Ияр, скотина, мог бы и сжалиться. Вместо этого играет в регулировщика жестами. «Стой! Повернись!» — прокручивает указательным пальцем круг. Им же резко вниз: «Посади свою задницу на место!»

«Не могу больше!» — хочется закричать.

Халатик, одолженный мной у коллеги, сильно короткий. Примерзаю голой пятой точкой к кожаному сиденью. Издавая хруст. Приходится покорно выполнять требования. Ведь мы не хотим сыграть в ящик.

Делаю попытку номер тысяча триста пятьдесят шесть отпроситься. Стучу в окно, показываю, что замерзла, потираю плечи. Все тщетно. Даже развешенные вещи никак его не задевают. Полный игнор! Демонстративно отклоняется вправо, фирменный глянцевый взгляд с приподнятой бровью, встал, удалился в уборную. Автоматически заезжают жалюзи. Как мило, будем считать, что попрощались.

— А-а-а… пчи… пчи… пчи!!! — Ну нет, только не это! — А-а-а-а… пчи-и-и!

— Будь здорова, Аксинья! — елейный голос в приемной.

— Спасибо, Марана!

— Почему мой офис убирает ворчливая карга?

— Да я вот замоталась, работала, — улыбаясь, развожу руками, — но уже свободна! — тереблю платочек на шее.

— Тебя повысили?

— Как видишь.

— Тогда собирайся, поедем чего-нибудь перекусим.

Смысла нет отказываться. Желудок бурно реагирует на слово «перекусим». Кроме коробки съеденного лукума, там ничего. Издает победные звуки, счастлив, что о нем вспомнили.

— Отлично! Подожди, сейчас заберу свое добро. Мои цветочки.

— Давай помогу.

Случайно сталкиваемся лбами.

— Ау!

— Ой! — прыщем от смеха.

Рассматриваю его лицо! Чем-то похожи с Ияром: огромные темно-болотного цвета глаза, губы пухлые, квадратный подбородок, легкая небритая щетина и фишка их породы — насыщенно-черного цвета идеальной формы брови. Как жаль, что это не он.

— Стой! Что это?

— Где?

Сильными руками обвивает мою талию, притягивая к себе близко, очень близко. Проводит костяшками по шее, оттягивая платок.

— Вот это? — голос посерьезнел, и слышатся нотки досады, хмурится.

— Ничего! — пытаюсь завязать платок.

Как-то омерзительно стало от прикосновений, как будто змея по коже проползла.

— Это он? — смотрит мне за спину.

Не знаю, что сказать. Правду? Что да, это Ияр сделал во время спонтанной близости, от которой чуть не капитулировала на орбиту. Или солгать?

Молча пожимаю плечами.

— Понял! Боишься! — Прижимает к себе, чувствую мощную мускулатуру. — Не бойся, малышка. Можешь рассказать. В обиду не дам. Расскажи, за какие ниточки дергает, чертов кукловод. Да ты вся мокрая, холодная! Пойдем! — Снимает пиджак, накидывает мне на плечи, обнимая. — Отогрею.

— Эм! — отстраняюсь от него, так как мне неловко в этой позе.

Лишние эти обнимашки. Странное чувство поселяется. Будто дала присягу верности и одновременно совершаю предательство. Не хочу этих прикосновений.

— Ничего слышать не хочу, идем, ты не рабыня!

Ияр

— Что еще за х…ня творится?

Сжимаю зубы до скрежета.

Комкаю вещи, бросаю в урну.

Вся картина происходящего жалит, сгущает краски. Обматывает мое сознание колючей проволокой, толкая на необдуманные поступки.

Гнев к ней вспыхивает с новой силой и вырывается наружу.

Мчусь по коридору в кабинет, чуть ли не выношу с петель двери.

— Где она?

— Ияр, брат, что принесло тебя ко мне? С такими людьми, как ты, приятно прощаться. Выйди, пожалуйста, за дверь!

— Повторяю свой вопрос!

— Марана, спасибо тебе за штаны, рубашку и трусы «Кельвин Кляйн», ты чудо, думала, умру в стеклянном склепе, — доносится из уборной!

Марана указывает на дверь, ехидно улыбаясь.

— Зачем он вообще приехал сюда, обиженный жизнью? Знаешь, в последнее время думаю, так ему и надо, что с ним все произошло! И было бы круто, если бы сейчас его упекли на год за какой-нибудь грешок! Хотя на шее у меня теперь красуется кровавое «ожерелье». Как думаешь, потянет на пару-тройку лет?

— Малыш, что б не задумала, я с тобой, — подыгрывает ублюдок.

Выходит, зараза. Друга, блять, нашла.

