Трент понимал, что занимается пустословием, но ему хотелось говорить, говорить — и не думать о своей недавней реакции на насилие.

Мужчина скривился, вероятно, так же оскорбленный словом «кретин», как и словом «сумасшедшие».

— Потому что у них нет выбора, — ответил он. — Они не смогли своевременно преодолеть свой внутренний конфликт, оценить, чего они пытаются достичь и каким должен быть конечный результат.

— Они все похожи на крабов?

— Да, но дело не только в этом.

Мужчина выключил и убрал ножницы, а Трент приметил куда, уже прикидывая, как ими можно бы было воспользоваться. Особенно в отношении дверного замка.

— Тэйкин всегда занимал у них место вожака и всегда, из–за психического расстройства, желал быть прадором. Но не любым прадором. Он не хотел быть ни первенцем, ни вторинцем, он мечтал стать отцом–капитаном — и иметь верных и покорных детей.

— Я видел одного из его детей… — сказал Трент.

— У него их двое, они в порядке? Я беспокоюсь о повреждениях…

— Не совсем… Но ведь и остальные зовут его отцом.

— Все адаптогенные препараты, нанокомплексы, хирургические материалы и выращенная в резервуарах прадорская органика поставляются одним геномом, и все они проходят через Тэйкина. Люди, использующие их, завязывают собственные узы, поскольку кое–что Тэйкин приберегает лишь для себя: ему хирургически имплантированы вырабатывающие феромоны органы отца–капитана.

— Феромонный контроль, — пробормотал сразу все понявший Трент.

— Он не пользовался этим способом управления на Литорали, ну, по крайней мере, не пользовался слишком активно, поскольку там находилось слишком много государственных наблюдателей и слишком много нормальных людей вокруг. Ему нужно было, чтобы весь его «народ» собрался в одном месте, в замкнутом пространстве, чтобы никто не вмешивался, — только тогда он мог применить тотальный контроль. Подобный сценарий разыгрывался не раз в ходе истории, обычно в отношении религиозных культов и сект. — Мужчина сделал паузу, чтобы взмахом руки охватить окружающее пространство. — Не знаю, оказался ли он наконец в том месте, где сбудутся его мечты, или его помешательство зайдет еще дальше.

— Я склоняюсь к последнему, — проговорил Трент. — Он же больной. Псих ненормальный.

— Больной или нет, — мужчина нахмурился, — Тэйкин сейчас отец–капитан, и все люди — «моллюски», пользующиеся его препаратами, — его дети. Они рабы производимых им феромонов и просто не способны не подчиняться ему.

— Дерьмо, — буркнул Трент.

— И, насколько я понимаю, — продолжил мужчина, — Тэйкин намерен пройти весь путь до конца. Он специально оставил свою жену неизмененной — чтобы, используя материал другого прадорского генома, превратить ее в самку прадора.

Ужас вырвался из груди Трента и стиснул ему горло.

«Освободись», — сказал ему Пенни Роял, и первенец Бсорол говорил то же. Трент помнил все их слова с необычайной ясностью и думал о том, что до сих пор у него не было такой возможности. А еще он понял, как черный ИИ искалечил его способность действовать — прокляв его сочувствием.

Воздух по всему кораблю пропитался напряженностью, точно сама ткань Вселенной исказилась, завязавшись узлом вокруг людей. Возможно, именно это ощущение заставило Блайта усомниться в своем порыве отправиться за Пенни Роялом. Или же так повлияла короткая, но потенциально грозившая смертью встреча с королем прадоров? Однако, скорей всего, дело было в том, что Пенни Роял перенес их назад во времени — действие, всегда приравниваемое — по крайней мере в фантастических книжках, на которых он вырос, — к возможности разрушить весь свой мир.

Капитан стоял в новом грузовом отсеке, озирая обширное доступное пространство. Он осознавал, что, заполняя этот трюм грузом и доставляя его в нужные места со скоростью, которую способен развить корабль, можно сделать себе состояние. Но состояние он уже заработал — продажа предоставленных Пенни Роялом мемплантов превратила Блайта в богача. Так что здесь он не из–за денег. Уже не из–за денег.

