Струя пламени, рвавшаяся из термоядерного двигателя, опалила каменистую землю, мгновенно обратив скудную растительность в облако золы и дыма; скалы плавились, курясь и потрескивая. Накрепко связанный с корабельными системами, Свёрл выпустил стабилизирующую «ногу» и просмотрел сообщения об ошибках, но ничего критического не обнаружил.

Внешние камеры показывали, как «нога» — складные гигантские плоские скаты из редкого сплава на поворотных стержнях, которые приводили действие массивные газовые поршни, с внутренних сторон защищенные силовыми полями, — опускается на плавящиеся камни и погружается в них. Эту проблему дураки–конструкторы так и не удосужились решить за всю войну. Свёрл знал много случаев, когда корабли попадали в ловушку: лава затвердевала вокруг «ноги», и государственные войска уничтожали прадора.

Отец–капитан отключил двигатель; теперь только сам корабль кряхтел и постанывал в тишине. Прадор заметил, что судно чуть накренилось, и предположил, что с одной стороны почва мягче. Проверка, однако, показала, что там «нога» погрузилась не глубже остальных. Дальнейший обзор выявил примерно в километре отсюда приземистый утес, как будто лезущий из земли. Но нет, это не он лез — это опускалась скала с другой стороны. Под колоссальной тяжестью дредноута кусок вулканической породы, покоившийся на более мягких осадочных отложениях, отломился и теперь проседал. Свёрл задействовал новые сенсоры, зондируя почву, но тут скорость погружения уменьшилась. Это хорошо — если вообще когда–нибудь доведется взлетать отсюда.

— Бсорол, — позвал Свёрл.

На одном из экранов тотчас возникло изображение первенца. Многие годы химически поддерживаемого отрочества не прошли для Бсорола даром — ноги его искривились, а наросты на панцире напоминали кору старого дерева.

— Мне нужна подготовленная, всем обеспеченная команда, и как можно скорее. В течение часа необходимо загнать в твердеющий грунт вокруг посадочной «ноги» термальные заряды.

— Да, отец, — откликнулся Бсорол. И добавил, помедлив: — Там, снаружи, много людей.

Свёрл взглянул на другой экран. Гравифургоны и гравикары, вездеходы и грузовые платформы вывозили народ из города. Одна из машин подошла к садившемуся дредноуту слишком близко и теперь лежала на боку, а пассажиры с трудом выбирались из нее. Свёрл узнал «моллюска» Тэйкина; остальные, женщина и два мальчика, наверное, были членами его семьи. Другой транспорт благоразумно держался подальше и не пострадал, а вот шедшие пешком повалились на землю, и горячий дымный ветер завывал над ними. Конечно, как и многие из находившихся на борту детей, Бсорол интересовался событиями в Панцирь–сити. К тому же он сблизился с людьми — когда в свое время работал охранником маленького наземного космодрома — в основном затем, чтобы было кому представлять Свёрла, если бы при возникновении какой–то угрозы потребовалось действовать быстро. Однако, несмотря на долгие годы служения Свёрлу, Бсорол, как и его собратья, почти наверняка оставался яростным ксенофобом. И это могло стать проблемой.

— Да, там люди, — ответил Свёрл, — и вскоре они взойдут на борт этого корабля, чтобы занять Четвертый сектор и нижние трюмы.

— Почему? — спросил Бсорол.

— Потому что я спасаю их всех от неминуемого разрушения их города.

— Но почему? — повторил первенец.

Свёрл перебрал несколько вариантов ответов, но ни один из них ничего бы не объяснил Бсоролу. И тут он понял, что нужно изменить. Возможно, пришла пора сделать то, от чего он очень долго отказывался. Возможно, следует разрешить Бсоролу и другим детям форсирование, чтобы расширить их горизонты. Они должны мыслить дальше инстинктивных позывов истреблять соперников — прадоров или представителей иных рас. Но это в будущем. Сейчас есть лишь один вариант.

— Потому что я так хочу и я — отец–капитан этого корабля. И если продолжишь донимать меня вопросами, то быстро окажешься в морозильнике одного из моих камикадзе. Повинуйся приказам, Бсорол.

— Да, отец.

Первенец явно испытывал облегчение: так просто и понятно все стало. Повиноваться — и точка.

