— У нас?

Ник цокнул языком, приобнял меня за плечи и весело поведал:

— Я, Варвара, его компаньон.

От подобных новостей я споткнулась.

— Подожди, а бармен?

— Ну…

— Ник?

— Бармен, это так, хобби, в своем… клубе, — нехотя признался он.

И прежде, чем я успела что-то ответить, Ник — подпольный владелец заводов, газет, пароходов — втащил меня в здание и познакомил с СанСанычем, который всем здесь заправлял в отсутствии двух лоботрясов, коими были Ник с Филом.

А после мне предложили любую тачку на выбор из имеющихся.

Методом тыка и «вот эта красивенькая» я выбрала красненькую. Chevrolet Corvette Z06, как сказал Ник и похвалил, что хороший выбор, а я, посмотрев на его предвкушающе загоревшиеся глаза, засомневалась.

Меня обрядили в комбинезон и снова выдали шлем, а после через здание вывели на сам автодром, по которому нарезали круги пара машин со скоростью света.

Мы что, тоже так будем?

А может я на трибуне подожду?

Посмотрю там, поболею, кричалки покричу.

Нет, скорей всего, на байке мы гнали примерно с такой же скоростью. Вот только оказывается, со стороны это выглядит страшно до трясущихся поджилок и тошноты, а не «вау, жесть, давай еще»

— Не бойся, все будет окей, — Ник мне подмигнул и в машину галантно усадил.

А я поверила.

И… единственное, что могу сказать: «Знала бы мама, как я провожу свое время, убила б сама», потому что это снова было стирание границ, правил, здравого смысла и страха.

И черт побери, но мне это очень понравилось.

День догорал алло-розовым закатом, солнце медленно скрывалось за трибунами, а запах бензина и масла смешивался с запахом леса и вечера.

Все тест-драйвы закончились, и на автодром опустилась тишина, которой я наслаждалась, сидя на капоте Chevrolet Corvette со стаканом кофе в руках.

Смотрела на закат.

И жизнь была прекрасна.

— Не усни, — насмешливый голос Ника раздался некстати.

Глаза открывать было лень, и я лишь дернула плечом.

— Как тебе свидание? — Ник садиться рядом не стал, лишь прислонился спиной к боку машины и посмотрел на меня.

— А у нас было свидание? — глаза пришлось открыть и к нему немного повернуться, по привычке чуть склонив голову.

— А разве нет? — в глазах Ника заплясали бесята, а губы расплылись в заразительной улыбке.

Я пожала плечами, задумалась на секунду, а после сама с улыбкой проговорила:

— Тогда это было самое необыкновенное свидание в моей жизни.

Насыщенный день — это день, который начинается в пять утра в приемном покое и заканчивается в одиннадцать вечера в обезьяннике.

Впрочем, по порядку.

Вениамин Вассерман, как оказалось позже, где-то вычитал, что автовышка, громадный плюшевый медведь и не менее громадная охапка цветов с утра пораньше по ту сторона окна седьмого этажа — это высотно романтично.

Допускаю.

Точно высотно.

И вполне романтично, но не в пять утра и не под заигравшую в исполнении Макарского «Вечную любовь», под которую проснулся весь дом и выглянул в окно, дабы узреть, как Веня стал подниматься, точнее забираться в люльку.

Если еще точнее, то он попытался в нее забраться.

Я на балкон выскочила как раз в тот момент, когда Вассерман зацепился ногой за перекладину, впечатался лицом в живот медведя и, махая руками, грохнулся на землю.

— А все-таки он идиот, — тоном ученного-этолога глубокомысленно протянул Дэн за моей спиной.

— Ты даже не представляешь какой, — тоскливо простонала я, наблюдая, что Веня вставать не спешит, сидит трет лодыжку и мотает головой.

Блин.

Вернувшись в комнату, я торопливо натянула на шорты с майкой джинсы с футболкой и поспешила на выход. Ну почти поспешила, рявканье Дэна: «Стоять, я с тобой!» задержали меня на пару минут.

Когда мы выскочили из подъезда, то Веня уже во всю держался за правую конечность, имел зеленоватый цвет и жалостно причитал на одной ноте с подвыванием про ногу.

