— Морана и Жива одно, — благоговейно прошептала она, крепко зажимая добычу между связанными ладонями.

— Если избавишь нас от этого… извращения… — пробурчал прямо над ухом по-старушечьи брюзгливый голосок, можешь попросить о ком захочешь. Один раз.

— Один раз на двоих или каждую по разу? — уточнила Ирка.

— Настоящая ведьма! — над другим ухом рассыпался смехом голосок-колокольчик. — Ладно, не будем жадничать — каждую по разу.

— Уже прошу, — немедленно выпалила Ирка. — Там, в кронах, мертвый змей застрял, богатыри погибли, оборотни… Вы можете помочь?

— Кому? — слегка ошеломленно спросили ее.

— Кому сможете. Я не хочу выбирать — как я могу выбрать, кому жить, а кому умереть? Если я помогу вам, просто помогите змеям, богатырям, вовкулакам — кому получится! Вы же две самые могущественные сущности… ну или одна самая могущественная сущность, — неуверенно исправилась она. — Вот мое желание — и всего одно! — лукаво улыбнулась Ирка.

— Даже не знаю, что сказать тебе, ведьма, — прозвенел голосок-колокольчик. — То ли восхищаться деловой хваткой, то ли ужасаться твоей нерасчетливости.

— Люди! — возмущенно фыркнул брюзгливый голос. — Предают друзей, жалеют врагов, спасают незнакомцев…

— А еще мы чешем котов и кормим кроликов потому что они няшные! — хмыкнула Ирка.

Ответом ей был двойной смешок — и наступила тишина. Мир вокруг Ирки мигнул. Черный прах, выбитый из мертвого ствола ударом Панасовой башки, дрогнул и полетел во все стороны. Панас шлепнулся на ковер из гнилой хвои, взвыл, хватаясь за ушибленную голову когтистыми лапами.

— Сам упал. Такой вот ты неуклюжий, — равнодушно обронила Ирка. Маленькая нахальная месть согревает почти как Жива!

— Все, тварюко, конец тебе! — за веревку дергая Ирку к себе и замахиваясь кулаком, во всю пасть проревел человек-шакал.

— Довольно! — резко пролаяли из-под деревьев, и раздался медвежий рев.

Враз сгорбившийся Панас метнул испуганный взгляд исподлобья. Под ветвями мертвых деревьев стояла хорошо знакомая троица: Старший Медведь, Старший Лис и Старший Кот.

— Бер… Инари… — даже со связанными руками Ирка умудрилась поклониться с достоинством. Коту Ирусану просто кивнула.

— Я же предупреждал: не позволят тебе решать и распоряжаться, девочка, — устало сказал Старший Медведь, и в его ворчании было что-то вроде сожаления, будто он не верил, но все же надеялся, что у наглой человеческой ведьмы получится.

— Пойдем, — сухо тявкнул Лис. — Твой отец тебя ждет. — И почти беззвучно добавил: — Уже тринадцать лет.

Ирка сама не знала, чего она ждала. Чего-то омерзительного, например груды гниющих трупов, или, наоборот, неимоверно величественного — храма или статуи гигантского Пса из камня, льда и пламени, с ореолом ветра… под виляющим хвостом?

Была просто поляна в ровном, как циркулем обведенном кругу мертвых деревьев. Сама поляна вовсе не вызывала отвращения — это место было так давно и так безнадежно мертво, что никакое подобие псевдожизни не могло потревожить ровную площадку, засыпанную слежавшимся прахом. Если и были тут когда какие трупы, то или поднялись по папиному велению, собачьему хотению и удалились своим ходом или рассыпались окончательно. А может, косточки он сгрыз? Ирка негромко хихикнула.

Смешок словно всколыхнул неподвижный воздух. Между мертвыми ветвями начали возникать… лица! Неподвижные силуэты, только что казавшиеся частью мертвых деревьев — пятном лишайника, изогнутой веткой, старым дуплом, — зашевелились, складываясь в лица и морды, одна за другой с интересом поворачивались к процессии. От скрюченных стволов отслаивались жилистые тощие фигуры серокожих — их темные, без белков глаза равнодушно и внимательно пялились на Ирку. Из сплетения корней поднимались сутулые, покрытые клочковатой шерстью полулюди-полузвери — голодом и жаждой крови сверкали волчьи глазищи, нервно подергивались рысьи уши с кисточками, почти человеческие руки со звериными когтями скребли кору, рассыпая тучки черной пыли.

