Помню, как однажды, вернувшись домой, отец выбил дверь в ванной. Из глубокой ванны на белоснежный кафель текла алая вода. Только макушка головы матери всплыла, как поплавок. Отец кричал о помощи, вытаскивая почти труп из воды, пережимая вены. Все бегали, суетились, а я как будто ушел в астрал. Наблюдал со стороны, не веря, что проклятие этого дома — я.

Последней каплей для решения исчезнуть стал подслушанный разговор. После трехмесячного лечения мать привезли домой, исхудавшую, осунувшуюся, бледную, неживую. Просто тело. Побежал к ней в комнату обнять и сказать, как ее люблю. Чтобы не злилась, не покидала нас надолго. В приоткрытую дверь услышал разговор между мамой и наной! Она разговаривала с ней. Плакала, что нельзя так, надо искать силы жить дальше, что у нее есть обязанности перед мужем и детьми, если ее не станет, то ее детей никто так сильно любить не будет и ни одна женщина не заменит мать. Потом разговор начался обо мне, она сорвалась, начала кричать: «Лучше бы он не рождался. Не хочу его видеть!»

После мне объяснили, что это действие препаратов и стресса. Все наладится.

Возможно, но не для меня.

Ранним утром она сбежала. Женщина, которая была для меня всем. Главней Бога. Просто ушла. Бросила семью. Меня. Ничего ее не держало. Не простила.

В кратчайшие сроки в дом вошла другая женщина. Со свертком на руках. Ребенком. Заняла почетное место. После понял: у отца была еще одна семья. Маленький комочек оказался сестрой. Воцарилась идиллия. В ней мне не было места.

Возненавидел себя еще больше. Потребовал отца отправить подальше. Так очутился сначала в школе-интернате в Лос-Анджелесе. Стало легче. Установленный режим и учебная нагрузка не давали размышлять попусту.

Конечно, тут тоже не все так гладко было, хотели прогнуть мерзкие богатенькие мажоры. Сделать мальчиком для битья. К тому же английский хромал на обе ноги. Помню, четверо закрыли дверь в туалете и устроили «темную». Закрывался от ударов брендовых кроссовок, как мог, из их слов понимал четко слово «иммигрант», после пятнадцатиминутного «раунда» не мог дышать, да какой дышать, даже стонать.

Смывая кровь, отхаркивая легкие, смотрел в отражение. В эту минуту окончательно похоронил Ияра-неудачника. Активные занятие с репетиторами, тренировки боксом, физические нагрузки по утрам через полгода дали свои плоды. Выловил каждую падаль поодиночке и отправил в нокдаун на долгое время с последующей реабилитацией. Популярность пришла почти сразу, обрел новых друзей, новое общество, нашел, как бы сказать, покой, и вина притупилась. Переродился, снял шкуру прошлого и выбросил, надев броню другого человека.

Иногда думал, что было бы, если бы не настал тот ужасный день. В суде. Как бы сложилась судьба в России? И ее слово «Да» — предательский звук. Возненавидел ее. Отец был чертовски прав: привязанности и доверию нет места в этом мире! После интерната окончательно решил не возвращаться. Поступил в несколько европейских вузов. Дела в бизнесе наладились, и все прознали, чей я сын. Пользоваться стал всеми девушками, завязывал нужные общения с нужными людьми, которые в будущем пригодятся, но и трудился! Смесь хулигана, секс-символа и отличника, во всех направлениях мне не было равных! Трудился в фирме отца, доказал, что достоин, и он сделал меня директором филиала! Все, победа!

Перелистнул страницу, стал другим человеком. Но не смог спокойно общаться с семьей. Там жизнь бьет ключом. Гармония. Но нет того, ради чего стоит вернуться. Лучше так, на расстоянии. Мачеха звонит каждый день. Просит приехать. Разговоры о любви и тоске угнетают. Не могу, боюсь причинить опять боль. Не вернусь!

Так было, пока прошлое не ворвалось в жизнь. Полякова Аксинья! Ураганом сносит все на своем пути. Столкновение неизбежно без последствий. Взрывает мозг. Меняю планы на ближайшее время. Задержусь на месяцок-второй в России. Надо возвращать долги! Об этом и хочу поговорить, что временно поработаю в головном офисе.

***

— О чем задумался, Ияр? Ну так как насчет ужина в семейном кругу?

— Отличная идея. Когда прием?

