— Пора, — бросила Табити.
В звон тысяч ледяных барабанчиков вкрадчиво влилось чистое и нежное пение ручейка — трам-тара-рам! Шшшш-шир — морской прибой накатил, зашуршал, капель забила чаще, меняя ритм, ручейка стало два, три, десяток, их песенки слились в радостный хор. Контрапунктом грянул удар волны — словно громадный барабан ухнул.
К перезвону вод добавилась флейта ветра. Сперва легко, едва слышно, потом все сильнее, шире, глубже — и вот уже тысячи духовых взревели, а в стенах бальной пещеры строго и величественно запел орган. Орган? Ураган?
Трубный вопль встряхнул прозрачные люстры. Разлетелась одна — и расцвела под потолком фейерверком тысячи тысяч мельчайших льдинок, осыпав волосы женщин крохотными бриллиантовыми капельками. Одна за другой люстры вспыхивали причудливыми ледяными взрывами, но танцующие на них огоньки не гасли. Пылающими виноградными гроздьями они продолжали парить в воздухе, отражаясь в бесчисленном множестве капелек. Флейты ветра вытянули долгую, пронзительную ноту, и огоньки закружились, превращаясь в пылающие спирали, то сияя золотом, то наливаясь багровым и вновь вспыхивая ярко-желтыми лепестками. Ленты огня по-змеиному извивались у бугристого потолка пещеры, ласкали древний камень, жались к нему как маленькие теплые котята… Грэйл Глаурунг медленно поднял голову — и камень дрогнул.
Своды зашевелились как живые. Казалось, сквозь них на миг проступили плотные, кряжистые фигуры, они расцепили намертво соединенные руки, и неровный разлом принялся расширяться. Свод собирался в складки, как каменная ткань, пещеры раскрывались одна за другой, как игрушка головоломка. Грохот ледяных барабанов и протяжный торжествующий вопль ветряных флейт поднялся до пронзительного, неимоверного звенящего крещендо… и в бальный зал рухнули звезды.
Бархатно-черная беспредельность с любопытством заглянула в раскрывшиеся недра Пещер. Звезды мерцали в драгоценных камнях и широко распахнутых глазах на запрокинутых к ночному небу лицах.
Сирин и Алконост закружились среди огоньков и ледяных брызг. Впервые птица печали не грустила, а птица радости не улыбалась — их человеческие лица были строги, а взмахи крыльев закручивали серебристо-огненные водовороты. Птицы разлетелись, заложили вираж… и ринулись друг на друга, с силой ударившись грудь в грудь. Из уст обеих воплем нестерпимой боли, криком отчаянного счастья хлынула мелодия без слов.
Рядом с Иркой без звука рухнул Богдан. Рыцарь в алом плаще медленно поднялся над телом спящего мальчишки, как всегда глаза воина сновидений были закрыты. Словно став единым целым, Сирин и Алконост ринулись вверх, к черноте неба. Брызги воды, искры огня посыпались на зал вместе с новой завораживающей трелью. Здухач полыхнул бездымным огнем… и глаза воина сновидений ОТКРЫЛИСЬ. Это был ясный, пронизывающий и вместе с тем совершенно потусторонний взор, словно все прекрасные сны и все ночные кошмары разом уставились из его глаз на мир бодрствующих. Между бровей воина начало разгораться багровое пятно и похожий на зловещий рубин открылся третий глаз — трофей, вырванный у Повелителя засухи[28]. Луч багрово-черного цвета ворвался в стремительно кружащую по залу метель снежинок и огоньков, облив закатным ореолом застывшую посреди зала фигуру.
По плечам Табити Змееногой словно бежали волны. Алое платье медленно меняло цвет, сперва перетекая в оранжевый, потом в желтый, зеленый, голубой — и так по всем цветам спектра. Снежинки и огоньки кружевом вились у подола, а потом Табити начала медленно подниматься, как кобра перед броском. Змеиный хвост, покрытый радужной чешуей, поднимал человеческое тело все выше и выше… и громадная радужная драконица с пронзительным и грозным криком вылетела из Пещер. Переливающиеся всеми цветами, точно перламутровая раковина, крылья распахнулись на фоне звездного неба, драконица заложила вираж и помчалась вверх по крутой спирали.
Громыхнуло, словно обвал в горах. Коричневый крылатый змей, древний почти как сама Земля, медленно поднимался следом. Рядом свистнуло, плеснуло, вспыхнуло… Столб огня, водяная струя, воздушный вихрь пронеслись мимо Великого Земляного, его закрутило в урагане, а три дракона — серебристо-стальной водный, огненный, переливающийся всеми цветами пламени, и блеклый воздушный — закружились, вплетая свой танец в полет Матери Драконов. Земляной рыкнул и рванул следом, сотрясая небеса так, что земля ответила тягучим грозным гулом, а камни застонали протяжно и страшно. Зал наполнили долгие вибрирующие вопли. Змеи и змеицы взлетали в небо, разрезая черно-звездную бездну разноцветными росчерками стремительно проносящихся крылатых силуэтов.
