Хороший врач, желательно — с университетским образованием, был тогда отряду очень нужен. Вот только подобные люди не спешили под знамя Шеймуса даже ради немалых денег и практики. Кресс, обвинённый одним из норштатских герцогов в убийстве герцогини с наследником, удачно подвернулся под руку — и у него по итогам непростой, кровавой истории вокруг того замка тоже оказалось два варианта.

Не похоже, что много лет спустя Кресс сожалел о выборе — пусть светила университетской медицины из него не вышло. Не все получают то, чего хотят изначально. Не всегда то, что ты получаешь, хуже изначально желаемого.

Двери затворились. Ирма немедленно перебралась на колени капитана, обняла и поцеловала его.

— Спасибо.

— Не нужно. Во-первых, я сделал это не по твоей просьбе. Я сам всё решаю. Во-вторых, знай я раньше о Сулиме — девчонка была бы мертва. Но теперь уже как-то не с руки.

— Ты ведь часто вспоминаешь те слова Мендосы.

— Которые? Я вспоминаю многие.

— Что нельзя всё время только убивать.

— Ах, да… хорошие слова. Ты видела, что вышло в Фадле из попытки им следовать? Только если вечно ломать голову, не пожалеешь ли о решении — никогда ни одного не примешь. Иной раз запоздалое правильное решение — хуже своевременного ошибочного.

Ирме не нравился этот разговор. Её начинало пугать ближайшее будущее, а ещё больше пугало то, что капитан день ото дня мрачнел. В Альма-Азраке становилось всё неуютнее, тучи явно сгущались. Женщина мало знала о происходящем, но…

Отвлечься бы. Она положила голову на грудь капитана, провела пальцами по колючей щеке.

— А что это за книга?

— Книга? Ааа… Свежий труд тремонского политика Никколо Равелли. Рассуждает о войне.

— Интересно?

— Полная чушь. Горячечный бред про какие-то регулярные городские ополчения и вред наёмных армий. Вдали от сражений легко про это рассуждать. Но всё, что я знаю о своём ремесле, говорит: если в Ульмисе опять случится большая война… моментально станет по-старому. Опять кондотьеры, опять банды, и они сделаются лишь больше прежних. Равелли — профан и пустозвон.

Большая война в Ульмисе отряду сейчас не помешала бы. Ирма помнила слова капитана о том, что он пока не знает, куда отряд пойдёт из халифата. И действительно, куда? Это тоже тревожило. «Ржавые» покинули родной континент, чтобы заработать на далёкой от дома войне, но и здесь война закончилась. Причём не лучшим для наёмников образом. И что теперь? Идти ещё дальше? В земли, про которые никто толком ничего не знает?..

Неясных очертаний на карте мира пока хватало, конечно. Есть ещё много мест, где живут какие-то люди. А раз живут, то наверняка воюют.

Опять разговор зашёл не туда.

— Почитай мне ту книгу… мою любимую. Про корабль под алыми парусами.

— Я давно научил тебя читать.

— Она же на балеарском! По-балеарски я не умею…

На самом деле немного читать на нём Ирма могла. Из-за пестроты Ржавого отряда у наёмников давно сложился особый язык — впитавший всё подряд пиджин. Немало досталось этому наречию и из балеарского.

Но пококетничать не грех.

— Ладно. Пойдём в спальню, там разберёмся.

Ангус повидал достаточно больших городов, старых и прекрасных. Но ничего подобного дворцу мураддинского халифа не видел нигде.

Даже трудно сказать, впечатлял он сильнее издалека или вблизи. Когда только подъезжаешь к Альма-Азраку морем или по дороге — первым делом видишь колоссальный чёрный куб, абсолютно несоразмерный, вообще не похожий на творение человеческих рук. Действительно впору уверовать, будто его спустил с небес какой-то бог.

А вблизи дворец заставлял ощущать себя жалким насекомым, ползущим по раскалённой от солнца брусчатке. Резиденция халифа мгновенно внушала трепет. Насколько удивительной казалась эта махина на панораме, настолько же поражал идеально гладкий и абсолютно матовый камень стоящего на площади. Стены поглощали свет, как будто из ткани реальности кто-то вырезал лоскут, открыв проход в великое Ничто. На безупречно чёрном фоне золотые орнаменты и надписи буквально слепили, резали глаз.

