— Желаю удачи, — процедил сквозь зубы я и пошёл прочь.

— Спасибо, парень! — воскликнула блондинка, помахав рукой на прощание. — Надеюсь, мы ещё встретимся!

— Слепо верю, что судьба не подсунет мне столь «потрясающую» возможность, — буркнул под нос я, мысленно обращаясь если не к Богу, перед котором не смогу вымолить прощения за совершённые грехи, то хотя бы к Сатане. Этот закадычный друг точно не даст меня на растерзание назойливой Шерман.

Спустя восемь лет я снова здесь. Всё то же здание из белого кирпича, высокие заборы, через которые невозможно перебраться даже самому умелому скалолазу, идеально ровная, выложенная белоснежной плиткой и начисто вычищенная аллейка, по правую и левую стороны от которой находятся поздние розы глубокого бардового оттенка.

Здесь так же необычайно тихо. Слишком тихо. Я отвык от этого гробового молчания.

В голове невольно воспроизводятся моменты из детства, где мы с братом, как угорелые носимся на заднем дворе, играя в мяч, как мать хлопочет над предстоящим семейным пикником, а под ногами мешается собака Вита в попытке незаметно перехватить заветный кусочек сочного мяса.

Я вспоминаю, как дружно мы обедаем за столом в компании семейства Бруни — наших соседей.

Любопытно, как сложилась жизнь юной Летиции и её младшего брата Карло?

Сейчас им не больше тридцати пяти. Должно быть, прелестная мисс Бруни уже давно обзавелась собственной семьёй, родила прекрасных детей, живёт в полной любви и благополучии, посвящая всю себя близким.

Что насчёт Карло? Этот в хорошем смысле неадекват, вероятно, образумился, возмужал и влился в бизнес мистера Иларио Бруни — своего отца.

Хочу ли я повидаться с детскими друзьями? Сомнительный вопрос. Скорее нет, чем да. Жизнь ясно дала понять, что лично для меня дружбы не существует.

Иметь выгодных приятелей? Да.

Доверять им, как самому себе? Нет.

Единственным, кому я мог бы довериться был старший брату. Но, к огромному сожалению или счастью, он мёртв. Если бы Рикардо застал ту жизнь, коей я живу на данный момент, то ужаснулся бы и, скорее всего, попытался отгородить от всей той чернухи и опасности, что возлагаю на собственные плечи.

Помню, как в ночь с пятого на шестое апреля мы тайком прокрались в отцовский кабинет и засели за шикарным чёрным роялем.

Нет, отец не был человеком любящим музыкальное искусство, но когда его пальцы касались белоснежных клавиш, то все с замиранием слушали мелодию, что лилась из этого фантастического инструмента, и того, кто способствовал её созданию.

Наша семья словно поделилась на два лагеря, состоящих из меня и матери, и Рикардо с отцом. Я всегда знал, что папа куда сильнее любит старшего сына, нежели младшего, но меня это никак не задевало. Его привязанность была обоснованна. Я тоже любил брата. Любил дико, страстно и бескорыстно. Просто за то, что он есть на этом свете.

Должно быть, по этой причине и отец обучил его умению играть на рояле. Рикардо чудовищно обожал классическую музыку и всё, что с ней связано. Помню, когда-то он даже посещал репетитора, что, собственно, и выдрессировал в нём профессионального пианиста. Наблюдая за длинными пальцами, что творили бог знает что, я немо восхищался его талантом. Видя то, с каким интересом и внимательностью я наблюдаю за мелодичной музыкой и действиями, Рикардо тепло улыбался, зазывая попробовать вместе с ним.

Признаться честно, первая попытка была настолько жалкой и омерзительной, что её невозможно было слушать. Брат молчал, сдержанно и терпеливо кивал, указывая на ошибки, что, как не крути, придавало уверенности. Я пытался снова и снова, но безуспешно. Звуки были просто отвратительны. Тогда Рикардо криво усмехнулся, сказав мне одну очень важную вещь.

