— Видишь! Отказаться не можешь. Вы все потеряете. Тебя арестуют, если все всплывет наружу. Ты же у нас директор фирмы, отвечать тебе. Братца, может, найдут в канаве. Тетя Люся… Как она, кстати? Пойми, не оправится от смерти… Всего лишь нужно найти одни документы. Взамен гарантирую свободу и решение проблем.

Целую ее висок, отхожу.

— Угрожаешь? Я тебе не какая-то девочка с улицы. У меня уважаемая семья. У тебя будут крупные проблемы за вот это, — трясет договором! — Папа вышлет тебя в Антарктиду и пересажает твою зажравшуюся семью!

Не могу сдержать смех.

— Твой папочка не такой Робин Гуд, как кажется. Не зря же переписал все состояние на тебя. Квартиры, деньги, недвижимость за границей! Он пару раз уличен в контрабанде оружия и наркоты и неоднократных взятках. Если начну ворошить это осиное гнездо, то папуля поедет следом. К пингвинам.

— Что? Что ты несешь? Мы живем в двухкомнатной квартире. Старой хрущевке.

— Отличный ход! С его стороны! Мы, стражи порядка, блюдём закон и все такое… Короче, в любом случае останетесь на улице, если ты не согласишься на все вышеперечисленное.

— Да кем ты себя возомнил? Царем, богом, президентом?

— Можно просто: господин Ияр!

— А я тогда царица. Всея Руси! Просто — царица! Знаешь что! Вот тебе мое согласие, — рвет договор, бросает мне в лицо. — Ты ж умный, не надо тебе объяснять, твое предложение отклонила!

Идет к двери, хватает за ручку, но не открывает.

— Не так я представляла нашу встречу!

— Представляла? И что же ты представляла, Акси? Куплю розового пони? Назову звезду именем твоим? Напишу в небе, как счастлив, возьму в жены и проживу до смерти? После лживых обвинений, что покушался на жизнь соседа, склонял к разврату свою подругу, которая подтвердила, что именно так и было! Не подскажешь, а то запамятовал, кто же это был?! Ах да! Это была ты! Лживая малолетняя дрянь! — ударяю по столу, отчего она содрогается.

— Я была ребенком, не хотела, чтобы так было, растерялась и…

— Я тоже был испуганным ребенком.

Хватит! Замолчи! Мне насрать, что ты хотела!

— Прости, мне жаль!

— Простить? За что? За то, что мы побирались по улицам, потеряв все? За то, что меня возненавидели родные? Что я вообще существую? Или за то, что моя мать потеряла своего неродившегося ребенка? Она сбежала, бросила меня. Не могла простить своего ребенка-монстра. Людям нельзя верить, любовь к чему-то — это слабость. Только верил тебе! А ты мразью оказалась! Вот так в жизни бывает. Буду ждать завтра в десять! Или приведу договор в исполнение! Блефовать не мое кредо. Убирайся.

— Прошу всех встать! Суд идет! Рассматривается дело номер триста двадцать по делам несовершеннолетних!

— Молодой человек, встаньте! Представьтесь.

— Здравствуйте, меня зовут Ияр.

— Скорей всего, Беньяминов Ияр Ашурович, — с усмешкой поправляет прокурор.

— Протестую! Соблюдайте профессиональный этикет по отношению к моему подзащитному и прекратите дискриминацию национального характера!

— Протест принимается.

— Сколько полных лет? Что вы ищете на потолке, Ияр? Вы не знаете, сколько вам лет?

— Прекратите насмехаться над моим сыном, он плохо знает русский! Неоднократно говорили на допросе.

— Пять тысяч штрафа в федеральную казну, гражданин Ашур Беньяминов! Еще одно замечание — покинете зал заседания.

— Ваша честь, если вы справедливы, так снимите солнечные очки! Посмотрите, кого судите! Это же ребенок, перепуганный зверек! Он не может дать отпор! Мой сын не виновен! Он воспитывался в других традициях! Он не мог!

Удар молотком!

— Вывести гражданина и назначить двадцать тысяч штрафа сверху.

— Сынок! Сынок! Не бойся. Держись, правда на твоей стороне.

Дверь захлопывается, и только через звуконепроницаемое стекло можно увидеть, как родитель превращается в зверя! Мечется по коридору, как по клетке, стараясь уберечь свое чадо! Остается лишь надежда, что все обойдётся.

— Продолжим.

