— Какая?

— Я вам не верю.

Вполне логично. Люди в таком положении насочиняют чего угодно. Именно этим плохи пытки — ради их прекращения человек расскажет много больше, чем знал. Рин был покрепче, чем Люка о нём думал — и Корин с Эльзой, как оказалось на поверку, тоже. Однако в том ещё потребно как-то убедить.

Как?

Сказать нечто, о чём Эльза действительно могла узнать только из разговоров. Не из довольно-таки бесполезных писем: архиепископ действительно был неглуп и бумаге явно доверял далеко не всё. Только что сказать-то?

Рин никак сообразить этого не мог. Много били по голове — работает теперь хуже, чем привычно и чем хотелось бы. А вот Эльза то ли сообразила, то ли как-то почувствовала, то ли просто ткнула пальцем в небо — и попала прямо в счастливую звезду.

— У Корнелия есть книга!

— О, я не сомневаюсь, что у префекта Конгрегации полно книг. Одну он даже недавно написал.

— Особенная книга! Он говорил… книга, которую никто не может прочесть.

Люка, продолжавший неспешно прогуливаться по камере, в один миг замер. Аки истукан.

— Книга, которую никто не может прочесть?..

— Да!

Рин знал о книге, но не придал ей значения. Зря, очень зря… Он едва не упустил главный шанс в жизни, быть может. Книга, написанная на языке, о котором Корнелий не слышал и не нашёл никаких сведений. Люка определённо не впервые слышал о ней — и определённо знал, что никто так просто не должен быть услышать. Вот оно: достаточное доказательство, что пленники не лгут.

Люка приблизился к Эльзе, склонился над ней.

— Итак, дорогая Эльза. Минуту назад казалось, что вы напрасно тратите моё время, но теперь вы завладели всем моим вниманием. Насколько могу судить по вашему виду… и кстати, позвольте заметить, что вы очень красивая девушка, даже в нынешнем состоянии… Скажем так, возможно пристойно устранить полученные вами зримые повреждения. Займёт какое-то время, но вполне разумное. Что же касается иной стороны произошедшего, каковую я недавно имел сомнительное удовольствие наблюдать — простите за прямоту, но нет времени на мягкие формулировки. Вы, уж если по чести, и раньше были шлюхой, так? Можете не отвечать.

Дзынь, дзынь, дзынь. На пол с тяжёлым звуком посыпалось что-то металлическое. Монеты. Люка вряд ли полагал, что Эльзу они сильно обрадуют. Говнюк всё мягко стелил, да не позволял забыть, кто здесь в каком положении. Эльза промолчала.

— Не то чтобы это была оплата некоторого вашего, если можно так выразиться, невольного труда. Это скорее символический жест, показывающий только одно: если выйдете отсюда — всё будет компенсировано. Можете поверить, что моя деятельность весьма щедро финансируется. И прочие возможности у меня в изобилии… Думаю, есть достойный рассмотрения шанс, что вы окажетесь полезны. При том условии, разумеется, если станете делать абсолютно всё, что я велю. И никак не попытаетесь меня обмануть, потому что это приведёт нас обоих к глубокому разочарованию. Горькому для меня и мучительно смертельному для вас. Причём гораздо быстрее, чем вы можете вообразить. Итак, моё предложение о сотрудничестве вызывает интерес?

То ли Эльза не ответила, то ли просто кивнула, то ли Рин не расслышал. В любом случае он решил, что самому теперь молчать не стоит.

— Вызывает.

Люка обернулся.

— А вас я, между прочим, не спрашивал. Вы двое по-прежнему остаётесь довольно заурядными шпионами. Кажется, моя готовность выдвигать предложения показалась тут кому-то признаком слабости? Вы думаете, верно, что меня можно взять, как говорится по-площадному, в оборот? О, это большая ошибка.

Он, поигрывая тростью, шагнул прочь от Эльзы — в сторону лежащих мужчин.

— Вы, Рин, были командиром. Вы отвечали за своих людей и всю эту небольшую операцию. И вы провалились. Это ещё не повод уверенно заключить, что вы бесполезны — но большой повод так подумать. Ну а вы, Корин…

Люка цокнул шпорой по полу.

— …а вы плохо умеете работать с бумагами. У меня есть умельцы получше. Вы, к сожалению, просто-напросто бесполезны.