«Освободи себя от надежды, что море когда-нибудь успокоится. Ты должен научиться плыть при сильном ветре.»

Я задумался. Он был прав. Настолько прав, что я воспринял данное высказывание слишком буквально и начал применять совет практически во всём, за что брался. В возрасте семнадцати лет я ввязался в мутную тему с наркотикам и как не странно, не смог выкрутиться самостоятельно. Банально засекли на передаче полного гарнитура амфетамина и вывезли на окраину, где попытались, во всех смыслах этого слова, выбить необходимую информацию.

Я никогда не имел привычки сдавать своих. Поэтому, невзирая на многочисленные угрозы и избиения, молчал, как партизан. Естественно, понимал, что эти идиоты не смогут ничего предпринять против такого, как я. Во-первых на тот момент я был несовершеннолетним, и во-вторых столь громкая фамилия делала своё дело.

Не добившись правды, товарищи полицейские привезли меня в участок, после чего вызвали родителей. Словами не передать, насколько зол был отец, завидев меня сидящим на стуле и закованным в наручники, как подобает преступнику. Да, он решил проблему за считаные полчаса, отвалив немалую сумму денег, дабы замять столь распространённую статью. Покидая участок, я уже понимал, что меня ждёт дома.

Мать по приказу супруга покорно молчала, а Рикардо неудовлетворённо и в какой-то степени огорчённо качал головой, ясно давая понять, что опечален моим решением «заработать» самостоятельно.

Хватало одного только взгляда, чтобы в полной мере осознать, каким будет скорейшее наказание. Нет, добродушный папочка не запер дверь с противоположной стороны просторного кабинета, дабы банально отхлыстать провинившееся дитя кожаным ремнём. Данная пытка задействовалась, когда я был немногим помладше. Сейчас же дела обстояли серьёзные и поистине накалённые.

Отец приказал всем разойтись по своим делам чему оставшаяся часть нашего семейства молчаливо покорилась. Даже Рикардо, что всегда заступался за меня, грустно потупил взгляд и пошёл прочь.

Боялся ли я? Естественно, нет. За всё детство железная бляха стала для меня практически безболезненным и, как бы странно не звучало, приятным предметом. К семнадцати годам я с лёгкостью переносил подобные побои, но когда глава семейства посреди ночи бесцеремонно затолкал меня в автомобиль, признаться честно, я порядком удивился и, возможно, запаниковал.

Я не имел ни малейшего понятия, куда и, главное, зачем меня везёт мой старик. Массимо — так звали моего отца, провёл весь путь в полном молчании. Да и я, в свою очередь, не нарушал ту тишину, что царила в салоне.

На улице стояла кромешная тьма, от чего смутно видел место, куда осуществилась «доставка». Но когда мужчина вывалил меня с машины, как какое-то отребье, я понял, что мы находимся в том же лесу, неподалёку от кладбища.

Несмотря на подступающий ужас, я всё равно держал лицо и до последнего надеялся, что это такой воспитательный процесс, но показательно заряженный ствол молниеносно оборвал все предположения и ожидания.

Массимо предоставил мне габаритную лопату и, ткнув дулом в спину, вынудил шагать в самую чащу, подальше от главной трассы. Делать было нечего. Я покорился воле отца и направился вдоль узкой тропы. Путь был недолгий, но за жалкие пять минут я успел возрастить внутри себя такой дикий ужас, какой нельзя даже представить.

Мы остановились у массивного коренастого дуба. Я беспомощно обернулся лицом к отцу, одарив его полным непонимания и опасения взглядом.

«Копай здесь», — холодно рыкнул старший Эспозито, указав на приглянувшиеся ему место. Я растерянно захлопал глазами, но всё же принялся за дело.

Когда яма достигла глубины не меньше чем в два метра, отец приказал остановиться. Я вновь прислушался к его словам, отбросив атрибут в сторону. Подсознательно уже догадался, по какой причине мы приехали именно в лес и для чего я битый час копал столь габаритное углубление но, не упуская возможности и надежды, всё же решил задать довольно ожидаемый вопрос.