— Мне четырнадцать лет! Я считал.

— Обвиняешься по части 3 статьи 30, части 1 статьи 105 УК РФ в покушении на убийство, по части 20 статьи 134 УК РФ, половое сношение и иные действия сексуального характера с лицом, не достигшим шестнадцатилетнего возраста. Признаешь свою вину?

— Плохо понимаю, что вы сказали, но я не убивал никого! Насиловал? Как это? Я этого не делал!

— Вот же врет сучонок! Выродок! Моего сына искалечил. Слепой остался. Еще с девчонкой бог знает что творил!

— Тишина в зале! — удар молотком об стол.

— Ваша честь, простите, ну не верьте этим приезжим!

— Тишина! Гражданка Барабашова Мария Николаевна. Последнее предупреждение! Назначу штраф, и покинете зал суда следом за Беньяминовым Ашуром.

— Простите!

— Итак, прокурор, продолжайте.

— С ваших слов, 26 июня в 16.00 вы гуляли по лесу с оружием со своей подругой Поляковой Аксиньей. Гражданин Барабашов Артем спровоцировал конфликт. Ударил вас, отчего вы упали, но успели рассмотреть, что второй удар получила ваша подруга, после чего потеряли сознание и не помните, что было дальше.

— Да! Аксинья тормошила меня, не мог понять, где я, только крики! Оружие лежало рядом с Ромой, около него все столпились. Аксинья помогла встать. Мы пошли умыться к речке. Акси тоже была вся в крови! Смывали ссадины. Отдыхали.

— Вам нравится Аксинья? Вы уже не малый мальчик? Юноша! Половое созревание в самом зените!

— Протестую, — берет слово адвокат! — Это не имеет никакого отношения к делу.

— Протест отклоняется! Продолжим.

— Ответ, юноша! Вам нравится Аксинья?

— Да! Мы друзья.

— А как объясните показания свидетелей? Поляковой Алены, Пархоменко Сергея, Останина Семена. Постоянные гулянья по лесам, все время вместе? Поцелуй с маленькой девочкой на том берегу? Не дружеский, а полный контакт, сняв с нее платье, оставив в одном нижнем белье! Заставили лечь, при этом вы обнимались? Роман увидел, оттащил, а вы начали драку. Силы оказались неравными, и вы стрельнули в него! Ведь так?!

Шум, гам в зале! Крики.

— Да таких сажать надо сразу!

— Изолировать от общества!

— Понаехали!

— Тишина, тишина в зале. — Удары молотком, словно заколачивают гвозди в чей-то гроб! Только сейчас пытаются похоронить чью-то невинную жизнь.

— Все было не так! Я этого не делал! Поверьте мне. Пожалуйста!

— Ваша честь, у меня все. Давайте послушаем Полякову Аксинью. Пригласите ее!

В зал заходит перепуганная девочка под руку с отцом. Он не идет с ней, а тащит, сжимая ладонь так, что кожа на маленьких пальчиках белеет.

— Олег Ростиславович, можете отпустить свою дочь? Просто выслушаем ее!

— Нет! Буду около нее, и так натерпелась!

— Но вы не имеете права, — возмущается адвокат.

— Сейчас на все имею право! — испепеляет словами молодого защитника.

Повернувшись к судье, приветствует кивком головы праведную силу.

— Хорошо! Ваше право! — берет слово судья.

Отец поворачивается к дочери.

— Аксинья, говори! Отвечай перед тетей судьей, как было! Он тебя запугал? Что запретного он делал? Смотри в глаза и говори.

Инициативу подхватил и прокурор. Как две плиты, с двух сторон давили на ребенка.

Вопросы стали сыпаться градом, и от них не укрыться.

— Он тебя целовал? Раздевал? Обнимал? Ты лежала с ним? Он стрелял? — без остановки лили обвинитель и отец.

Приговор выстрелил из дрожащих уст:

— Да!

И зал взорвался.

— То есть нет! Не так, он не стрелял! Папа, ты слышишь, — дергает отца за руку.

Но никто не слышал, все услышали лишь слово «Да».

Все как в тумане!

Лишь глаза друга, наполненные страхом. Звон наручников. Плач женщины, умоляющей не делать этого…

— Девушка, конечная! Вы что, уснули? Дальше не едем, — машет рукой перед лицом, сквозь карусель воспоминаний.

— А? — отрываю лоб от холодного стекла.

— Дальше не едем. Всё. Конечная.