Девушка подхватывает мою инициативу, мы извиваемся, оплетая друг друга.

В один момент она поворачивает меня спиной, прогибая, ставя раком, наматывает мои волосы на руку, оттягивая назад, отчего голова запрокидывается.

Ментальный секс — это то, что она сейчас вытворяет со мной. Вбивается в мою попку, имитируя секс, поглаживая спину.

Зал ревет, он требует секса, оргии, а я смотрю на Ияра, улыбаясь его реакции.

Да, любимый, я еще и не так могу.

Меняю положение, теперь доминант я. Хватаю девушку за шею, не отпуская его внимания. Целую ее в засос, всасываю ее нижнюю губу, затем верхнюю, проникаю языком в ее рот.

Музыка заканчивается, отрываюсь от танцовщицы, которая осталась довольна моим порывом.

Разворачиваюсь спиной к народу, расправляю свои крылья-плечи, падаю в толпу.

Горячие, сильные руки подхватывают меня, сжимая под ребрами.

Акси

атяжной прыжок в бурлящую пучину возбужденных тел невероятно бесконечный.

Нарушая все законы притяжения, угождаю в цепкие мужские объятия.

Не сразу получается сфокусироваться на моем спасителе, который не дал завершить посадку об пол и быть раздавленной обувью танцующих. Из-под приоткрытых век собираю образ воедино.

Мощная шея с арабской надписью почти за ухом. Смуглое квадратное лицо с ярко выраженными скулами и развитой челюстью, аккуратно выстриженной бородой. Четко очерченные пухлые губы. Два карих гипнотизирующих медальона, широко посаженных, слегка раскосых, но при этом глубоких.

— Ше-э-э-эйх! — растягиваю слово, начиная громко хохотать. Закидываю голову назад.

Огромная ладонь грубо хватает меня за лицо, большой палец с громоздким перстнем на фаланге давит на мои пересохшие, припухшие губы.

— Ясаля-а-ам халяуа (Сладкая — араб.), — выдыхает каждый арабский слог, обугливая своим дыханием.

Стальной прут болезненно стискивает плечи, прижимая к широкой волосатой груди.

— Ана бедди ияки(Я хочу тебя — араб.).

Приступ смеха снова настигает, продирая мое горло.

— Кто ж меня сегодня не хочет? Да я сама себя хочу!

Караван из охранников разрезает бушующую толпу, как острый кинжал, на две части, создавая нам коридор для выхода. Табличка «Exit», меня выносят из неонового, развратного, похотливого бала.

Настроение берет крутой поворот на триста шестьдесят градусов.

Все вокруг становится тусклым, блеклым. Словно кто-то взял кисть с черной гуашью и размазал декорации веселья, оставив грязное пятно.

Черный коридор с подсветкой удлиняется в туннель. Кажется, из темноты смотрят огненные глаза. Они повсюду. Лохматые руки вылезают из стен, касаясь, оставляя ожоги. Во рту пересыхает, тошнота подкатывает к горлу.

— Они, они хотят сжечь меня! Ты видишь, Вакиф? Там, там и там, — протыкаю пальцами воздух.

— Кто?

— Вакиф, мне страшно! Там кто-то есть.

Лицемерная улыбка растягивается, но он продолжает нести меня вперед.

— Вакиф! Мне нехорошо, вызовите такси.

Он как будто не слышит, продолжает шагать по лестнице наверх.

Стены сужаются, ступени под нами ломаются.

Животный ужас поглощает. Брыкаюсь. Кричу.

— Помоги, Вакиф! Пожалуйста! Отвези меня домой, что-то не так, разве ты не видишь?

— Помогу, конечно! — толкает ногой дверь.

Скидывает на кожаный диван. Отдает приказ оставить нас одних.

— Это не реально! Это все не реально! Я сплю! Должна проснуться! — тру глаза в надежде проснуться.

Вальяжной походкой шейх наступал на меня, снимая рубашку, расстегивая ремень на своих штанах. А мне казалось, снимал свою шкуру, представая передо мной в настоящем облике.

Хоть мысли в тот момент и прыгали, вылетая из головы и снова появляясь, понимала одно: ничего хорошего меня не ждет.

Съежившись на диване в позе эмбриона, подтягиваю ноги к себе.

— Аксынья! Моя дорогая Аксынья! Мой нэжный роза, — говорит, насмехаясь.

— Помогите, Вакиф, мне нехорошо, мне нужно уехать.