Блайт пошел обратно в жилой отсек, к гравишахте, вокруг которой располагались каюты экипажа. Спустившись по ней, он направился к рубке. Гравитация вернулась, и ботинки глухо стучали о пол. На вахте была одна Грир — Бронд решил поспать в выбранной им большой, отлично обставленной каюте.

— Опять бродишь? — спросил женщина.

Капитан только фыркнул и двинулся дальше.

За очередной переборочной дверью оказался короткий коридор, оканчивающийся защищенным силовым полем шлюзом. Отсек для шаттлов за ним был герметизирован, так что шлем Блайту не понадобился. Он вытянул руку и сунул ее в первое поле. Кисть словно погрузилась в теплую грязь. Блайт втиснулся следом за рукой, силовое поле быстро размягчалось и прогибалось, а потом вдруг исчезло вовсе — и первое, и второе. Суб-ИИ шлюза выявил неуместность защиты в данный момент и отключил ее.

Блайт вошел в док и осмотрел стоявший там новый шаттл, представляющий собой чуть приплюснутый шар девяти метров в диаметре, с шестью противоперегрузочными креслами в нем, каждое — на своем вращающемся основании, чтобы сидящий мог насладиться видом. А вид обещал быть отличным, поскольку все внутреннее пространство шаттла в верхней половине сферы представляло собой экран — поэтому в открытом космосе могло создаться впечатление, что вокруг тебя вовсе нет никакого корабля. Пультов управления Блайт с первого взгляда не обнаружил, однако, спросив Левена, узнал, что шаттлом заведует субразум голема, и если он когда–нибудь откажет или будет поврежден, из пола автоматически появится приборная панель для ручного управления.

— А что, если событие, повредившее субразум, повредит и систему поднятия панели? — поинтересовался Блайт.

— Ну, в таком случае вы все равно будете уже мертвы, — «успокоил» капитана Левен.

Обойдя шаттл, Блайт двинулся обратно по коридору с той же стороны «подковы». Он уже не раз прогуливался таким маршрутом, проверяя эксплуатационные люки, ведущие в отсек с У-пространственным двигателем, расположенным с этой стороны, и те, что выходили к термоядерным движкам. Он заглядывал сюда частенько, когда чувствовал, что должен кое–что сказать черному ИИ, создавшему тут одну особую нишу. Возле нее Блайт задержался, глядя на сидевший внутри древний скафандр.

На сей раз, в отличие от предыдущих, он не ощутил никакого присутствия, только мурашки пробежали по спине при виде черной пустоты лицевого щитка. Тем не менее капитан заговорил, потому что на самом деле было абсолютно неважно, в каком месте корабля он находится. Пенни Роял слышит все и всегда.

— Есть кое–что, о чем я избегал спрашивать, — начал он. — Мы вернулись во времени на две недели назад, чтобы ты мог попросить этого Госта передать Свёрлу имена и номера спасшихся с завода–станции Цех Сто один, что все еще кажется мне немного странным — как–то не верится, что это была экстренная мера, поскольку один из актеров твоей пьесы вышел за рамки дозволенного. Наверное, ты поступил так просто потому, что мог. Думаю, ты исследуешь свои возможности и наслаждаешься умением манипулировать. Как бы то ни было…

Блайт пожал плечами и закончил:

— А хотел я спросить вот что: мы теперь прыгнем вперед на эти две недели?

— Нет, — ответил Пенни Роял.

Голос шел отовсюду, возникал из окружающего человека воздуха.

— Ясно.

Блайт даже почувствовал облегчение, получив прямой вербальный ответ, и подумал, не будет ли выглядеть идиотом, если продолжит говорить то, что собирался сказать. Но наверняка все люди, обращающиеся к ИИ, кажутся тем идиотами?

— Ребенком я часто играл в виртуальную игру, которая называлась «Зонт». В ней все было связано с путешествиями во времени, бесконечными энергетическими прогрессиями и энергетическими займами. Теперь, когда стал старше, я понимаю в ней больше, но по–прежнему далеко не все. Ну вот, ты перенес нас назад во времени и не собираешься вернуть вперед, так не значит ли это, что мы прихватили с собой некоторое количество мировой энтропии?