— Угу-угу! — пронесся над поляной зловещий совиный крик. На дальней сосне, с трудом балансируя на гнущейся под ее тяжестью верхушке, сидела Мать всех Птиц, и ее круглые глазищи светились как два прожектора.

— Ось вона, Повелитель! — скалясь во всю зубастую пасть, прорычал Панас и дернул Ирку за веревку так, что она обязательно бы упала, если бы не мгновенно подставленный хвост Старшего Кота. Ирка налетела на хвост грудью как на мягкий шлагбаум и выпрямилась, пытаясь понять, где же он, тот, к кому обращаются. В желудке точно застыл ледяной ком, подтекая струйками холодной воды вверх и вниз по позвоночнику. — За волосся прытяглы!

Ирка тряхнула волосами и слегка озадаченно уставилась на рассыпавшиеся по плечу пряди. У Панаса фантазии или у нее провалы в памяти? Инари покосился на ее обиженно-недоуменную физиономию, и тонкие лисьи губы невольно раздвинулись в длинной усмешке.

— Хорррошо! — пророкотал уже знакомо бесстрастный голос. Исходил этот голос… ой, тоже из пасти Панаса! Волоча Ирку за собой, бывший приграничник проковылял через всю поляну и уселся у серого валуна под нависающими ветвями мертвых деревьев.

Валун был не маленький, побольше Иркиного роста, но она уже видала такие — шероховатые, изъеденные временем — на кручах над Днепром. Необычным были только прозрачные вкрапления вроде слюдяных окошек. Ирке не понадобилось много времени, чтобы понять — это лед. Отражаясь бликами в ледовых окошках, по поверхности камня то и дело пробегали огоньки — точно по бикфордову шнуру, — и тут же задувались шустрыми сквознячками. От их движения то тут, то там появлялся и сразу исчезал очерченный огнем контур песьей головы.

«Прав был Ментовский Вовкулака мы с папаней и впрямь… на одну морду», — невольно кивнула сама себе Ирка. Способность перекидываться и не думала возвращаться. Улететь? Полетной мази на щиколотках и запястьях не осталось, а небо над поляной закрывала сплошная туча роящихся мух. Ламед-вовников на них нет!

— Знаю я, що в тэбэ на уме! Навить и не думай! — немедленно дернул ее за связанные руки Панас.

— Замолчи, человек!

Глаза Панаса обессмыслились, став похожими на пластиковые глаза мягкой игрушки, а из шакальей пасти раздался совсем другой, рычащий, голос:

— Приведите их! — скомандовал этот голос, и пара серокожих немедленно исчезла за деревьями. — А ты… подойди! — Ирку снова дернули.

Повыпендриваться, что ли? Дескать, кто это «ты», да почему на «ты»… Ирка задумчиво покусала губу, никакой выгоды от выпендрежа не увидела, а выпендриваться просто так, из любви к искусству — себя не уважать. Будьте проще, девушка, и… валуны к вам потянутся. А не потянутся… Магомет к горе сам шел и нам велел! Ирка солидно и неторопливо сперва подобрала болтающуюся веревку, потом подхватила подол платья и двинулась к валуну. Серый прах хрустел под туфельками. Глядящие сквозь мертвые ветви людозвери поворачивали головы синхронно с каждым ее шагом. Ирка остановилась перед валуном, подумала… и уважительно и с достоинством поклонилась. Точно как кланялась наднепрянская ведьма, посланница мира людей, перед троном Владычицы Табити.

— Ты боишься? — спросил ее рычащий голос — пасть Панаса снова судорожно задергалась.

А Табити посообразительней будет. Или просто Псы в этикете не разбираются? В щенках его газетой не шлепали, на собачью площадку не водили — откуда воспитанию взяться? Ирка вскинула глаза… и поняла: то, что ей казалось пятнами рыжего мха на валуне, было… клочьями собачьей шерсти, растущей прямо из плоти камня. Она нервно сглотнула, стараясь, чтобы голос звучал ровно:

— А мне есть чего бояться?

— Ты одна… — прогудел голос. Бегущий огонек высветил силуэт собачьей морды и исчез. — В Мертвом лесу, полном чудовищ.

Мерцающие звериные глаза среди ветвей засветились ярче и приблизились, а из клыкастых пастей вырвался лающий смех.

— Разве я одна? — искренне удивилась Ирка, оглядывая полянку. Завывающие монстры изумленно смолкли. — И чего мне бояться, если самое страшное чудовище в этом лесу — я!