— Чего?!
От возмущения-изумления я резко торможу.
— А ничего, — огрызается Мила и тащит меня дальше, — не надо ей было полчаса заливать, как ты рада за Светку и какая она у нас замечательная и красивая сегодня.
— А что, я должна была признаться, что она похожа на многоярусный торт, скрещенный с новогодней елкой?
И, когда я смотрю на нее, мои глаза начинают слезиться далеко не от умиления.
— Нет! — Милка теряет терпение. — Варька, ты можешь просто постоять спокойно и помолчать? Церемония начнется через десять минут.
— Еще целых десять минут? — стон вырывается сам. — Кошмар!
— Нет, свадьба, — хмыкает позади Ромка, — впрочем… ты права, это синонимы.
— Ромыч!
Я оборачиваюсь и собираюсь кинуться обниматься. На радостях, что в стане адекватных и нормальных прибыло, но, во-первых, ручки у меня уже заняты Сенечкой, во-вторых, на моих босоножках и при длине моего платья резкие движения противопоказаны, в-третьих, целовать меня нельзя и самой тоже нельзя, ибо два часа у визажиста — это еще и две тонны косметики.
— Варвар… — Ромка берет меня за свободную руку и заставляет прокрутиться, — признайся, что решила сорвать поездку Дэна своим видом.
— Угадал… — страшным шепотом сознаюсь, округлив глаза, и без тени сожаления добавлю, — все, придется тебя убить, дабы больше никто не узнал…
Милка, скрестив руки на груди, фыркает и взгляд Ромки приклеивается к ней. В принципе все внимание переключается на нее и на мое нетерпеливое «Где жертва моей хитрости?» он только машет, что у машины, сейчас придет.
Угу, жду.
И с интересом, чуть отойдя, наблюдаю за Ромкиной физиономией. Восхищение на ней сменяется обеспокоенностью, а после ревниво-собственнического взгляда по сторонам гневом и безапелляционным:
— Ты едешь переодеваться.
— Чего?!
Столь оторопевшего и изумленного лица у Милы мне тоже не приходилось еще видеть. Она кидает растерянный взгляд на меня, а я старательно рассматриваю кольца на стене и плакат со стишком.
Красиво нарисовано.
Да.
— Ты. Переодеваешься, — процедил сквозь зубы, между тем, Рома и потащил упирающуюся Милку на выход.
Еще и пиджак стянув на нее накинул и закутал.
Последним, что я услышала, были приглушенные вопли Милы, что церемония через десять минут и уйти она никуда не может.
Ромка, видимо, согласился, что уходить — это по-свински, вот на руках — совсем другое дело, и из загса ее вытащил аки жених невесту.
— Чего это они?! — возникшую сбоку и ошарашенную Светку я заметила, когда мысленно утирала слезу умиления и белым платочком вслед махала.
Златовласый Эрот в образе спиногрыза с крылышками уже отдавал мне стрелы с луком и, пожимая руку, в отряд сводников зачислял.
— Репетируют, — я похлопала ее по плечу, ну точнее по огромному рукаву-фонарику, плечо же в теории где-под ним, — не волнуйся, скоро вернутся.
А если и не вернутся, ты не заметишь.
Хотя у Милки слишком много ответственности, так что в ресторан поздравлять приедут.
Светка же кивнула и отошла, а я довольно прошептала Сенечки:
— Признай, я круче Розы Сабитовой.
В конце концов я смогла уговорить Милку купить изумрудное платье без рукавов, у которого от талии и до пола шли два струящихся слоя юбок — прозрачных — вверх же был полностью закрыт до шеи. Издали этот шедевр смотрелся очень элегантно и строго, а вот вблизи заманчиво и интригующе.
И я почти расплакалась от счастья и вознесла хвалу всем богам, когда случайно откапала это платье, перерыв полгорода, и тихо перематерилась, когда искала под него трусы и уговаривала Милку, что нет, не вульгарно и нет, не слишком.
В самый раз, добавляла коварная я, мысленно потирая ручки и прикидывая текст речи в свою честь, которую на их свадьбе просто обязан будет произнести Ромка, а вслух невзначай заметила:
— Ромке понравится.
Да, это стало решающим фактом, потому что… потому. Иногда можно хоть целыми днями визжать, что «ненавижу этого придурка», но… глаза-то выдают.