Ирка огляделась. Зал был полон женщин… и змей. Запрокинув головы, человеческие жены и ящерицы-сэв с тоской глядели в недоступные небеса, а у их ног извивались бескрылые ямм. Сердце Ирки болезненно сжалось. Какая… тоска. Как… недоступно.
Но Сирин и Алконост все кружили над разверзшимися Пещерами, и их песнь заставляла забыть обо всех… обо всем. Об опасности, о побеге, о сомнениях и горечи. Хортова кровь бурлила в ее жилах, звала, манила… Быть может, кому-то небо и недоступно… но не ей! Ирка тоже вскрикнула, простирая руки к звездам, и в этом крике было торжество. Черные крылья распахнулись над ее головой, и она взметнулась в воздух, чувствуя восторг такой неимоверный, что чуть не лопалось сердце. Закружилась над бальным залом, позволяя юбке ластиться к ногам. Снежинки крохотными иголочками кололи обнаженные плечи, укусы огоньков быстрее гнали кровь. Ирка нырнула в воздухе, хищной птицей пала на пронзительно завизжавших драконьих жен (да на что вы мне сдались!) — и крылатая борзая взмыла вверх.
Раскрывшийся навстречу небу бальный зал казался огромным цветком в камне. Его каменные «лепестки» переливались синими венами лазури, зелеными полосами малахита, желтыми, как мед, топазами и сверкающими вкраплениями золота. Хортица взвилась выше — под ней тянулась бесконечность острых и тонких, как шпили соборов, скальных пиков и каменных куполов, чаш погасших вулканов, до краев налитых черной водой, и дымных факелов вулканов «живых». Над лавовым полем словно вились разноцветные пчелы. Хортица поняла, что видит то самое «ясельное» плато, куда она ходила с Айтом, — уродливые «ящерки» поднимались над озерами на своих летательных пузырях, сверкающим роем кружились в воздухе, падали и поднимались снова, будто норовя достать несущихся в стороне собратьев. Из бального зала с неистовыми звуками музыки вырвалась снежно-огненная метель и закружилась над скалами и лавовыми полями.
Из музыки уже исчезли и печаль, и радость, теперь песнь наполняли безудержная ярость битвы и хищный восторг. Задрожал воздух, рядом со свистом пронеслась громадная бронированная туша — змей повернул голову, Хортица увидела чудовищный оскал его пасти и глаза, дикие и страшные, как у новорожденных драконят. Безумный, полный жаждой убийства взгляд прицельно уперся в Ирку… сверху рухнул второй дракон. Соперники завертелись в неистовой боевой карусели, награждая друг друга ударами когтей и крыльев. Крупные темные капли крови точно в невесомости поплыли по воздуху. Драконы сшиблись грудь в грудь, потом один из них запрокинул длинную шею, издав протяжный победный вопль, и пошел вверх по спирали, а второй так и остался кружить в ореоле огня, снежинок и крови. Всплеснуло серебристое крыло, Повелительница Грозы бешено налетела на багряного огненного и теперь рвала его когтями. С торжествующим ревом толкнула окровавленного соперника вниз и ринулась выше, серебро ее чешуи сверкало в отблесках вулкана.
Музыка безумствовала. Несущаяся по внешнему кругу Хортица поняла, что это и впрямь напоминает завораживающий, сумасшедший танец. Драконы налетали друг на друга: короткая схватка, удар грудь в грудь, один остается, а другой уходит вверх, чтобы там сцепиться со следующим противником. И снова схватка, рывок, короткое падение или быстрый взлет. Над скальными пиками Змеевых Пещер вырастала многоцветная пирамида из летящих драконов. Вверх, вниз, вверх — побежденный отступает, победитель взмывает ввысь. Вверх, вниз, вверх — кровавые ленты извиваются в небесах, переплетаясь с белоснежным полотном метели и огненными гроздьями. Сталкиваются, с шипением испаряются легчайшей фатой бело-алого пара и расходятся снова. Хортица потянула носом будоражащий и пугающий аромат драконьей крови. Голова неистово кружилась, а в груди клокотал дикий рык. Краем глаза Хортица заметила летящую на метле Таньку — светлые волосы развеваются, подол бального платья полощется на ветру, шерсть на сидящей у нее за спиной кошке стоит дыбом. Значит, и ее поволок за собой завораживающий зов танца драконов. Хортица кувыркнулась в воздухе и понеслась вверх, вдоль непрерывно вертящейся спирали драконов. Спираль пульсировала, то вырастая выше, то складываясь внутрь себя, драконы взлетали к ее вершине и обрушивались к самому основанию, запах крови становился все сильнее и одновременно притягательнее, а музыка ярилась, будто сама была одним огромным драконом.
