— Страшно? Могу сказать по громче, и твои малыши в масках сами тебя закопают. Ты мне поможешь, найдешь ключик от сейфа у своего лучшего друга и принесешь мне. Повторяться не буду. Жду его лично.

Срываю погон, разворачиваю его к солдатам.

— Переговоры закончены, — пинаю в зад, полковник падает. — А теперь, уважаемые гости, съебались все по мастям, по областям. У вас пять минут.

— Уходим, — запыхавшийся свин взбирается на пассажирское сиденье. — Ты еще пожалеешь!

— Обязательно, — отдаю честь!

Акси

Все-таки уснула. Не хотела. Вожу рукой по холодной простыне.

Ушел. И на душе сразу так тускло. Горько.

Да чего я опять раскисла! Думала, проснусь среди цветов и получу предложение руки и сердца? Вчера все сделано и сказано было в состоянии шока. Надо быстрей собираться и бежать отсюда.

Оглядываюсь по сторонам. Чем бы себя прикрыть?

Хромаю к шкафу, дергаю ручки — не получается. А это что за двери? Двигаю в стороны створки шкафа-купе, они разъезжаются, предоставляя бесконечный выбор.

Черный… черный… и еще раз черный. Ну-у, цветовая гамма хромает. Перебираю. Не то, не то… эти большие… А там что наверху? Тянусь за штанами, полка обрывается, вещи волной сносят меня, и об пол бьется круглый предмет. На всю гардеробную разливается классическая музыка. Как в детстве, когда открытку открывал или шкатулку.

Поднимаюсь, чтоб определить источник музыки. Шкатулка открыта, и там крутится балерина. Перехватывает дыхание. Неужели он хранил ее? Мою шкатулку. Нашу…

Поднимаю и смотрю на себя в разбитое зеркало.

— Папа, папа он не виновен! Отпусти его!

— Суд приговаривает Беньяминова Ияра Ашуровича к колонии строгого режима.

— Прекрати, Аксинья, — сдавливает ладонь. — Не позорь меня еще больше. Этот выродок отсидит сполна! Зло нужно рубить на корню.

— Это ошибка, ошибка, папа!

— Посмотри на меня, доченька, — сильно сдавливает мои скулы. — Он понесет наказание, пусть не за действия, а за помыслы, но это уже не важно. Эту грязь, которая перебирается через нашу границу, надо уничтожать. Выжигать с малого. А ты молодец, вся в отца! Стой тут, и если даже потолок будет падать, стой на месте.

В руках сжимаю свою любимую шкатулку, подбегаю к решетке смотрю в печальные, опустошенные глаза. Успеваю передать в холодные руки моего лучшего друга шкатулку. Держусь за стальные прутья до тех пор, пока не отрывают от них.

— Говорят, если посмотреть в разбитое зеркало, то семь лет несчастья будут!

Вздрагиваю. Захлопываю шкатулку.

— Я Иштар! Сестра Ияра.

Акси

Передо мной невысокого роста девушка, с длинными прямыми волосами, свисающими ниже попы. Ее кожа бледная. Можно сказать, фарфоровая. Все черты словно нарисованы карандашом. Они безупречны. Акцент падает на идеально изогнутые брови и большие карие глаза. Уголки маленьких губ, больше похожих на два бантика цвета спелой вишни, изгибаются в подобии улыбки. Миловидные ямки на щеках подрагивают, как будто ей тяжело держать эту приветливую эмоцию. Уверена: если она чуть приоткроет ротик, вместо зубов будут клыки.

— Я Иштар! Сестра Ияра.

— Я… э-э-э…

Притягивает к себе, заставляя нагнуться. Целует меня в обе щеки.

— Аксинья! Верно?

— Верно!

Неожиданное приветствие сбивает с толку.

Прищуриваясь, рассматривает меня. Улыбка пропадает. На миг огонек в ее глазах разгорается, настроение меняется. Проводит рукой по волосам, немного сжимает их.

— Ты очень красивая, Аксинья! Даже слишком.

— Спас…

Обрывает на полуслове:

— Но недостаточно, чтобы быть невестой, — выносит ядовитый вердикт.

— Что?

— Ой, Аксинья, я не это хотела сказать. Ты же не в обиде? Иногда путаюсь в русском. Долго жила у себя, потом обучение в Англии… Просто такой переполох дома. Будто мой брат украл женщину влиятельного человека… Вот я и хочу разобраться, чтобы всех успокоить.