— Конэчно помогу, — хватает за подбородок, заставляя разжать челюсть.

— Давай, Аксынья, тэбэ же понравилось, так прими еще, для расслабления. Мнэ нэ нужен твой отвэт. Я рэшил всё за тэбя.

Надо сопротивляться! Но как, если из тебя высосали все силы и твое тело тебя не слушается?!

— Ну же, открывай свой ротык.

Разжимает мой рот, проталкивая синий смайл в самое горло.

— Вот так! Красывый зуб. Тц-ц-ц, строптивая лошадка.

Через несколько секунд включается карусель. Комната кружится, утягивая в темноту…

Натужной хрип. И его издаю я. Глубокий судорожный вдох. Еще жива. Приподнимаюсь на руках. Заваливаюсь на бок. Нестерпимая боль в груди. Но я должна бороться. Сколько времени уже прошло? Как же тут темно!

Я ослепла?

Маленькая точка вдалеке увеличивается, возвращая в пустую комнату.

Рядом никого.

Собираю силу в кулак. Встаю на четвереньки, ползу по стеночке к двери, прилагаю все усилия, налегая на нее.

Шесть охранников смотрят на меня как на кусок мяса.

— Помогите! Прошу вас.

Рокот смеха окружает меня как стая хищников.

— Далэко собралась? Цвэточек! Мы еще не закончили. Держать ее!

Охрана по-звериному заламывает руки, получаю в солнечное сплетение, на время кислород перестает поступать, сгибаюсь пополам.

— Нэпослушная лошадка! Тс-с-с-с, покажи свои зубки, — завязывает рот. — Не захотела по-хорошему — возьму как хочу. Будэшь вэликолэпным цвэтком в моем притоне. Для начала развлечешь меня и моих парней.

Брыкаюсь, попадаю лбом в его переносицу.

Последнее, что помню перед погружением в непросветную темноту, — огромная ладонь с перстнем.

***

Море, солнце в небе, радуга. Проплываю между двух берегов. Я в раю?

Волна качает, такая мягкая, теплая, как перина.

Журчание водопада.

Ого, в море есть еще и водопад?

С неба звуки, и водопад усиливается.

— Акси! Акси! Ну же, девочка, открой глаза!

Ох, эти глюки, интересно, чем меня накачали? Ни о чем не жалею, только об одном: не увидела счастливых лиц родителей, когда вручают мне красный диплом.

— Давай, маленькая, открывай! — голос Ияра?

Люций, уходи, дай уплыть спокойно в загробный мир. Правду говорят, перед смертью видим самых дорогих нам людей.

— Акси, ну же! Раз, два, три, — толчки, ломающие ребра.

Опять ты мне делаешь больно. Хотя я уже привыкла. Ментоловый воздух наполняет легкие.

— Ну же? Раз, два, три…

— Ияр! У нее передоз, походу. Готова.

Тут еще и Мурат? Так, что за общежитие в моей голове?

Журчание воды жжет слух.

Яркий свет. Мокрое любимое лицо, грустные испуганные глаза смотрят на меня.

Ради этого стоило нажраться наркоты и помереть в дорогом платье.

— Да, да! Давай, маленькая, возвращайся! Смотри на меня!

— Пиздец, Ияр! У нее зрачков почти нет, геру вкололи, что ли?

Веки тяжелеют.

— Нет! Не-е-ет! Не засыпай, Акси! Ты слышишь? Не закрывай глаза. Все хорошо, я с тобой. Мурат, что там Семенов говорит? Где его хрен носит?

Ияр

Раздражение…

Злость…

Гнев…

Ярость…

Все это держу под контролем. Мой недуг — смертоносный незатухающий гнев, неконтролируемая свирепость, рвущаяся наружу. За долгие годы практики, тренингов, общения с психологами научился кожаным кнутом укрощать ее, разгоняя по клеткам. Дрессировщик. Хозяин положения.

По крайней мере, им был…

Пока не слетал в Россию и назад.

Мир зашатался. Стал крошиться по камушку из-за нее.

Опять… она…

Говорят: «Дважды в одну реку не войдешь». Я вот не вошел, а вляпался в то же дерьмо.

Чуть не задушил брата, отправил его в реанимацию. Ненависть в глазах близких, разочарование в словах отца. И уважаемый генерал Поляков собственной персоной. Как же это сценарий знаком. Уже проходил и это все опять ее заслуга!