— Ияр? — побледнев, замирает в проеме! — Надеюсь, ты не…

— Слышал? Сяду, не волнуйся, только за убийство длинноязыкой особы!

— Слушай, хватит тут угрозами сеять, она не твоя раба. Малышка, садись. Кофе, чай? Не обращай внимания на этого психа, давно не посещал своего доктора!

Малышка? Моя маска безразличия трещит по швам. Хочется пустить кровь. Здесь и сейчас. В фарш разбить морду этой падали. Ох, Акси, не с теми заводишь дружбу.

— Именно моя раба! Собрала манатки, марш на рабочее место.

— Ияр, ты че, с первого раза не понимаешь? Она останется!

Подходит ко мне вплотную, хрустя хрящами на шее.

Ой, бля, коронное движение с детства.

— Пойдет, побежит, точнее! Правда, Аксинья?

Мешкает, противится, в итоге сдается.

— Марана, я пойду, спасибо тебе, — встает между нами.

— Чем он тебя запугал? — проводит пальцем по щеке. — Мм?!

— Все нормально!

— Уверена?

— Да, все хорошо, — голос чуть дрожит.

— Ровно через час отвезу тебя домой! Если что-то пойдет не так, набери!

Не могу на это смотреть! Вся шея в кроваво-синих потеках от моих пальцев, припухшие места пульсируют. Фантомная боль разбегается по всей ладони.

Хватаю за локоть!

— Все, напращались! По рабочим местам. — Щелкаю пальцами. — А ты за мной!

Аксинья

— Прекрати меня тащить! — путаюсь в штанах, спотыкаюсь.

— Пошла давай! Цирк устраиваешь, бегать за тобой должен по всему этажу. Разве тебя отпускали?

— Это ты его устраиваешь, да кто просит-то бегать! — вырываюсь. — Что на тебя нашло? Отпусти меня! — Хватает за запястье, тянет дальше. — На нас все смотрят.

— Пусть смотрят, завтра всех уволю на хрен, если не разойдутся по кабинетам.

Как по взмаху волшебной палочки коридор пустеет.

Вталкивает в кабинет, тяжело дышит, губы складываются в тонкую линию, ноздри раздуваются, сейчас задышит огнем!

Хватает за плечи, сдавливая их

— На долю секунды я задумался, что делаю что-то неправильное по отношению к тебе. Решаю сделать шаг навстречу, а ты в это время идешь блядовать с моим братом! — кричи, трясет за грудки. — Хочешь на члене его попрыгать? Дрянная девчонка.

— Да как ты смеешь! Кто ты такой, чтоб отчитывалась перед тобой, с кем и что делать? — выкрикиваю, подбородок начинает дрожать. — Ты больной на всю голову. Может, и хотела! А ты нам помешал! Тебе-то что, прискакал со своими угрозами.

— Вот же шлюшка!

Не могу остановиться!

— Да, это мое второе имя с недавних времен. С кем хочу, с тем и трахаюсь.

— Ну, надо же, великая целка запела по-другому, — хлопает в ладоши. Наступает на меня разъяренным зверем. Пячусь назад, утыкаюсь в панорамное окно спиной.

— А может, мне тебя прям тут оттрахать?! А? — Хватает за рубашку, слышу, как она трещит по швам.

— Не надо. Прекрати! Остановись. Прикрываю оголившийся кружевной лифчик.

— Ты же этого хочешь! Около окна первым попробовать? Мм? Что скажешь? Смелая девочка Аксинья! — Наматывает прядь волос на палец. — Не переживай, никто не увидит на такой высоте, кроме камер! Оставлю видео себе или дубликат сделаю твоему папочке. Слышал, сердце шалит. Как думаешь, его сразу удар хватит или через время?

— Ты просто омерзителен и жалок, — предательские слезы щиплют глаза.

— Какой есть, милая! — Вдыхает мои волосы, прикрывая глаза, словно одумывается, переключается.

— Воняешь, дешевкой! Иди, переоденься, там чистые вещи.

Оседаю на пол, глотая слезы. За что мне это все? За что?

Ияр

Вот и к тебе постучался пиздец.

«Открывай ворота, пришла суета».

Вот же дрянь! Все нервы съела. По ниточке наматывает на клубок. Скуриваю уже третью сигарету.

Скоро свихнусь! На хер нужна, дура малолетняя! Зачем вообще все это начал?

Жил себе и не тужил! Скучно, блять, стало! Новых ощущений захотелось, получи и распишись. Игра меняет правила! Меняюсь сам. Раскрутил рулетку, и теперь никак не остановить! Ревность? Нет. Я никого не ревную, мне этого не надо. Просто чувство «охотник — добыча». Третьего не дано.