Хрусь…

— Что это?

— Моя кровать. Она не привыкла, что на ней кроме меня спит еще кто то, — смущённо произносит Акси.

— Пусть привыкает. Иди ко мне, — подтягиваю Акси к себе. Чмокаю в курносый носик.

Беру ножку и бережно закидываю на себя. Вот так.

Она рисует на моей груди невидимые узоры. Простые движения, а волоски на моем теле становятся дыбом.

Обещание, данное самому себе, — «не трогать ее пока» — становится зыбким.

— Может, по… спим? — невероятно, миллионер в самом расцвете сил рядом с аппетитной девушкой произносит слова старика. Мне самому смешно, дожился.

Обычно диалог другой: стоны и крики.

— Я боюсь.

— Чего?

— Проснуться! А самое страшное, что это все в моей голове! Глупо любить свои сновидения больше жизни.

— Акси… я… — пытаюсь сказать.

Прикрывает мой рот ладонью.

— Я люблю тебя, позволь мне еще немного поверить в то, что, может… ты тоже… чувствуешь то же самое. Хотя бы до утра, — сказала тихо.

— Иди сюда! — прижимаю к своей груди. Целую в макушку. — Дуреха!

Устроила тут индийское кино. Не заслуживаю ни единой твоей слезы.

Аксинья

Мы не сомкнули глаз.

Нас накрыли воспоминания, разговоры и зашифрованные фразы, которые понятны только нам. Смотрю на него: из злодея он превратился в прекрасного принца. Мой Ияр. Его смех, улыбка, привычка тереть переносицу… Он вернулся ко мне.

Ой, чего это я сижу?

Как хозяйка комнаты решила удивить своего мужчину.

— Я сейчас, — подрываюсь. — Никуда не уходи!

Пробравшись без шума на кухню, замутила свои фирменные сэндвичи. Бегом в спальню.

Ияр рассматривал мои медали и наши фото в детстве.

— Я тут на гоблина похож, — разворачивается.

— Самый красивый гоблин. Это тебе, — краснея, протягиваю тарелку.

— Мне? Что это? — кривится. Берет, рассматривает.

— Ну я, вообще-то, не ем, пока не продегустируют мои люди. Все-таки я в логове врагов. Как барашек на гриле. Вдруг там отрава, — рассматривает со всех сторон. Перекрещивается. — Ну ладно, поехали. М-м-м… Что это? Какой кошмар. Ужасно…

— Что… что, невкусно? Не ешь! — выхватываю. С обидой разворачиваюсь спиной.

В ту же секунду его горячие руки обхватывают мою талию, притягивая к себе.

— Ужасно вкусно.

— Врешь!

— М-м-м, — отрицательно качает головой. Сыр, зелень, лаваш и помидор — мое любимое блюдо.

— Обманщик! С каких это пор оно стало любимым?!

— С таких! — поднимает мою руку, где чудо-ролл, откусывает. — М-м-м… Так еще вкусней!

— Подхалим!

— Еще какой! — с набитым ртом. — А теперь ты! А-а-ам. Сделаешь кофе?

Киваю. Приоткрываю дверь. Изучаю местность, все ли еще спят.

— Ну что, тихо на горизонте? — шепот мне на ухо.

— Ш-ш-ш! Тихо! — вылезаю из укрытия на носочках, и, как назло, ламинат хрустит. Хрусь, хрусь.

В придачу получаю шлепок по мягкому месту.

— Ай!

— Вах, джа-а-ан! Живей, женщина, господин не любит ждать!

— Тс-с-с!

Хрусь, хрусь.

Стоя около окна с ароматным кофе в руках, мы провожали ночь. Встречая новый день. Багровые лучи солнца ползли по темной земле, поглощая ночь. Но на небе оставались еще звезды.

— Откуда ты все помнишь? Алисой, что ли, пользуешься? Я долгое время стирал из памяти все, что связывало меня с тобой, и почти забыл. Так как… — тяжело вздыхает. — Ты сама знаешь… Мы много пережили, — сжимает кружку.

— Прости меня! Не хотела, чтобы все так было и вышло!

— Не извиняйся! Я давно тебя простил! И если бы этого не случилось, я бы не стал тем, кто я сейчас.

— Злой, — чмокаю в губы.

— Угу.

— Властный, — чмок.

— Мда.

— Умный, — чмок.

— При этом красивый! Не забывай, что немаловажно.

— Сильный, — чмок.

— Как Халк.

— Сексуальный, — чмокаю, поглаживаю живот.

— Продолжай! Мне нравится! Еще какой?

