— Знаете, милорды, меня всегда удивляли истории о ведьмах. Почему-то никто не видит одной нестыковки, совсем не позволяющей в эти россказни поверить. Желаете знать, какой? О, я рада, что вы спросили. Итак… Предположим, некая женщина продала душу Нечистому — или иным способом творит злое колдовство. Ведает силами, которые Творец Небесный сокрыл от простых смертных. Она может летать на метле, портить скот, насылать болезни и неурожай… Ну, что ещё болтают о ведьмах…

К удивлению Мартина, женщину никто не прерывал — хотя обстановка накалялась.

— Вот к чему я веду… Все вы так боитесь этого Нечистого. Все вы верите, что он даёт злые силы женщинам, дабы извести род человечий и сокрушить царствие Творца Небесного. Допустим. Но почему же его дары настолько жалкие? Почему любую ведьму можно запросто поймать, потом попользоваться ею, как душе угодно, да сжечь? Почему никому не приходит в голову, что если вознамериться навредить ведьме, она может просто взять и…

Гелла вдруг резко дунула на ближайшую свечу: пламя дрогнуло и погасло.

— …и затушить его жалкую жизнь?

Женщина обернулась к рыцарям. Ничего доброго в диковинных глазах Мартин больше не видел.

— Почему, если ведьмы летают на мётлах — ни одна не улетела, когда за ней пришли? Почему ни одна ведьма не сбежала из церковных застенков, обратившись кошкой? Почему никто на костре не проклял Церковь так, чтоб прихожане срали через рты?

Мартин с трудом оторвал взгляд от Геллы и перевёл его на рыцарей. Те сидели без движения: всё же скорее собранные, чем оцепеневшие, однако сквайр не был уверен. Гелла шагнула к очагу. Резким взмахом она бросила содержимое лукошка в огонь.

— Может быть, всё дело в том… — проговорила женщина, глядя в пламя. — … что вы, защитники веры, слуги Творца Небесного, просто-напросто не сожгли ни одной настоящей ведьмы?

Неожиданно вся злость Геллы схлынула. Губы снова вытянулись в улыбке, обнажив белоснежные, идеально ровные зубки. Глаза тоже потеплели.

— Простите, милорды. Перед вами всего лишь одинокая женщина, которой обыкновенно не с кем поговорить. От одиночества я просто схожу с ума — и порой, когда случается редкая встреча, несу ужасные вещи… А почему вы не едите? Наверняка до сих пор голодны. Позвольте, я налью вам ещё.

Сир Брюс молча отодвинул кружку. Паладину хозяйка выпить уже не предлагала, зато посуда перед сиром Гордоном и Мартином наполнилась. Разумеется, оба к угощению не притронулись.

— Выпейте, прошу вас. Сбросим эту ужасную неловкость! И мой гость вот-вот явится… Кстати, я совсем забыла предупредить об одной вещи…

Гелла наклонилась к столу, красиво изогнув спину. Тесёмку у шеи она не завязала: каждый мог теперь заглянуть в вырез платья. А под платьем было на что посмотреть.

— …мой гость, знаете ли, крестиков ваших не любит.

Тут уж паладин поднялся с места — одновременно с тем, как душа Мартина окончательно ушла в пятки. Юноша уставился туда, куда взгляд сам собой лез: креста Гелла не носила.

— Довольно! Мне надоел этот фарс! — рявкнул Вермилий.

Предусмотрительно они не оставили оружие в сенях, хоть это слегка невежливо. Вермилий шагнул назад, не теряя Геллу из вида — к своему длинному мечу, прислонённому к стене. Сир Брюс поступил так же. Он передал оружие и остальным двоим. Правда, принял его только Гордон: Мартина руки уже не очень-то слушались.

Черноволосая красавица стояла в прежней соблазнительной позе, опираясь локтями на стол. Её совсем не обеспокоило то, что рыцари поднялись и вооружились.

— Что же это, милорды: вы причините зло беззащитной женщине?.. Как низко! А клинки-то вам для чего? Без них не справитесь?

Сир Брюс взялся за рукоятку меча и на треть обнажил его, но угроза не имела особого успеха.

— Ты укрываешь в своём доме гвендлов, ведь так?

Почему-то рыцарь упорно держался за версию, в которую Мартин верить давно перестал. Гелла издевательски захихикала.

— Гвендлов?.. Может быть, да. А может быть, нет. Не слишком ли слабо вы верите в то, против чего сражаетесь, ммм?..

