Ах, какой каламбур!

— Вальфри. Ты докладывал, что в каждую щель дворца заглянули. Простучали каждую дощечку, каждую плиточку. Так ведь ты говорил, верно?

— Но мы правда ничего не нашли!

— Ага. И теперь понятно, почему. Искать в саду никому в голову не пришло? Я вас всему учить должен?

Это было едва ли не первое, чем Шеймус приказал своим людям заняться. Он и прежде не доверял мураддинам, а уж после того, как наёмников встретили в Альма-Азраке — не верил вдвойне. Сразу сказал: во дворце, где селят гостей вроде «ржавых», просто обязан иметься какой-то потайной ход. Хозяева должны быть полными идиотами, чтобы не позаботиться о чём-то подобном.

Но наёмники ничего не нашли, хотя искали тщательно. Возможно, капитан решил, что их наниматели всё-таки полные кретины — не первый повод так подумать.

Но мураддины оказались гораздо менее безнадёжны.

— Мы обосрались. — заключил Шеймус.

Рядом с ним будто стало темнее, чем вокруг. Все немного попятились.

Теперь-то найти люк, ведущий в туннель, оказалось несложно: благодаря переломанным веткам кустов и прочим следам. Увы, пытаться догнать Фархану не имело смысла — хватились её слишком поздно. Девушка явно сбежала прошлой ночью, а в дворце её толком не искали до обеда. Охранники рассудили, что Фархана с обозными жёнами. Женщины решили наоборот.

К моменту, когда произошедшее стало очевидным, Фархана могла быть уже где угодно. На пути в Фадл. Или в доме своей родни. Или, что хуже всего, в руках Сулима.

— Ну и хренли вы хвосты поджали?.. — процедил капитан. — Ты… ты самый мелкий, так что лезь в туннель. Мы должны узнать, куда он ведёт. Обыщите дворец: могут быть ещё сюрпризы. Охрану нужно усилить, но немного, чтобы этого не заметили. Айко, ты займёшься. Не суетитесь, мы должны вести себя естественно. Лейтенанты где?

— Регендорф и Бенедикт в лагере. Люлья и Ангус где-то в городе.

— Пошлите в лагерь и разыщите остальных. Лейтенанты нужны мне здесь… и немедленно.

— Есть!

Шеймус явно начинал закипать, это Ирма чувствовала — но распоряжения он раздавал вполне спокойно и уверенно. Вот только распоряжениями дело не ограничится. Было очевидно: теперь капитан захочет очень быстро выяснить, каким образом побег Фарханы стал возможен.

Ирма заскрипела зубами. Ясно, что мураддинка не могла знать о потайном ходе. Очевидно, каким образом ей про него сообщили. Девочка-то оказалась гораздо умнее, чем выглядела! Она поняла: Ирма, даром что знает мураддинский, не станет читать её записки. Хотя обязана была это сделать! Простейшее действие предотвратило бы всё случившееся. Не говоря о том, что правильнее всего вовсе не начинать совершать глупости…

Фархана воспользовалась сочувствием, в два счёта обведя лимландку вокруг пальца. И уж точно семи пядей во лбу не потребно, дабы понять: побег совершён не с добрыми намерениями. Нет, Фархана только изображала смирение со случившимся и благодарность за то, что ей сохранили жизнь.

Наверняка хочет отомстить.

Как обо всём этом рассказать капитану, Ирма даже не представляла. Но знала, что рассказать придётся — и уже этой ночью.

***

С балкона третьего этажа открывался прекрасный вид на Альма-Азрак: и дворец халифа, и Храм Сотворения, и порт — вот они. Алим пытался понять, куда именно сейчас смотрит отец, но не мог.

А это было очень важно.

Каково ремесло людей друга Усмана, старика с горы, юноша догадывался. И конечно, они не появились в доме ар-Малави просто так. Отец никогда не рубил с плеча: он предпочитал аккуратные, но решительные действия.

Новости о проповедях Сулима старому вельможе очень не понравились. Новостям о том, что происходило за стенами города, он также не порадовался. А вот рассказ о встречах с Вальверде и Ржавым Капитаном вызвал удовлетворённую улыбку.

— Знаешь, чем мудрец отличается от глупца?

С этой присказки Усман начинал великое множество своих уроков.

— Расскажите, отец.