— У тебя слишком хитрое выражение лица, — жаркий шепот опалил шею, а меня обхватили за талию и развернули.
И я никогда и ни с чем не перепутаю эти руки, голос и запах.
— Откуда…
— Зеркало, — прошептал Дэн и поцеловал прежде, чем я успела завопить про помаду.
И ладно, к черту помаду.
И весь мир вместе с ней и Сенечкой, который был слегка придушен и возмущен.
После церемонии и голубей на крыльце молодые едут фотографироваться и через мосты. Кто-то едет с ними, грузится в машины с хохотом и подшучиванием, кто-то сразу в ресторан, а мы стоим на крыльце и скоро, кроме нас, никого не остается.
— Ты сегодня очень красивая, — тихо говорит Дэн и отводит от моего лица выбившуюся из прически прядь.
Всю церемонию мы переглядывались, и Сенека был дан мне явно не зря, прятать глупую улыбку в его шерсти оказалось очень удобно.
И мне было плевать, что на меня косились больше, чем на брачующихся и даже регистраторша пару раз запнулась и бросила обеспокоенный взгляд, а стоящий рядом мужик пихнул и спросил, что у меня спрятано и, если водка, то он по-братски… поделиться…
Услышавший это Дэн всхлипнул от смеха, и на нас зашикали со всех сторон.
А Дэн…
Он тоже очень красивый сегодня. И я первый раз увидела его в смокинге и с шикарной бабочкой-галстуком.
Бабочка, когда мы наконец расцепились, оказалась в нетоварном виде и пришлось искать туалет, дабы заново ее перевязать. И я завороженно смотрела, как Дэн ловко и залихватски завязывает этот галстук. Завязав же, он поймал мой взгляд в зеркале, ухмыльнулся самоуверенно-порочно и поманил к себе. А я пошла и на столешницу раковины дала себя усадить…
И не застучи в дверь вездесущая Светка, то церемонию мы бы пропустили…
Вот ей больше заняться нечем было, как в туалет ломиться за пару минут до начала?! Впрочем, оказалось, ломилась она по важному делу, по прямому функционалу туалета, так сказать. И пришлось уступить, все ж пританцовывающая все торжество невеста выглядит странно…
— И у тебя глаза цвета ртути…
— А у тебя ночи…
Мы стоим, странно застыв и боясь пошевелиться, отвести взгляд.
Дэн не убирает руку, держит в миллиметрах от кожи, но не пытается коснуться, провести по щеке.
Я же вспоминаю рассказ Анны Николаевны про подземный переход и вальс «На сопках Манчжурии».
И, пожалуй, я знаю, что буду рассказывать уже я когда-нибудь внукам.
Что может быть самым страшным на свадьбе?
Застуканный с подружкой невесты жених? Невеста с кем-нибудь? Испорченный свадебный торт? Порванное платье? Конкурсы тамады? Олень с шикарными рогами от любителя-таксидермиста с хорошим чувством юмора и фингалом от обиженного намеком жениха? Черная икра, оказавшаяся щучье, когда кто-то донес канапе частично до рта, а частично до фужера с шампанским? Увлекательный квест от того же самого тамады «Похищенная невеста, выкуп частушками собственного сочинения»?
Неа.
Это все фигня.
Действительно страшно — это когда пропадает на свадьбе енот.
— В смысле ты не знаешь где Сенечка? — спросила я у растерянно хлопающей глазами то ли Марины, то ли Карины, а может и Кати.
В общем, у очередной подружки Светки, которой я отдала на пять минут Сенечку, дабы станцевать с Дэном.
— Варь… — Дэн обхватил за талию, не давая добраться до хлопающих глазок и губок-бантиком, — мы сейчас его найдем.
— Я… я его туточки посадила и на минуточку отошла, — плаксиво протянула Марина-Карина-Катя.
Дура.
Я скрипнула зубами, врезать ей захотелось еще больше.
— Пойдем, — Дэн потянул меня от нее подальше.
Потому что хоть и «ну какая свадьба без драки?!» начинать эту драку следует явно не мне.
— Где мы его будем искать? — обхватив себя руками, я обвела взглядом огромный банкетный зал, распахнутые стеклянные двери во внутренний дворик с парком и…
Взвыть захотелось очень сильно.
— Везде, — отрезал Дэн, — Рома приехали?