В таком дворце ожидаешь встретить какого-то бессмертного бога-императора, величайшего в истории правителя всего сущего, не знающего себе равных государя. Увы, Ангус уже бывал здесь и видел халифа. На поверку всё оказалось несколько прозаичнее.

Они с Шеймусом поднимались по широкой лестнице, ведущей к глухим позолоченным воротам. Позади шагали телохранители в полном обмундировании — полированная броня, аркебузы, алебарды, двуручные мечи. Капитан и лейтенант, конечно, не несли тяжёлого оружия и не надевали доспехов. Неприлично при дворе.

— Ты пошто, кстати, так вырядился? Решил угодить халифу?

Сам-то Ангус выглядел как обычно. Ботинки северного фасона из самой дорогой местной кожи, облегающие ноги красно-оранжевые шоссы. Тяжёлая чёрная куртка, расшитая золотой нитью, с огромными дутыми рукавами и множеством разрезов, обнажающих красный и оранжевый сатин. Гульфик размером с два кулака и абсурдно широкополая шляпа, увенчанная тяжело качающимися перьями цветов знамени отряда. Ну и плащ, конечно, куда же без него.

Как всякий приличный наёмник, Ангус искренне наслаждался запредельным пафосом костюма, доходящим до смешного. В этом всегда был вызов. Пощёчина великосветским вкусам. Вот зачем такое нужно.

— Да нет… Я просто попробовал, и ты знаешь: удобно. Мне нравится.

Шеймус, понятное дело, тоже был при оранжево-красном плаще — недавно пошитом, но со всё тем же воротником из тигровой шкуры. И шляпу надел, да не менее вызывающую, чем у Ангуса. Но что удивило лейтенанта — так это парчовый мураддинский халат до колен, перехваченный широким бархатным кушаком. Такое сочетание казалось то ли бредом сумасшедшего, то ли совсем уж изощрённой издёвкой над местными представлениями о моде.

— Ты только в Ульмисе эту дрянь не носи: засмеют.

— Ну да, всегда хватает желающих меня высмеять. Особенно в лицо.

— Это всё из-за бханга и маковой смолы. Чем больше ты куришь всякую дрянь, тем сильнее становишься похож на этих.

— Очень ценю твоё мнение. А как думаешь, что в Орфхлэйте сказали бы о твоей одежде?

Ангус задумался. Скорее всего, воины лесных кланов приняли бы его за мужеложца. Да и пёс с ними…

Лестница всё не кончалась. Как будто дворец сам по себе недостаточно высок: надо было ещё и на таком холме возвести!

— Как твоя рука?

Правая рука Шеймуса уже не висела плетью, как несколько недель назад, но даже при ходьбе шевелилась иначе, чем левая. Обычно громадная, перекошенная фигура капитана только статичной выглядел жутко — а в движении он был на удивление плавен и грациозен. Но теперь и двигался как-то криво.

— Ну так. Бывало и хуже. И лучше тоже бывало.

Стражники из Святого Воинства открыли наёмникам калитку в воротах. Шеймус едва протиснулся в неё, согнувшись почти пополам, да и Ангусу пришлось поберечь голову. Хоть капитану он только до плеча доставал, всё же был выше почти любого мураддина. Народ тут воинственный, бесспорно, но росту всё больше не гвендлского.

Гвендлы вообще редко жаловались на куцее телосложение — хоть какое-то достоинство народа, отжившего своё славное время много веков назад. Из всех людей, каких Ангус встречал за долгие годы странствий по свету, только аззинийцы в массе своей были такими же здоровяками. Забавно, что это единственное, чем светловолосые выходцы из далёкого Орфхлэйта, вечно промозглого и сырого, были похожи на темнокожих жителей райских островов. Бледные люди на фоне мрачной серости, чёрные люди на фоне белоснежных пляжей.

Мир прекрасен и удивителен.

Во внутреннем дворике сверкали струи фонтанов, важно прохаживались павлины. Повсюду были люди в позолоченных и посеребрённых масках, с короткими копьями, кривыми саблями на перевязях, колчанами у пояса — охраняли халифа прекрасно, тут и мышь не прошмыгнёт.

Но изнутри дворец был вполне обыкновенным. Невероятно богатым, конечно, но… дворец как дворец, типичные мураддинские интерьеры. В халифате многое делали напоказ. Взять хоть всю их хвалёную высокую мораль — при том, что Альма-Азрак переполнен притонами и борделями, как любой портовый город.