— Заткнись и целую, — процитировала она мои же слова. Не медля, я жадно впился в пухлые губы, опаляя их горячим дыханием и пуская в ход длинный язык. Малышка Виви ответила мне той же взаимностью, крепко обхватив шею своими миниатюрными ручками. Откинувшись назад, я плавно потянул её на себя, вынуждая прижаться к широкой груди.

Щемить бедняжку в тесной ванне, откровенно говоря, не хотелось, ведь она и так чуть не утонула часами ранее. Нэри настолько миниатюрная и компактная, что запросто поместилась помеж ног, тем самым позволяя оккупировать большую часть территории и принять более удобное положение для нас двоих.

Девушка робела, но я не пытался давить. Не в этом случае и не в этот раз. Вивьен проявила инициативу и прямо заявила о желанном поцелуе. Уверен, подобное признание далось ей с особым трудом. Я оценил. Оценил прямоту и своеобразную смелость.

— Ты такая сладкая, — прошептал я, проявляя больше агрессии. Длинные пальцы крепко впивались в растрёпанные волосы и осиную талию, с каждой секундой всё больше и больше подчиняя себе женское тельце.

Все эти нежности не для меня. Я едва сдерживался, дабы не наброситься на неё, как дикий зверь. Не дай она согласие, я бы и пальцем не коснулся. Для каждого могу быть разным. Кем угодно, будь то строгий босс, обворожительный холостяк или хладнокровный убийца, но никак не насильник.

Она манила, искушала мокрыми локонами, влажным телом и коротеньким полотенцем. Руки непроизвольно поползли к бёдрам, но почувствовав мелкие мурашки, я резко остановился, понимая, что не время. Она слишком юна, непорочна, нетронута.

Инстинкты, соблазн. Дикий соблазн, который туманит разум…

— Ты сводишь меня с ума, — заглядывая в васильковые глаза, заявил я в один заход выбираясь из жгучего кипятка и стремительно направляясь в спальную. Повалив малышку на кровать, я приступил к тонкой шее, изучению изящных изгибов стройного тела, что очевидно, было подготовлено к любым, даже самым изощрённым пыткам, но только не к этой.

Стоило коснуться губами фарфоровой кожи, как её тело мгновенно проявляло отдачу и гибко извивалось, что только распаляло интерес и желание. Я хотел её. Жутко хотел. Грубо и страстно…

Как бы не противился самому себе, но руки сами поползли к белоснежной ткани, ловко избавляя молодое тело от своеобразного «занавеса». Прекрасна, притягательна и не менее манящая Вивьен сломила меня. Сломила моё самообладание, все рамки, которых придерживался вплоть до этой секунды.

Пальцы по-хозяйски блуждали по нежной коже, а губы спускались всё ниже и ниже, вынуждая её содрогаться от незнакомого удовольствия.

— Ты боишься меня? — замирая на долю секунды, обратился к ней я.

— Нет, — прошептала девушка и я без колебаний прильнул к самому сокровенному, располагаясь меж её ног и пластично орудуя языком. Вивьен тихо застонала, запуская холодные пальцы в короткие прядки волос, слегка сжимая их у корней. Колени подкосились, спина предательски прогнулась, что свидетельствовало о её желании. Она хотела так же, как и я.

Мне нравилось слушать мелодичный тонкий голосок, нравились чужие стоны, которые она всячески старались подавить, не желая выражать истинные эмоции.

Она молчала. Молчало слишком долго, что наталкивало на не самые приятные мысли.

Когда я поднялся, дабы взглянуть на личико, что должно сиять от подступающих переполняемых эмоций и оргазма, то увидел на щеках слёзы. Вивьен немо рыдала, не решаясь оборвать меня, не решаясь попросить, чтобы прекратил. В груди что-то ёкнуло. Я не мог мучить её, видя то, как плачет моё дитя. Я как всегда, решил всё сам, не подумав о чужих чувствах и желаниях.

Нэри запуталась, не зная, как разобраться в самой себе, а я поддался искушению, желанию и бесцеремонно опорочил невинного ангела. Да, для меня она была ангельским созданием. Безоружная Вивьен — безгреховная девочка.

— Прекрати мучить себя, — не глядя расстёгивая белоснежную рубашку, приказал я, накидывая её на напряжённые плечи и заботливо застёгивая нижние пуговицы. — Я не тот, кем ты меня считаешь. Я не насильник, Вивьен.

