Дверь распахнулась, и порыв вырвавшегося воздуха толкнул Бсектила так, что он, пошатнувшись, едва не придавил нас. Трент не удержался на ногах и с руганью отлетел куда–то назад. Мне удалось прогнуться и устоять. Бсектил затормозил всего в паре метров от меня. Когда «ветер» стих, прадор ринулся вперед, я поспешил за ним, а через секунду меня нагнал Трент.

Что случилось, я сообразил быстро. Бсорол пытался выбраться из–под тяжелой плиты, вырезанной из потолка. Рисс застыла перед Свёрлом, вся на виду, а открывшиеся, точно кошмарные перочинные ножи, протезы клешней Свёрла щетинились всевозможным оружием. Сверкнула вспышка, электромагнитный импульс пробрал меня до костей, заставив форс выдать поток сообщений об ошибках, а шип — раскалиться в руке. Рисс метнулась к стене; некоторые части ее тела стали полупрозрачными, как будто она безуспешно пыталась активировать «хамелеонку». Ярко–оранжевый луч, вырвавшийся из клешни Свёрла, вспорол стену. Прадор промахнулся — и Рисс исчезла. Свёрл начал палить из чего–то вроде пульсара, только стрелял он электроразрядами, опаляя сперва стены, а потом и потолок. Затем снова сверкнул атомный луч.

— Мне хватит и одного раза.

Голос Рисс ясно звучал по всем каналам, несмотря на применение электромагнитного оружия.

Я потянулся к шипу, уверенно нащупывая его связь с Рисс, чтобы ввести код, который заставит ее извергнуть смертоносную ношу. Но что–то остановило меня. Шип сопротивлялся и вдруг просто рассыпался в моих руках на черные стеклянные осколки. Следом за ними упал на пол и я, спасаясь от огня Свёрла, и из лежачего положения увидел, как что–то валится с потолка. Обломки? Нет, Рисс. Размытой стремительной тенью метнулась она к Свёрлу. Еще один импульс тряхнул пространство, вызвав зримую ионизацию рассеянного в вакууме горячего пара. Я увидел, как Рисс, покрытая темными пятнами, выскочила из–под Свёрла. Не знаю, удалось ли ей ввести свой ядовитый груз или нет. Она врезалась в торчавшую из пола трубу — и медленно обвилась вокруг нее.

Я поднялся, глядя на припавшего к стене Свёрла, на струю пара, бившую из его скафандра, но остановленную каким–то герметиком. Рядом со мной шип вновь обретал прежнюю форму: кусочки складывались аккуратно, точно ножи в ящик. Я потянулся к нему, уже зная, что опоздал. Жуткий булькающий визг затопил все каналы, он вливался в меня через форс, через шип, через информационные соединения окружающих роботов, сметая все преграды. Бсектил просто рухнул, как подкошенный, Бсорол перестал бороться с плитой.

— Проклятье!

Растянувшийся рядом Трент с искаженным болью лицом стискивал шлем своего скафандра. Я же поймал себя на том, что пытаюсь сорвать шлем, — и торопливо отсек как можно больше линий, даже перекрыл приемный канал форса, но все равно слышал крик. И это, как ничто другое, доказывало, сколь тесна моя связь с шипом — ведь крик шел из него.

«Ну конечно, — подумал я, — Свёрл тоже записан там».

Но если Свёрл записан, не значит ли это, что убийства не случилось? Снимает ли это вину с Рисс? Так Свёрл снял с себя ответственность за смерти людей — «моллюсков» — они ведь тоже были записаны в игле Пенни Рояла. Сейчас, однако, он отстраниться не может.

Свёрл ударился спиной о стену, затрясся, метнулся через всю комнату, опрокидывая попадающееся на пути оборудование, — и врезался в противоположную стену. Его пленочный скафандр раздуло от пара, в нижней половине плескалась черная жижа. Не знаю, что было дальше — то ли скафандр отказал, то ли Свёрл решил быстрее покончить с болью, но внезапно пленка лопнула и всосалась в отверстия, расположенные над ножными пазами прадора. Пар вырвался на свободу, жидкость залила пол, повалил дым: кислота разъедала металл. Свёрл, шатаясь, сделал несколько шагов, оставив что–то за собой. Ком расползавшейся плоти, из которой торчал позвоночник: точно какой–нибудь хищник срыгнул полупереваренный кусок жертвы. Свёрл только что потерял хвост.