— Ияр, что за прием? Мы твоя семья, наши двери открыты всегда!

— Отлично! — отвечаю сухо. — Завтра заеду.

Сажусь на край стола, толкаю шарик на колыбели Ньютона. Механизм начинает раскачиваться.

Сравнимо с нарастающей яростью.

— Это все, что ты можешь сказать?

— Нет! — отодвигаю стул напротив. Решил остаться чуть больше, чем рассчитывал!

На что отец сводит брови, облокачивается на спинку, потирает подбородок.

— С чего это вдруг такие перемены?

— Решил набраться опыта в России. Хочу изучить внутренний рынок. Провести свой мониторинг. Если не против, конечно!

— Хм, странно! — прищуривается. — Лукавишь, сын!

— Абсолютно нет! Все-таки акционер должен хоть раз посетить собрание!

— А как же твое дело? Не боишься оставить без присмотра?

— Имеется отличный во всех планах заместитель. Наследнику пора о себе заявить вживую. Многие уже стали списывать меня. Еще мне нужна доверенность на все полномочия компании на полгода.

— Даже так? Громкое заявление. Наследников много. Нужен лидер. Ты мой сын, но это не привилегия. Дам шанс. Докажешь — место твоё. Не справишься — спрошу вдвойне. Имей в виду, Марана дышит в спину.

— Согласен!

— Можешь сегодня приступать. Ознакомиться поможет Елена Сергеевна, ты уже с ней знаком! Кстати! Надеюсь, решил вот эту проблему? — достает из стола журналы с заголовками. — Что за девица была? Как попала к нам? Скажи Валере, чтобы узнал о ней все! Кто и чем дышит! А с телевиденьем вопрос уже закрыт.

— Разобрался! Почти…

— Рад твоему напору и решительности.

Акси

8:30.

— Ну что так орешь?

Не открывая глаз, жму на будильник. Предыдущая бессонная ночь не прошла даром. Сколько там на часах?! Не вижу. Растягиваю угол глаза — 8:30. Поспала только час. Даже снов не видела. Чертов Ияр, столько потрясений за один день. Амёбой стекаю на пол. Надо вставать.

Тянусь по всей длине. Растягиваю мышцы до упора. Желаемое похрустывание позвонков. Радар беспокойства срабатывает. А если и правда что-то сделает?! Как и обещал. Страшно смотреть в телефон. Перевожу дух: в телефоне ни одного звонка и сообщения. Хм, пустобрёх. «Сделаю то, это». Ладно, пора на стадион.

Бегу последний круг по стадиону. Музыку в наушнике перебивает СМС:

«Не забудь, двойной эспрессо. Пью кофе в 9:50. У тебя 15 минут».

— Черт!

А утро так начиналось хорошо. Совсем охренел? Восстанавливаю дыхание. Вибрация. Обрушивается шквал оповещений.

«Улыбайся, когда зайдешь! Не люблю кислые лица с утра, не хочу портить себе настроение!»

«Газету прихвати РБК».

«Аксинья? У тебя есть метла? через 5 минут будь в офисе! Знала, ведьма, когда душу продала?» И смайл с довольной рожей.

«Ты где?»

«5», «4», «3», «2», «1».

Звонок на телефон.

Ага. Сейчас. Бегу, волосы назад. Отключаюсь. Прогуливаюсь по парку, захожу в любимую пекарню, заказываю капучино, тяну соломинкой кокосово-кофейно-молочную смесь, запах свежей выпечки сводит с ума. Ощущение сахарной пудры оседает на губы. Слизывая, чувствуешь сладость на языке. Надо возвращаться.

Припаркованный автомобиль представительского класса дежурит под подъездом. Рядом скрипят качели. Бритые макушки раскачиваются вперед-назад. Здоровые детинушки со сломанными ушками и носиками щёлкают семечки. Суровые с виду, добрые внутри.

Дворовые войска под командованием бабы Маши обсуждают, к какой бл…ди приехали «новорусские». «Малыши» замечают меня.

— Аксинья, мы за тобой! Собралась? Пора на работу.

Спрыгивают с качели.

Вот вам и ответ. Улыбаюсь бабулям.

— Это ж надо! Отец в органах, а дочка сеет разврат.

— Ох, эта молодёжь!

— Аксинька, кто б мог подумать… — прикрывает рот. — Тоже продалась. Цык-цык-цык, — раскачивается в стороны. — Сыкопляска, и туда же.