Этот корабль один стоил половины халифатского флота. Последнее слово судостроительной мысли: воплощённые мощь, стремительность, грация. Крепкое, прекрасно обработанное дерево. Дощечка к дощечке: палуба почти не скрипела под ногами. Толстые мачты, собранные в сложные узлы канаты, сочетание прямых и косых парусов. Ход у корабля должен быть отличный, даже против ветра. А уж как даст залп… сколько пудов чугуна за раз направляет в цель?

Интересно, сколько всего под балеарским флагом таких судов? Наверняка много. Королеве Анхелике достался, пожалуй, самый сильный флот в мире. Великая армада, несмотря на проигранную войну.

Под палубу вёл узкий люк, за ним — крутая лестница. Конечно же, внутри оказалось темно, тесно и душно, но чего ещё ожидать от корабля? Однорукий моряк ориентировался здесь уверенно, а Алиму только и оставалось, что держаться за едва различимым силуэтом. Наконец перед юношей открылась дверь в кормовую каюту.

— Алим ар-Малави, полагаю? — послышалось из тёмного угла.

Голос был довольно высоким, но пропитым, прокуренным и искорёженным морской сыростью.

— Да. А вы капитан Вальверде?

— Адмирал Вальверде, прошу заметить. С некоторых пор — адмирал королевского флота Её Величества, хей!

Теперь Алим окончательно убедился, что перед ним самые настоящие пираты. До недавних пор, конечно.

Внешне Вальверде не очень впечатлял — разве что развороченной щекой, жуткое увечье которой переходило в мужественные шрамы на подбородке. Он был совсем маленького роста, хрупок сложением — если миниатюрный Тишайший выглядел сильным бойцом, то про адмирала нельзя было сказать и этого. Черты начисто выбритого лица вкупе с безупречным произношением выдавали настоящего балеарца. Вальверде носил блестящие сапоги выше колен, красивый морской камзол и лазурного цвета платок на голове — повязанный не на мураддинский манер, конечно. В ушах сверкали серьги — простые золотые колечки. Адмирал протянул Алиму руку: тот увидел синеватые татуировки на кисти и пальцах.

— Как мои корабли? Команда любезная?

— Ваши корабли великолепны. И на приём со стороны команды не пожалуюсь.

— Благодарю. И рад. Вы складно говорите по-балеарски: лучше большинства моих парней. Радость! Желаете рому?

— Благодарю, не стоит.

— А я выпью.

Вальверде извлёк откуда-то большую бутылку, вытащил пробку зубами. Несмотря на отказ Алима, плеснул в две серебряные рюмки, стоящие на небольшом столике. Каюта адмирала напоминала размерами туалет в доме ар-Малави, но юноша понимал: для корабля и такое — роскошь. Кроме стола, тут помещалось несколько стульев, два больших шкафа, забитых книгами и свитками, а также рундук, явно служивший одновременно и кроватью. В стене напротив, части кормы галеона, были проделаны большие окна: через них открывался прекрасный вид на огни Альма-Азрака. Даже в темноте различались очертания циклопического дворца халифа.

— Итак, Алим. Слыхал, Висельник добрался до столицы?

— Да, это так. Ржавый Отряд уже больше недели в городе. Война с Муангом окончена, мятеж на юге страны тоже.

— Да, я слышал. Жаль, когда война заканчивается. Без войны жизнь похожа на айран, а кому охота пить айран? Ром надо пить. Вы пейте, пейте.

— Более не смею вам отказывать.

Алим впервые в жизни попробовал ром. Он вообще никогда не пил ничего хмельного, кроме вина. Непривычная крепость ударила по горлу: пришлось напрячься, чтобы проглотить эту огненную жидкость. На глазах даже проступили слёзы. Однако это было довольно вкусно.

— Вы, Алим, воевали?

— Да. Больше года.

— И вы воевали вместе с Висельником?

— В том числе.

— Какое впечатление он произвёл?

Интересное направление беседы. Хотя Алим догадывался, что задание связано с наёмниками.

— Ну… он прекрасный командир. Хотя его методы многие из нас находят слишком суровыми. И… ну… он не всем приятен. Жёсткий человек. Но Ржавый Отряд впечатляет дисциплиной и выучкой. Капитан тщательно муштрует войско и очень хорошо управляет им. Солдаты организованы и хладнокровны в бою, хотя… не очень сдержаны за его пределами. Великолепное войско, и это явно полностью его заслуга.

— Хей, да вы впечатлены. Висельник до сих пор сражается сам?

