Между деревьями возвышалась куча хвороста, издали похожая на шалаш. Около неё мелькало что-то зелёное, как птица с зелёными пёрышками.

– Костёр! Митя!

– Ура! Ура! – грянул подоспевший отряд.

– Подойти в порядке! Построиться! – крикнул Васёк.

Но его уже никто не слушал. Ребята бросились врассыпную на последний знак – зелёную Митину тюбетейку.

Отряд Трубачёва пришёл первым!

– Ай да Мухомор! – любовно говорил Грозный, складывая у костра хворост. – В самый раз поспел! Небось в хвост и в гриву погонял, а?

– Да нет, ничего, – рассеянно отвечал Васёк, поглядывая в сторону, где сидел Сергей Николаевич и о чём-то разговаривал с ребятами.

Ваську очень хотелось подойти, но он боялся, что учитель подумает: «Вот привёл отряд первым и ждёт, чтобы его похвалили». И он, делая вид, что ищет что-то в своём рюкзаке, отстал от ребят.

Второй отряд уже показался на дороге. Ребята шли, размахивая панамами и поднимая столб пыли.

– Вторые! Вторые! – кричали им из отряда Трубачёва.

– Где проплутали? – крикнул Митя, идя навстречу задержавшемуся отряду.

Командир отряда, долговязый парнишка, снял тюбетейку и вытер ладонью потный лоб.

– Пропустили стрелу – и давай наугад шпарить. А потом – стоп! – видим, дело плохо. Назад вернулись.

Ребята завистливо поглядывали на отряд Трубачёва.

– Мы в другой раз будем знать, – смущённо сказал их командир. – А то ребята всё кричат: «Бегом, бегом!» Вот и пропустили.

– А ты командир. Надо дисциплину держать, – строго сказал Митя и посмотрел на часы. – Где же первый отряд?

– Загадочная картинка! – сострил Одинцов.

Учитель улыбнулся и подозвал Трубачёва.

– Ну, командир, рассказывай, как шли.

Он подвинулся и указал ему на место около себя. Васёк, покраснев до ушей, начал с жаром рассказывать. Ребята помогали ему припоминать все мелочи.

– …И вдруг письмо…

Васёк поискал глазами Малютина.

– Кто же прочитал? – спросил учитель.

– Все читали, жутко прямо! – сказала Синицына.

– Неправда, неправда! – закричали ребята.

– Никто не умел, – сказал Васёк. – Вот он только… три слова разобрал. – Васёк кивнул на Малютина.

Сева подошёл к ним.

– Ты знаком с азбукой Морзе? – спросил учитель.

– Я немножко, чуть-чуть.

– Это очень важно. А что было бы, если бы Малютин не сумел разобрать? – спросил Сергей Николаевич.

Васёк почувствовал досаду, но поборол её и обнял Севу за плечи.

– Если бы он не прочёл, мы могли бы опоздать, – честно сказал он.

Ребята захлопали в ладоши:

– Молодец! Молодец!

– Молодец! – подтвердил учитель.

Митя всё ещё ждал первый отряд. Грозный хлопотал по хозяйству. Он вместе с ребятами приладил над костром котёл с картошкой. Послал ещё за хворостом. Васёк принёс охапку сухих веток и, отряхивая костюм от приставших к нему листьев, увидел, что разорвал штаны.

– Разорвал, Трубачёв! Эх, ты, новый костюм! – сочувствовали ему ребята.

– Зашить надо, – сказал Митя. – У кого есть иголка с ниткой?

Саша Булгаков отвернулся и стал ковырять носком ботинка сухую землю.

– У Саши есть, – робко сказала Лида и прикусила язык.

– Булгаков, ты, говорят, человек запасливый. Одолжи командиру иголку, – пошутил Митя.

Саша нашарил иголку под воротником своей куртки и стал раскручивать длинную нитку.

Васёк быстро подошёл к нему.

– Булгаков, – сказал он, заикаясь и краснея до слёз, – не сердись на меня больше… за то…

– Я – нет… что ты… – пробормотал Саша, поднимая на него влажные глаза. – Я всегда… На вот иголку, – радостно заторопился он, – вместе зашьём.

– Трубачёв, давай я! – вскочила Лида Зорина.

– Нет, мы сами! – крикнул Васёк, увлекая за собой Сашу.

– Мы сами! – оглянувшись, с гордостью сказал Саша.

Митя взглянул на учителя. Сергей Николаевич смотрел вслед обоим мальчикам.

