до сих пор не нашли сорок семь человек. Из России было только девять, из нашего города — пять.

Сейчас, значит, осталось тридцать два человека.

И Дэн среди них.

Живой.

Я снова встаю в восемь.

Душ, завтрак, наряд, прическа, макияж.

Сегодня босоножки и брюки очень темно-бирюзового цвета, яркий фиолетовый топ и не менее яркий оранжевый удлиненный пиджак.

Помада фиолетовая в тон топу, а волосы — мелкое гофре у корней и высокий хвост.

Ник звонит, когда я уже собираюсь выходить.

Сегодня у нас с Милой примерка платья или, что вернее, его выбор. Что хочет, Милка представляет с трудом.

— Ты дома? — он спрашивает без приветствий.

— Уже выхожу, — подхватывая синий клатч, отвечаю и открываю дверь.

— Пять минут подожди. Уже подъезжаю.

И скидывает, а я тяжело вздыхаю и медленно спускаюсь.

Ник подъезжает даже раньше и объявляет, что мы едем завтракать.

— Ты когда последний раз ела, поганка бледная? — спрашивает, когда я пытаюсь возразить, что меня ждет Мила и платье.

— Вчера, — я хмурюсь, — у тебя.

— У меня ты выпила три кружки кофе, — отрезает он, — это не еда. И потом нам надо поговорить.

Я хмурюсь еще больше, поскольку говорить последние три дня мне не нравится ни с кем, но Ника переубедить невозможно и, заказав в ресторане полноценный обед, а не легкий завтрак, он упирается локтями в стол и пристально смотрит на меня.

— Что? Третий глаз или рога? — я насмешливо приподнимаю брови.

— Синяки, — сообщает услужливо. — Ты вообще спишь?

— Сплю.

Я улыбаюсь, но до зеркала сходить хочется. Если тонны косметики уже не помогают, то дело плохо.

— Ник, ты о чем поговорить хотел?

— Поговорить… — Ник вздыхает и разглядывать меня прекращает, переключаясь на барабанную дробь об стол. — Тебе Дэн про родителей что-нибудь рассказывал?

— Нет, — я закусываю губу и мрачнею, — как-то не сложилось…

И я не спрашивала, хотя должна была.

Тринадцатого им позвонить или удивиться, что кроме меня никто про Дэна не интересуется, я тоже должна была. Но на удивление надо слишком много сил.

А у меня их нет.

— Я б сказал, он старательно избегал этой темы, — Ник усмехается и устало трет глаза, — про то, что мы с ним давно знакомы, я думаю, он тебе тоже не говорил.

Я отрицательно мотаю головой.

— У нас бабушки жили в одном доме, Дэн приезжал сюда на каникулы. В общем, так и познакомились, пересекались, конечно, но не дружили особо. Лет семь назад он увлекся этим своим альпинизмом и каникулы стал проводить в горах. Это, как понимаешь, мне моя grandmother сказала, а ей его. На скамейках во дворе они сидели вместе. Оттуда же и вся остальная информация. Я, если честно, Шаха в клубе даже и не узнал тогда…

Ник усмехается, а я поднимаю голову, отрываясь от разглядывания собственных рук. Шах — это от фамилии, Дэн — это Денис Александрович Шаховский.

И пока Григ не спросил: «Кто?», я сама этого не знала и растерянно пробормотала ему: «Дэн», а он проговорил задумчиво: «Шах… Шаховский» и пробежался по спискам.

— Утром тогда он попросил не афишировать, иначе пришлось бы рассказывать и остальное, а Дэн про родителей… не любит. И я бы не стал прояснять ситуацию, это его право, но, как проинформировала с утра моя grandmother, они прилетают сегодня и, думаю, захотят с тобой встретиться.

— Откуда… — начинаю я, но Ник перебивает.

— Оттуда, что если Дэн не хочет с ними общаться, то это не значит, что и они согласны оставить его в покое.

— Это тебе тоже grandmother сказала? — я усмехаюсь.

— Нет, это уже я сам порыл, — Ник копирует мою усмешку, — ты историю, как в сериале слезливом, слушать будешь?

— Давай свою мелодраму.

— В общем, его родители давно живут в Москве, отец — ведущий нейрохирург, а мать работает в какой-то фармкомпании. Три года назад, когда Дэн был в очередных горах, Марья Семеновна, его бабушка, совсем… сдала, у нее был Паркинсон и еще до кучи всего, моя grandmother вызвала тогда их. Короче, когда они появились, Марья Семеновна была никакая, ушла в психоз, никого не узнавала.

Ник вздыхает и принесенный кофе зараз выпивает.

— Не знаю… осуждать или защищать тут сложно, но предки ее по знакомству устроили в психбольницу, а через пару дней она там и умерла. Когда Дэн вернулся, они даже квартиру успели продать. У них без этого отношения непростые были, он им со своим альпинизмом, как кость в горле, отец настаивал на меде и нормальном образовании, а после… они вообще общаться перестали.

— Простить не смог?

— Да, почти сразу полез на Аннапурну тогда, но на злости в горы соваться нельзя. Год больницы и… — Ник криво усмехается, — он типа образумился, в мед поступил. Правда, сюда, а не в Московии.

Я киваю и кофе старательно размешиваю.

Салат и запеканку под взглядом Ника съедаю и только после спрашиваю:

— Во сколько они сегодня прилетают?

Не поверю, что он не узнал.

Ник задёргивает рукав рубашки и смотрит на часы.

— Через час.

— Отвезешь?

Ник видел их пару раз и даже позвонил grandmother, дабы узнать, как зовут.

Дарья Дмитриевна и Александр Владимирович, отрапортовала grandmother.

И мы стоим в зале прилета и ждем.

Зачем?

И стоит ли?

Может они, на самом деле, близко меня видеть не хотят или даже не знают обо мне? И как отреагирует Дэн, когда узнает, что я инициативно познакомилась с его родителями?

— Варька, не трусь, — Ник мне хулигански улыбается и подмигивает, — мы с тобой с парашюта прыгали. Это не страшнее.

— Нет, пошли отсюда, — я качаю головой и тяну его к выходу, — дурацкая была идея.

— Да ладно, у нас всегда такие, — не соглашается он, — и поздняк метаться, вон они.

Ник разворачивает меня и указывает.

Зря, отца Дэна я узнаю сама и знаю теперь, как будет выглядеть Дэн через двадцать с лишним лет. Они очень похожи, только в светлых волосах Александра Владимировича седина, а глаза слишком запали и на лбу длинные полосы морщин.

А Дарья Дмитриевна оказывается высокой и полной женщиной. Из тех редких женщин, кому полнота идет. И она тоже выглядит усталой, пусть пол-лица и скрыты солнцезащитными очками.

Чемодан у них один. Несуразно оранжевый, слишком… праздничный.

И Ник подпихивает меня и шипит, что трус не играет в хоккей. Огрызнуться, что я в принципе в хоккей не играю и не собираюсь, я не успеваю.

Надо или стоять переругиваться, или подходить.

Они уже рядом, выбор я делаю быстро.

— Здравствуйте, — говорю приветливо, шагнув им наперерез, — меня зовут Варя. Вы меня, наверное, не знаете, но я — подруга Дэна. Дениса, вашего сына.