— А еще напыщенный, самоуверенный, избалованный вниманием, — кусаю за подбородок.

— Само собой! А еще?

— А еще! Еще мое сердце в твоих руках.

— Уверена? — заглядывает в мои глаза.

— Уверена!

— Акси, я тоже… — вздыхает, крепче обнимая меня. Лучи солнца вспыхивают, ослепляя нас. Словно время вышло. — Мне пора бежать.

— Обними меня крепче.

— Я вечером заеду.

— В окно?

— Ага!

— Место встречи — пожарка, не опаздывай.

— Буду ждать!

Вылезает из окна, спускается вниз. И сердце щемит от расставанья. Остается пара метров до того, как он исчезнет. Расставание с ним как маленькая смерть для меня.

На секунду отвлекаюсь, и мою комнату засыпает мелкими стеклами от взрывной волны.

Срабатывает сигнализация в ряд выстроенных машин.

Ияр лежит около лестницы, а я испуганно смотрю на него сверху.

Живой!

Акси

Две недели спустя

СМС от Ияра: «Сегодня в 7:00 я приеду за тобой. Будь готова!»

Акси: «Блин, я не поеду! Это как-то предательством пахнет. Аня любит твоего брата, а он женится на другой».

Ияр: «Да брось! Думаешь, она не в курсе? Притом они расстались. Каждый сделал свой выбор. Предательства нет. Мы должны держаться вместе».

Акси: «Я боюсь».

Ияр: «???????????»

Акси: «Подрывателей, их так и не нашли же?»

15 минут спустя

Ияр: «Нет».

«Еще одна причина показаться — что ты со мной! Моя! Сколько раз говорить. Нас не хотели убивать. Это милое послание было. Мои люди выпотрошат город, но найдут. Верь своему мужчине».

По телу проходит дрожь от слова «моя». Внутренний голос нашептывает, растягивая каждую букву этой фразы. Такой короткой, но с таким большим смыслом.

Улыбаюсь, как будто у меня «не хватает».

После странного взрыва, больше похожего на предупреждение, мы перестали скрывать наши отношения. Ияр окружил меня стальной заботой как хрустальную статую. Папа был в шоке и первое время не разговаривал со мной. Но мне было все равно. Я стала на сторону своего любимого.

Я так была счастлива. Счастье не знало границ. Оно пропитывало мое сердце, душу, каждую клеточку моего организма. Рвалось наружу.

Без него как без кислорода дышу. Любить — это самое чудесное чувство, которое придумал Бог. Я знала, что Ияр не допустит, чтобы со мной что-то случилось. Безоговорочно верила.

Петляю из комнаты в душ, из душа по коридору, надеваю наряд, который мне доставили сегодня утром. Случайно останавливаюсь около кабинета отца, самого сакрального места в нашей квартире, куда вход всегда закрыт. Но не сегодня. Дверь чуть приоткрыта, и оттуда доносятся ругательства, что-то разбивается.

Подхожу ближе. Вслушиваюсь.

Голос отца встревожен?! Чувствую нотки страха.

Заглядываю в щель полуоткрытой двери.

Лицо родителя покрыто багровыми пятнами, пуговицы расстегнуты, галстук ослаблен. Сам он вышагивает от стены до стены, в углу разбитая ваза.

— Слушай меня сюда, сука! Вздумал меня пугать? Я сказал, товар пройдет только завтра… Нет! Мне нужно время! И больше без фокусов. С ним делайте что хотите, а ее не трогайте, или я… Алло? Алло? М-м-м! Сука! — рычит, разбивая телефон об стену. Хватает статуэтку (я знаю ее — «Полковник года»), запускает следом за телефоном. Оглядывается по сторонам.

От стука опираюсь спиной о стену. Боюсь, чтоб не заметил.

Выжидаю, смотрю снова в щель.

Что-то ищет, проводя по стене рукой. Открывается маленькая дверь. Сейф! У нас есть сейф? Достает спиртное, из горла делает глотки. Ковыряется среди документов. Разворачиваясь, с размаха закрывает дверцу, но уголок папки не дает ей закрыться. Быстрым шагом идет на выход. Отбегаю в ванную. Стук железной двери. Любопытство побеждает. Проникаю в кабинет, роюсь в сейфе. Мое внимание фиксирует черную папку и флешку, хватаю и бегом в свою комнату.

Чувствую себя воровкой. Делаю глоток воды. Почему у меня такое чувство, что лучше не открывать эту папку?

«Ты думаешь, твой отец — борец за справедливость? Тс-с-с. Ищи документы! Я хочу вернуть то, что у меня забрал твой отец».