Стою и не знаю, что делать, просто перевариваю все сказанное и киваю болванчиком.

— Да-а-а-а! Все верно, мы это… друзья.

— И я об этом, — продолжает трещит без умолку. — Просто мой брат не может пройти мимо, когда кто-то в опасности. Вот и произошло недоразумение. Зачем ему чужая пользованная девка, если есть у него невеста нашей нации.

— Девка?

— Ну да, девка. Или как там по-русски? Прости, путаюсь в словах, прости, если обидела.

— Ничего! Все верно, мы просто друзья.

— Вот и хорошо! Я так рада познакомиться с друзьями Ияра лично! Тебе, может, помочь чем-нибудь? Чай, кофе, деньги, одежда? Может, домой хочешь поехать? Или давай знаешь что, одевайся и пошли в сад.

— Конечно, — говорю по инерции, — сейчас только вещи уберу. — А самой хочется бежать.

— Да брось, для этого есть уборщицы. Идти можешь? Твое лицо опухло, как после неудачного ботокса. Может, косметику? — морщится.

Трогаю свои губы, лицо.

— Думаю, станет еще хуже.

— Тогда надень это, — протягивает халат.

Берет под руку, тянет вниз по кованой лестнице с причудливыми винтовыми узорами.

Богатство и достаток пропитывают стены этого дворца. В первый раз не удалось рассмотреть детали дома, ведь я была в отключке, в принципе, как и во второй раз. Но сейчас от интерьера дома захватывает дух.

Иштар тянет вниз, как будто специально причиняя мне боль. Или это паранойя играет с моим воображением?

Останавливаемся в холле. Персонал молча занимается своими делами, никто даже не смотрит в мою сторону. Не поднимают глаз.

— Ты можешь пройти туда по дорожке в сад, а я прикажу принести обед. Солнце в зените, а ты еще не ела.

— Да не стоит!

— Как? Стоит, стоит! Ты очень бледная!

Такая милая, и что я к ней привязалась! Правда, не помешали бы очки, ведь вдали практически ничего не вижу. Садовая дорожка как путевая нить окутывает этот домашний заповедник. Очень тихо, где-то журчит ручей, слышится пение птичек. Невольно улыбаюсь.

В прошлый раз неслась как угорелая и даже не заметила всего этого.

О боже! Розы! Сколько их тут? Принюхиваюсь.

Если это личная резиденция Ияра, то неужели он сам их разводит?

Ох, Аксинья, ты явно стукнулась сильно головой.

Ияр и розы? Просто несочетаемо!

Увлекшись магией цветов, не заметила, как зашла вглубь сада, и в один момент мой взор встречается со звериными глазами. Белые клыки наружу, характерный звук. Нет! Собака?

Медленно отхожу назад, не сводя глаз со зверя. Где-то читала, что так ты показываешь свое превосходство.

— Хороший песик!

О боже, какой большой! Главное — не бежать, не бежать! Что-то не выходит показать свое бесстрашие…

— А-а-а-а!

Мощные лапы толкаю меня в спину, падаю на живот, перекатываюсь на спину. Ну вот, моя фобия меня съест!

Обнюхивает.

— Фу! Афган! Фу, я сказал! — Выстрел в воздух. — Нельзя, разбойник!

— Ияр? Это ты? Помоги… помоги… Убери, убери собаку…

— Давай, отходи, — гладит пса между ушами. — Как ты оторвался? Акси, не выходи одна больше в сад, этот пес надрессирован загрызать.

— За-гры-зать?

— Да! — Испугалась, маленькая? Иди к папе на ручки! — помогает встать, прижимает к себе. — А хотя, придется идти пешком, после последнего спасения у меня дырка в боку, — чмокает в кончик носа. Ласкает ладонью мою щеку. А я почти мурлычу от удовольствия, прикрываю глаза. Проводит пальцами по моим губам, обрисовывая. Задирает подбородок, нежно причмокивая мои разбитые губы. — Больно?

Отрицательно мотаю головой. Опять в его власти. Больше не могу представлять, чтоб кто-то касался моего тела кроме него. Я его до последнего вздоха, до последнего стука моего сердца. Моя душа, моя любовь это все его. Слова не нужны, ведь он сейчас чувствует то же, что и я! Ведь невозможно так нежно притворяться, смотря в душу? Ведь так не бывает? Верно? Ощущаю крылья, приставленные им в эти секунды. Не бывает же?