Бедняга Корин попытался возразить, конечно, но сделать этого так и не довелось. Рин же не сумел понять, откуда в руке Люки появился клинок: был спрятан в трости, что ли? Вероятно. Остриё воткнулось Корину под кадык — он, чуть подёргавшись, так и замер с открытым ртом, которым не успел оправдаться.

Эльза завизжала и умолка лишь после того, как получила от Люки смачный пинок по рёбрам. Рин тем временем попробовал на прочность свои путы — увы, руки оказались связаны крепче, нежели он думал прежде.

— Что?! Теперь серьёзность моего настроя сомнений не вызывает? Отвечайте!

Люка сорвался на крик ничуть не менее неожиданно, чем пырнул Корина. Его голос, до сих пор тихий и мягкий, загремел меж каменных стен не хуже колокола. А лицо при том осталось таким же бесстрастным, как прежде — это напугало более всего.

— Я вам больше не кажусь добрячком, выродки?!

— Нет!

— Нет!..

— Точно нет?! Не уверен!

Эльза повторяла своё «нет» снова и снова, а Рин просто зажмурился, увидев клинок перед лицом. Неоткуда было взяться уверенности, что ему ещё доведётся открыть глаза. Смерти Рин никогда не боялся — а иначе избрал бы себе какое-нибудь иное ремесло, пусть даже много менее денежное.

Но хотелось бы умереть в месте получше. И не сейчас.

Ламберт старался проводить в королевском замке как можно меньше времени.

Древняя твердыня, выстроенная на торчащей из глади озера Эшроль скале, была очень красива: это правда. Высокие стены будто росли прямо из камня в основании замка, будучи с ним единым естественным целом, как дерево с корнями. Они вздымались над водой, завершаясь зубчатым парапетом. А уже от этого могучего остова тянулись к небу круглые башни, увенчанные крышами в форме острого конуса: как ветки растут из ствола.

Камень был самым обыкновенным, но короли Стирлинга поколениями не жалели денег, чтобы красить замок в цвет слоновой кости, выгодно сочетающийся с тёмной черепицей. Внизу имелась пристань, куда вели ходы, вырубленные прямо в скале. Вырубленные нарочито грубо, словно являлись не творением человеческих рук, а настоящими пещерами. Поднявшись на стену, можно было видеть красивые корабли с огромной высоты.

Прекрасного хватало и внутри. При всей своей защитной мощи замок был на удивление светлым: донжон поднимался гораздо выше внешнего кольца обороны, его стены прорезали длинные и узкие окна с витражами. На убранство не скупились.

Прекрасный замок, без сомнения.

И всё-таки кронпринц всегда испытывал облегчение, пересекая изящный длинный мост в направлении берега. Тяжело ему жилось в замке. Твердыня королевского рода Бламарингов уж слишком пропиталась за века их воинственным духом, который Ламберту был чужд. Может, в детстве он ещё испытывал при виде боевых трофеев то чувство, пробуждения которого славные военачальники ожидали. Но точно не теперь: после путешествий по Ульмису, после учёбы у мудрейших людей его.

А день вышел нынче пригожий, солнечный и безветренный, так что Ламберт направился в город ещё с большим удовольствием, чем обычно.

Охраны при нём всегда было мало: лишь двое или трое латников в цветах королевского пурпурно-золотого штандарта. И тех-то Ламберт при случае имел обыкновение отослать домой — хотя такая беспечность вызывала ворчание шателяна, королевского мастера над оружием и всех прочих вечно недовольных стариков.

Кортланк протянулся вдоль берега Эшроля, примыкая к озеру западной стороной. У самой кромки озера ещё попадались казармы и укрепления, призванные пуще защитить и без того совершенно неприступный замок. Но сотня шагов — и столица расцветала по-настоящему.

Город основали при Старой Империи, однако на самом её излёте — и даже следов того времени сохранилось немного. За добрый десяток веков Кортланк знавал пожары, осады, а также королей со смелыми архитектурными взглядами. Здесь почти не осталось естественных классических форм и присущей древнему государству простоты. Собор Благостной Девы и прочие церкви выглядели вызывающе: неистовая устремлённость к небу, острые линии — сам Творец Небесный рисковал порезаться. Храмы отличало устрашающее величие, они стремились вызвать священный трепет перед божественной волей.