Оруженосец старался взять себя в руки, но от самого короткого взгляда в янтарно-голубые глаза самообладание испарялось. Меч сквайра по-прежнему лежал на столе, а оружие рыцарей уже покинуло ножны. Гелла повернулась к юноше, мило склонив голову набок.

— Мартин, мой мальчик… — она выводила сладкие, мурлыкающие интонации. — А ты сам-то как думаешь? Я просто укрываю в этом домике гвендлов, когда они забираются глубоко во владения барона Гаскойна? Или вы наконец встретили самую настоящую ведьму? Ммм?..

Мартин не ответил. Краем глаза он видел: паладин Вермилий обошёл стол слева, а сир Гордон толкнул кончиком меча дверь в соседнюю комнату, осторожно глянув за неё. Видимо, комната оказалась пуста.

Юноша был здесь единственным, кто чего-то испугался. Или, по крайней мере — единственным, кому страх мешал действовать. Возможно, собственное благочестие казалось рыцарям Церкви надёжной защитой от Нечистого. А возможно, они просто твёрдо знали по опыту: кровь из всех течёт одинаково.

Ведь Гелла была права в одном — никто никогда от них на мётлах не улетал.

Женщина оставалась спокойной и неподвижной, несмотря на угрожающее приближение рыцарей. Она только продолжала говорить:

— Это важный выбор… Если я укрываю язычников из кланов Восточного Леса, то меня следует повесить на ближайшем суку — и всего делов! Но если я ведьма — тут уж только костёр. Однако знайте: я одинаково против того и другого, если вы меня прежде не изнасилуете. Лучше бы все вместе, конечно — по очереди или разом, уж как господам будет угодно. Но толку от вас в таком деле? Вы же почти святые: не чета местным. Эх… Тогда хотя бы Мартин. А то бедняжка ведь даже не пробовал, правда?

В этот момент послышались топот и фырканье их коней. За окном истошно взвыл ветер. Пусть это было сложно объяснить, юноша почувствовал: снаружи кто-то есть. Огоньки свечей и лучин мелко задрожали, хотя воздух в комнате не двигался. Очаг потускнел.

— Слышите? Вот и гостя дождались. Мне пойти встретить его? Или желаете сами?

— Мартин, будь здесь. — приказал паладин Вермилий. — Пойдёмте, братья. Взглянем на гостей этого дома, и да поможет нам Творец Небесный.

Изо всех щелей повеяло сырым ночным холодом. Кони залились истошным ржанием, яростно забили копытами.

— Да, Мартин, ты уж будь здесь. — с придыханием произнесла Гелла. — Нечего тебе делать за порогом. Останься со мной: не обижу. Я умею быть ласковой…

Рыцарей Творца Небесного ничто не могло поколебать. Вермилий покрыл обритую голову шлемом. Сир Брюс распахнул дверь в сени и вышел первым. Следом вышел паладин, а за сиром Гордоном дверь захлопнулась резко и громко: сама собой, никто её не трогал.

Пока Мартин провожал рыцарей взглядом, Гелла обошла стол и мягко подступила сзади. Сквайр потянулся к мечу, но его ладонь на рукоятке накрыла ладонь женщины. Её кожа была нежной, но совершенно холодной.

— Меч не нужен. Что ты собираешь с ним делать, ммм? Разве за мечом положено тянуться подле женщины, которую возжелал? Ну и глупость! Оставь. Послушай-ка лучше ту, что добра к тебе… Я ведь говорила: не любит мой гость крестиков. Чувствуешь ли ты, Мартин, присутствие здесь Творца Небесного? Нет? Нет. А кого-то другого?..

Мартин слышал голоса рыцарей, но не мог разобрать слов. Различил резкие звуки движения — и так же ясно услышал, как всё в один миг стихло. Больше ни голосов, ни ржания коней, ни порывов ветра. Лишь потрескивал очаг да слышалось дыхание Геллы возле уха. Она холодная, словно труп. Но хотя бы дышит.

— Сорви ты этот крестик. Брось его в огонь. Пусть горит…

Пальцы женщины нежно пригладили его лицо, а потом опустились ниже. Острый ноготок чуть впился в шею: почти не больно, но всё-таки больно. Гелла медленно провела им под челюстью Мартина, от уха до уха.

— Сожги, если нужна на плечах голова.

Кайл проснулся от холода и, увидев меж неподвижных крон тёмное небо, понял: слишком рано. Костёр затушили ещё до темноты: пламя в ночи сулило больше опасности, чем блага. Вытащенные из огня камни, которые Кайл положил рядом с собой, давно остыли. Шерстяная накидка тоже не помогала, но оставалось только терпеть.