Еще один неверный шаг — и прадор упал на брюхо. Его человеческие глаза уже съежились и исчезли из виду. Тело рассекали широкие трещины, из которых, дымясь и пенясь, лился желтый гной. Словно долька апельсина, отвалился еще кусок тела, обнажив чадившие органы и поблескивавший металл. Я задыхался от ужаса, но не мог оторвать взгляда от распадавшегося на части Свёрла. На несколько долгих секунд он скрылся в исходившем от него тумане. Крик перешел в непрерывный вой, больше похожий на радиопомехи, чем на стенания разумного существа. По полу расползалась лужа — каша из растворявшихся тканей, не смешивавшаяся с ручьями черной и красной жижи. В вакууме она быстро испарялась, застывала коростой, но из тела хлестало все сильнее, и корка ломалась под накатывавшимися на нее, точно лава, потоками. Наконец вой оборвался, и я увидел то, что осталось от Свёрла: замысловатый рёберный каркас грудной клетки с прикрепленными протезами клешней, ног и жвал. То, что находилось внутри остова, немного напоминало антикварные безделушки: нечто вроде канделябра, какая–то серебристая спираль, кристалл ИИ, паутина оптоволокна, опутывавшая быстро расплывающуюся горку органических тканей.

Я поднялся, чувствуя тошноту и опустошенность, и повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как наконец–то освободившийся Бсорол на негнущихся ногах подходит к останкам отца. Поколебавшись немного, Бсектил присоединился к брату. А Рисс тем временем, развернув кольца, соскользнула с трубы и, судорожно извиваясь, поползла по обшивке. И прежде, чем я догадался, что она делает, змея–дрон мелькнула в дыре в полу — и исчезла.

Цворн, не веря, смотрел передачу, потом, с нарастающей мрачной покорностью, пересмотрел запись еще трижды. Свёрл мертв, и погиб он так, что даже тело его нельзя использовать как свидетельство произошедшей с ним трансформации. Что бы ни ввела ему дрон, оно полностью уничтожило Свёрла. Да, Цворн мог бы добыть из останков образцы генома, даже забрать весь керметовый скелет, но он знал, что этого недостаточно. Конечно, его союзники поверили ему, но целью–то было использовать Свёрла, чтобы убедить остальных. Прадоры весьма скептичны, и доказательства им нужны наглядные. Скелет слишком просто сфабриковать, да и странный геном — тоже. Большинство прадоров лишь еще сильнее усомнятся в достоверности, узнав об управляющих им субатомарных процессах.

Так что все кончено. Что ему теперь делать? Цели Цворна не изменились. Он все еще хотел свергнуть короля прадоров, хотел, чтобы прадоры продолжили воевать с Государством, но теперь он не видел способов добиться ни того, ни другого. Все его многолетние планы пошли прахом.

Глубоко подавленный, Цворн смотрел на экраны — и внезапно, развернувшись, направился к чаше, стоявшей на идеально гладком — чтобы не взобрались корабельные вши — столбе. Не отдавая себе отчета, он принялся поедать желе из ильной рыбы и осознал, что делает, только когда клешня стукнулась о дно опустевшей миски. Цворн попятился, опасаясь того, что может произойти теперь с его внутренностями, и вдруг сообразил: он все еще видит чашу, хотя и отвернулся от нее. Уцелевший трансплантированный стебельковый глаз работал! Он спас его, несколько часов назад введя в зрительную турель сгенерированный аптечкой рекомбинантный вирус. Цворн поводил глазом, наслаждаясь возможностью смотреть на вещи, не поворачиваясь к ним всем телом. А секунду спустя он осознал еще кое–что.

Желудок не болел, он чувствовал голод, он опять хотел есть!

— Влокс! — прощелкал Цворн. — Четверть хвоста рыбойника, немедленно!

— Да, отец, — откликнулся по интеркому Влокс.

Цворн обошел свое святилище, то и дело встряхиваясь, прислушиваясь к себе, почти ожидая, что живот взбунтуется, — но по–прежнему чувствуя себя превосходно. Конечно, пока нужно быть осторожным. Возможно, позже он подумает о трансплантации некоторых внутренних органов. На борту, как–никак, осталось несколько молодых самцов… Нет, решил он, есть вариант гораздо лучше. Прадор вернулся к экранам, вошел через форс в систему и вызвал изображения с новых камер. Теперь он видел помещение возле инкубационного зала, в котором суетилось около сорока маленьких, размером с человеческую голову, самцов–третинцев. Они окружили кусок какого–то мяса, рвали и пожирали его.