— Ты — хищник, — прошептала она. — Ты хотел этого…

— Я хотел, но не вправе принуждать тебя, крошка, — усмехнулся я, искренне удивляясь чужим словам. — Где ты нахваталась подобных словечек? Кто научил тебя такому мышлению?

— Отец.

— Он принуждал тебя насильно?

— Да, — призналась девушка и я обомлел, ужасаясь собственным деяниям. Она лежала подо мной абсолютно обнажённая, не издавая ни единого писка, что мог свидетельствовать о дискомфорте. Неужели подобному молчанию и жуткому терпению научил собственный отец? Мне стало дурно и гадко одновременно. Всё куда сложнее, чем думал. Она травмирована, травмирована на всю жизнь. Малышка Виви нуждается в помощи психиатра, как когда-то нуждался я, но никак не в очередном диком сексе со взрослым мужчиной.

— Не молчи, — начал выходить из себя я, грубовато схватив её за запястья. — Никогда не молчи, слышишь?! Моли о помощи, моли, чтобы я услышал!

Она прикрыла глаза, сильно хмурясь и машинально подавшись назад, стараясь избежать подступающего гнева. Снова напугал…

— Кто мы друг другу? — спустя две минуты отозвалась Нэри. — Значит ли сегодняшний случай, что после возвращения в Стратфорд ты сожжёшь все мосты?

Ещё совсем юна и глупа, но что-то в жизни да понимает, в особенности меня. Да, я сжигаю мосты без излишних любезностей, но не в этот раз. Вивьен слишком ценный экземпляр, чтобы вот так просто откататься от неё и её компании. Эта несносная девчонка нужна мне, нужна в первую очередь далеко не для секса.

— Ради тебя, я готов сжечь весь мир дотла, — заявил я, сомневаясь в собственных словах.

А готов ли? Не знаю. Не могу дать чёткого ответа на данный вопрос, да и в принципе трепаться языком без дела не в моём стиле. Люди способны говорить всё, что угодно, на на деле совершать иные деяния.

— Ты любил когда-то? — огорошила девушка, сокращая дистанцию.

— Любил, — признался я, нежно накрывая чужие губы своими, намереваясь оттянуть следующий, весьма ожидаемый вопрос.

Я не люблю её. Любовь — это слишком больно, даже для такого чёрствого человека, как я.

Я способен убить её физически, но не морально, поскольку сам познал невыносимое чувство тоски и одиночества.

Я проснулась от сильной давки со стороны неизвестного. Приподняв пушистое одеяло и лицезрев на талии длинные тощие пальцы, я немо ахнула, в конце концов, осознав, чьи это руки. Стефано тихо сопел, утыкаясь носом в мою макушку и намертво удерживая в своих тисках. Его горячая грудь едва ощутимо вздымалась, но по мёртвой хватке было ясно, что даже прибывая во сне он всё равно контролирует ситуацию и людей, что его окружают.

Я невольно поёжилась, ощущая отсутствие нижнего белья. Готова была сгореть от стыда и смущения одновременно. Откуда появилась острая потребность в его поцелуях и тёплых объятиях, чем я довольствовалась и на что рассчитывала, сидя перед взрослым мужчиной в коротеньком полотенце? Идиотка! Полнейшая, безмозглая идиотка!

То, что произошло этой ночью, переступало рамки дозволенного и недозволенного. Что я скажу, когда он проснётся? Значит ли для Стефано то, на что я пошла ради него и значит ли для меня? Я не знаю, мать вашу! Впервые в жизни я поспособствовала и добровольно позволила прикоснуться к своему телу, а сейчас, лёжа в одной постеле в его рубашке, и вовсе потерялась в пространстве.

Вендетта неспособна любить и чувствовать. Моя вторая личность никогда не принимала беззаботную Вивьен и всячески подавляла её, но с появлением Стефано всё перевернулось с ног на голову. Его сильный, нездоровый и в какой-то степени дикий нрав, словно глушит контакт с моей хладнокровной и расчётливой стороной. Вендетта медленно, но уверенно гинет на глазах. Находясь рядом с ним, я ничего не могу с этим поделать. Я теряю хватку, собственные цели и интерес к работе. Что скажет Даймонд, когда перед ним предстанет прошлая Я? Морис потратил много времени, сил, нервов и денег, перестраивая мою размеренную жизнь под себя и свои предпочтения. Он потратил два долгих и не менее изнурительных года, дабы превратить меня в машину для истребления собственных врагов. Мужчина не рассчитывал на то, что в моей жизни столь резко и спонтанно появится ещё один и начнёт, хоть и негласно, но ворошить ненужное прошлое, бесполезную меня.