— Глупец помогает кому-то победить. Мудрец вовремя встаёт на сторону того, кто сам побеждает.

Похоже, это было началом новых распоряжений. Старый ар-Малави опёрся руками о парапет балкона, наклонился вперёд. Внимательно всмотрелся в картину перед собой. Будто мог за один миг изучить огромный город во всех деталях, разгадать все его бесчисленные секреты: великие и малые, достойные и грязные.

— Ещё вчера я думал, что позиции наших любезных друзей сильнее, чем у наших дорогих гостей. И скорее было бы разумно пособить Сулиму в том деле, где он способен только наломать дров. Но посмотри, что происходит?.. Мы едва не взошли на палубу корабля дураков. Которые по-прежнему ничего не делают с ашраинами, будто всё решится само собой. Которые даже не могут урезонить Сулима. А мне казалось, что ничего глупее истории с Камаль-беем на своём веку уже не увижу! Никогда нельзя умалять непредсказуемость глупости.

— И что теперь? Мы поможем капитану?

Отец повернулся к Алис, бросив весьма раздражённый взгляд.

— Ты меня слушал? Во-первых, нет: будем следить за ситуацией, потому что пока она совершенно непредсказуема. И делать ставки рано — мы не на тараканьих бегах. Во-вторых, Висельнику мы и так уже немало помогли. Сын, ты должен быть готов действовать решительно. Я не смогу поручить это твоим братьям: они уже обладают репутацией, которую необходимо беречь. У тебя репутации пока нет. Это по-своему завидное положение.

Алим не привык задавать лишних вопросов, тем более отцу. Кроме того, с детства ему внушили простую мысль: благо семьи безусловно является высшим и всякие меры оправдывает. На том ар-Малави крепко стояли издавна и именно поэтому мало кому в халифате нравились.

Но как говорил Усман — дереву безразлично, что о нём думают бабочки. На его веку перемен в стране было очень много, хороших и плохих, однако любое делало положение семьи более прочным. Всякий ход событий Усман умел использовать себе на пользу.

— Ты ведь готов выполнить любой приказ, верно?

— Без колебаний.

— Например, пойти против симпатичного тебе человека? Или же против людей, которым клялся в верности?

Что скрывается под обоими вариантами, Алим догадывался.

— Всё, что вы скажете, отец.

Усман вновь улыбнулся. Он хорошо умел и скрывать эмоции, и показывать их — смотря по случаю. Вряд ли глава семейства сомневался в Алиме: готовность юноши действовать по всем указаниям проверила ещё война. И она же кое-что изменила в младшем муже рода ар-Малави.

Придворные интриги, женитьба на благороднейшей и богатой невесте, государственная служба — всё это для Алима за последний год слегка померкло. Он ощущал, что способен на нечто иное. Хотя ещё толком не понимал, на что.

Но ситуация складывалась так, будто скоро настанет время проверить.

***

Айко подпирал своим могучим телом двери, держал секиру в руках и выглядел даже грознее, чем обычно. Он обводил присутствующих не менее тяжёлым взглядом, чем Шеймус, хотя вряд ли полностью понимал разговор. Аззиниец изучил бытовавшее в отряде наречие посредственно.

Что поделать: это могучий воин и человек более верный капитану, чем может быть верен любовно выкормленный пёс. Но… не великий интеллектуал. Почти дикарь, если уж честно. Ирма не назвала бы это недостатком — просто факт.

Другие телохранители капитана — Идвиг Дровосек, Вальфри, гвендл по кличке Лось и тремонец Козимо (тот самый, что из-за небольшого роста и щуплости вынужден был исследовать туннель), выглядели менее решительно. Сцена допроса женщин и охраны дворца отнюдь не вышла приятной.

Капитан быстро шагал из одного конца комнаты в другой: каждое касание пола отдавалось гулким звуком. Он был в ярости, и пусть по лицу не так заметно — но все ощущали, что от Шеймуса вот-вот молния ударить может.

А воздух тут, пусть до сих пор пах цветами и плодами из-за окна — хоть ножом режь.

— Довольно этой болтовни. Я не я, вина не моя… полная блажь. В чудеса и магию нихуя не верю. Я получу нормальные ответы? Или пора по-другому задавать вопросы? Я ведь могу. Вы, сучьи дети, прекрасно это знаете. Добрячка во мне увидели? Расслабились? Думаете, хватка ослабла?