– Помирились, вот здорово! – с восхищением шептал Петя Русаков. – Мазин, видал?

– Вижу, – сказал Мазин. Он запрокинул голову, отпил несколько глотков из своей фляжки и весело сказал: – Эх, жизнь!

Пламя костра поднималось всё выше. Сухие огненные ёлки трещали. Вокруг стоял шум и смех.

Командир первого отряда, круглолицый весёлый мальчуган, сильно жестикулируя, рассказывал:

– Мы там все перепугались. Кто туда тянет, кто сюда! Домой никому не хочется возвращаться. А указатель давно потеряли. Ну, значит, давай наобум! Вдруг видим-дымок над лесом поднялся… Я влез на дерево: вижу – огонь! Ну, айда! Вот и нашли!

Митя встал:

– Ребята! В этом походе только один отряд показал себя дисциплинированным. И только в одном командире я не ошибся. Поговорим об этом особо. А теперь от имени директора нашей школы объявляю отряду Трубачёва премию за отличную учёбу, за дисциплину в походе. Эта премия… – Митя остановился, обвёл глазами ребят и торжественно закончил: – поездка на Украину, в колхоз «Червоны зирки»!

Ребята зашумели, но Сергей Николаевич сделал им знак молчать.

– Экскурсия состоится в начале июня. Поедет весь класс четвёртый «Б» с Сергеем Николаевичем, – Митя обернулся с улыбкой в сторону учителя, – и со мной!

Последние слова были заглушены радостными криками ребят:

– На Украину! Ура!

– С Митей! С Сергеем Николаевичем!

Девочки прыгали, обнимались, тормошили Лиду Зорину:

– Всем классом! Всем классом!

Васёк обнял Одинцова и Сашу:

– Поедем вместе! Поедем?

– Ещё бы! – сказал Одинцов. – А ты, Булгаков?

– Куда вы – туда и я, – широко улыбнулся Саша.

Солнце уже заходило. За деревьями широкая красная полоса всё суживалась, и наконец от неё осталась только розовая ленточка, низко протянутая по земле. Деревья сразу почернели, одни берёзы белели в темноте. Раскрасневшись от костра и горячей картошки, ребята жадно слушали учителя.

Сергей Николаевич, острым концом обструганной палочки доставая картошку из котла и очищая её, говорил:

– Украина – это моя родина. От колхоза «Червоны зирки» километрах в тридцати я родился, там живёт моя сестра… У неё в саду черешни, яблони, груши, сливы… Вот куда мы с вами в гости поедем! Полакомимся…

Костёр затянулся до позднего вечера. Домой шли кратчайшей дорогой, по шоссе. Ярко светились окна домов. У Трубачёвых дверь была не заперта. Васёк вихрем ворвался в комнату.

– Папа, отряд Трубачёва премирован поездкой на Украину! – одним духом выпалил он.

Быстрые и ловкие, с тонкими коричневыми от загара ногами, ребята заполнили весь перрон.

– Как опята! Как опята из лесу выскочили! – сказала какая-то женщина, указывая на сбившиеся в кучку панамки.

Вокруг школьников столпилась вокзальная публика.

Сквозь толпу с сияющими, размягчёнными лицами пробирались матери, отцы и хлопотливые, беспокойные бабушки.

– Фляжку-то, фляжку, голубчик, не забудь!

– Открыточки возьми! Карандаш… Там на какой-нибудь станции напишешь…

– Ладно, ладно! Не беспокойся – напишу.

Около сложенного горкой пионерского имущества стоял Коля Одинцов и ещё несколько ребят.

Тут же на чьём-то вещевом мешке сидела бабушка Одинцова:

– Ты гляди, Коленька, не растеряй всё по дороге-то. Мало ли какие люди в вагоне будут!

– Да у нас свой вагон, бабушка! И учитель и Митя с нами.

– Ишь ты, весь вагон себе закупили! Миллионеры, да и только, – улыбалась бабушка.

– Не миллионеры, а пионеры! – шутил Одинцов.

Митю и Сергея Николаевича со всех сторон атаковали родители. Сыпались вопросы: какой маршрут, где будут ребят кормить, выедет ли за ними колхозная машина. Учитель объяснял, рассказывал, успокаивал. Митя, поглядывая через головы родителей на длинный состав поезда, нетерпеливо отвечал:

– Всё будет хорошо, товарищи родители! Просим не беспокоиться! Будет и кормёжка, и машина, и письма отправим, и телеграммой сообщим о прибытии – всё будет как надо!