Дэн выругался и, приказав вызывать скорую, опустился перед Веней на колени. Вассерман же при этом попытался отползти с громким возмущением, что ЕМУ он ничего показывать не станет.

— Ты дебил?! — сосед психанул и, не слушая воплей, разрезал сверкнувшем в руках ножом штанину до колена.

Веня завопил еще громче, снова дернулся и неожиданно заткнулся, когда Дэн поднял голову и посмотрел на него.

— Скорей всего, перелом. Надо зафиксировать, — это было сказано уже мне спустя еще пару минут. — Варя, скорую вызвала?

— Да, скоро будут.

— Тогда дуй в квартиру за бинтами и ватой.

За ними пришлось смотаться мне, а вот, где Дэн достал фанерный лист, понятия не имею. Только к моему возвращению достал и до приезда скорой накладывал Вене шину, а потом расплачивался с водителем автовышки.

И все это время мы старательно игнорировали нытье Вассермана.

При чем ныл он больше о том, что принимать помощь от более удачного соперника «за сердце прекрасной Вареньки» унизительно и после такого позора остается только утопиться.

Короче, скорой мы были рады, а тому, что Веня вцепился в меня и заголосил, что без меня никуда он не поедет, — нет.

В общем, да.

Пять утра, скорая, приемный покой.

Звание «Рыцарь дня» Дэну можно было выдавать уже к половине седьмого утра, когда он встал между мной и примчавшейся Соломонией Яковлевной.

Я ее вообще не заметила, ибо досыпала на жесткой кушетке в коридоре, привалившись к плечу Дэна и ожидая результатов осмотра Вени. Сначала даже не поняла, куда делась моя пусть твердая, но удобная подушка.

А потом оглохла от «Ах, ты ж дрянь, мерзавка!!!» на все здание и увидела несущуюся на нас Соломонию Яковлевну. Черные кудряшки, выбившиеся из-под желтого платка, забавно подскакивали в такт шагам, ассиметричные полы кислотно-зеленого балахона, а платьем это я назвать не решалась, развевались.

Было б смешно, если б не было б так страшно, поскольку во взгляде Соломонии Яковлевны читалась жажда крови.

Моей.

— Мой Венечка из-за тебя, стервы такой…

Громоздкая сумка просвистела около моей головы, и пока я просыпалась окончательно, растерянно моргая, Дэн перехватил ее руку и сумку и меня загородил.

— Успокойтесь.

— Что?! Да ты кто такой?! — Соломония Яковлевна побагровела, склонила голову на бок, и вся подобралась, как петух перед боем.

— Жених, — даже не поведя бровью, равнодушно обронил мой сосед. — И это еще я должен спросить, какого ваш Веня все время лезет к моей невесте.

От подобного заявления Соломония Яковлевна опешила. Правда, ненадолго. Губы в презрительную насмешку сложились у нее быстро и протянули с непередаваемой интонацией:

— Невесте?

Дэн отвечать не стал.

Впрочем, Соломонии Яковлевне этого и не надо было.

— Да твоя невеста та еще ша…

— Рот закройте, — Дэн оборвал резко и так, что рот Соломония Яковлевна действительно закрыла, пусть и ненадолго, — и за Веней своим лучше следите. Варя, пойдем.

Мне скорее приказали, чем предложили, и в сторону выхода почти потащили. Осталось только ногами перебирать и на онемевшую Соломонию Яковлевну оглядываться.

Наверное, это был первый раз, когда ее кому-то удалось осадить.

Домой мы добрались к девяти, а в девять тридцать, нацепив брючный костюм и заколов волосы, я уже перестукивала каблуками по лестнице архитектурной академии.

На плече раскачивалась черная папка с моими творениями.

Сегодня экзамен по живописи.

Первый из двух.

Через два дня будет второй — рисунок.

И за полгода подготовки я не доросла до уровня людей, готовившихся к архитектурке с садика и занимавшихся по пять часов в день, и на курсы подготовительные я не ходила.

Не двух — и не годичные, потому что о том, что с этого года в академии будет введена пробная специальность «Реставрация произведений изобразительного и декоративно-прикладного искусства» я узнала только в ноябре.