— Всегда. Это великолепный боец, несмотря на возраст. В Фадле он убил сына мятежного бея голыми руками.

— Хей! — адмирал Вальверде рассмеялся. — Вот это на него похоже! Старый козёл не изменяет привычкам. Всегда любил убивать руками, все знают. Форс у него такой. На первый взгляд кожа да кости, но людей ломает… что куклы.

Похоже, Вальверде был давно знаком со Ржавыми Капитаном. Адмирал тоже выглядел лет на сорок или того больше: возможно, ещё в Великую войну успел повоевать. Алим недурно знал историю того конфликта.

Вальверде плеснул себе ещё рома — и рюмку Алима освежил, несмотря на его застенчивый протест. Адмирал выпил сразу, залпом, и налил ещё.

— Я слышал, при нём женщина. Он женился?

— Ну… не знаю, как сказать. Он не называет её женой. Но они живут… ну… вроде бы как муж и жена. Она лимландка.

— Лимландка! Рыжая, значит. Похоже на него. Привычки старой сволочи неизменны. Забавно. Мир, сука, меняется быстрее, чем ядро летит. Не успеешь ветру пустить, как мода новая. Годы — что волны об штевень бьются. Но мы храним привычки. Я пересел с галеры на галеон, Висельник — с алебард и пищалей на пики с аркебузами. А привычки при нас. Забавно, хей… Хоть я балеарец, а Висельник — гвендл, но мы одной крови, так сказать.

Вальверде стянул с головы платок, обнажив коротко остриженные волосы. Поднялся, прошёлся на каюте, встал возле окон — в них заглянула луна, залив помещение холодным бледным светом. И тут Алим, как раз решивший ещё раз попробовать ром, поперхнулся.

Он понял одну вещь, совершенно не очевидную на первый взгляд. И совершенно поразительную.

Перед ним была женщина.

Довольно мужеподобная, побитая морской жизнью, с изуродованным в бою лицом, говорящая о себе в мужском роде. Но женщина, вне всяких сомнений — теперь это стало заметно. Конечно, Алим не решился сказать что-то на эту тему. Вальверде наверняка заметила, что он всё понял, но вида не подала.

Женщина, командующая серьёзной военной эскадрой. Женщина, определённо очень опытная в войне и морском разбое. Чудеса! Алим отродясь и не слыхал ни о чём подобном.

Она снова села напротив, достала маленькую трубку и мешочек, из которого донёсся запах бханга — ни с чем на свете не спутаешь.

— Я понимаю, что ситуация непростая сложилась. Мне, Алим, нужны подробности. Рассказывайте.

Дворец, в котором разместили верхушку Ржавого Отряда, находился в приличном квартале — но буквально пару шагов от него, и это будет уже не центр города. Да и не самый прекрасный район. Место было одинаково удалено как от лазарета, так и от порта, возле которого жили многие солдаты.

Поэтому Игги предстояла долгая прогулка. Он соврал товарищам на тему свидания, а потому избежал ненужной компании. Впрочем, если подумать — не так уж сильно Игги кривил душой.

Авантюра, конечно. Но Игги, хоть был простым десятником (да ещё без году неделя), однако всё же в некоторой небольшой степени мог пользоваться репутацией отца. Тот сражался в отряде с самого начала, командиры считали его старым другом. Поэтому Игги многие знали лично: и Ангус, и Бенедикт, и Люлья, и самые уважаемые из обозных жён.

На последнее он и рассчитывал.

Тяжёлый плащ приятно давил на плечи: всё же греет эта штука не только шерстью. Аркебузу Игги с собой не взял, но повесил на спину большой круглый щит. Приличное вооружение никак не помешает в этом городе. Фехтовал он, конечно, гораздо хуже, чем стрелял — но каких-нибудь недовольных наёмниками оборванцев при отцовском мече, щите, шлеме и кирасе можно не опасаться. Даже не подойдут.

Но вообще-то вечер в Альма-Азраке выдался спокойный.

Трёхэтажный дворец был не особо-то велик по местным меркам, но выглядел превосходно. Ряды изящных колонн, вычурные орнаменты, позолоченные ставни, декоративные башенки — Игги не назвал бы себя ценителем архитектуры, однако подобное ему нравилось. Да ещё красивая синяя плитка, покрывающая стены: её насыщенный цвет и в темноте оставался прекрасно различим. Дворец был окружён садом, потому здесь сильно пахло жасмином и фруктовыми деревьями. А вокруг сада тянулась ограда: стальная решётка в два человеческих роста, украшенная кованой вязью.