Корабль уже застыл на месте, и Свёрл потянулся клешнями к отверстиям на пульте, но вдруг замешкался. Судя по скорости реакции на камикадзе Цворна, глупо полагаться на ручной контроль. И прадор мысленно дал сигнал к спуску корабельного трапа. Размером тот был со старинный человеческий авианосец и прежде не использовался, поскольку предназначался для наземных десантных войск — а штурмовиков Свёрл никогда не возил. Тем временем Свёрл начал огораживать переборками дорогу к Четвертому сектору, приказав детям очистить туннели и сам сектор. В том, что касается людей, прадорам, да еще и на их собственной территории, доверять нельзя. Даже если велеть детям никому не причинять вреда, с определением этого «вреда» все равно могут возникнуть проблемы. Поскольку большинство местных — люди — «моллюски», скорее всего, не миновать неразберихи. Легкий толчок, которым прадор лишь привлекает внимание родича, превратит даже «моллюска» в растекающееся по полу месиво.

А народ снаружи уже снова двигался, огибая корабль, приближаясь к опускавшемуся трапу. Все больше и больше людей покидало город. К счастью, трап достаточно длинный, и им не придется топать по оплавленной корабельными двигателями, все еще пыщущей жаром твердевшей скале. Сфокусировавшись на авангарде, Свёрл увидел Тэйкина с семьей, перебравшихся на гравиплот с надписью «Горючка Тэйкина» на боку. Вдруг прямо перед ними зависло что–то вроде доски для серфинга. Государственный дрон.

— Не помню, чтобы приглашал тебя, дрон, — обратился к нему Свёрл по незакрывающемуся каналу.

Конечно, творившиеся перемены достаточно исказили Свёрла, чтобы он захотел спасти людей — «моллюсков» Панцирь–сити, но государственный дрон, представитель недавнего врага? Поразмыслив немного, Свёрл запустил мощное сканирование приближавшейся толпы, воспользовавшись приобретенными у Государства приборами, усовершенствованными прадорскими технологиями (он сам сделал это, призвав новые знания и возможности). Секунду спустя сканирование выявило голема.

— Я не помешаю, — заверил дрон.

— Не пори чепуху.

Легко перейдя на человеческую манеру речи, Свёрл открыл бронированные бойницы в корпусе судна, из которых высунулись пулеметы, державшие на прицеле дрона и двух обнаруженных среди людей големов.

— Ты не поднимешься на мой корабль, — отрезал он.

Начали поступать новые результаты сканирования, и внимание Свёрла привлек один из гравикаров. Агрегат выглядел старым и разбитым, но, считав эманации, Свёрл понял, что гравимоторы работают с девяностодевятипроцентной эффективностью. Как выявило дальнейшее прощупывание, «хамелеонка» скрывала то, что машина могла быть полностью герметизирована, что она имела пару реактивных мини–двигателей, встроенное вооружение, а также широкий спектр смертоносного ручного оружия, включая протонные винтовки, до которых трем сидевшим внутри людям рукой подать.

— Мне велели защищать этих людей, как могу, — ответил дрон, пятясь.

Двое мужчин и женщина в гравикаре не были «моллюсками». Они могли прибыть откуда угодно. Судя по физическим данным, усилителям и оружию, не исключено, что принадлежали к преступной шайке. Но Свёрл так не думал.

— Ты не поднимешься на мой корабль, дрон, — повторил прадор, — ни ты, ни спартанты, ни государственные агенты, и «хамелеонка» у двадцать восьмых големов совсем ни к черту.

— Где здесь двадцать восьмые големы? — с невинным видом поинтересовался дрон.

— У тебя тридцать секунд. — Свёрл запустил обратный отчет. — Конечно, когда я открою огонь, погибнет много людей — «моллюсков», но это лучше, чем такие, как ты, на борту.

Реакция последовала мгновенно. Гравикар резко развернулся в воздухе и совершил жесткую посадку перед приближавшейся толпой. Два голема мчались с пугавшей скоростью — но не к трапу, а к машине. Они быстро втиснулись внутрь, и гравикар взлетел в режиме форсажа, ввинтившись в небо — вероятно, направляясь к одному из спасательных кораблей в расчете на то, что прихватят и его. Дрон поднялся на пятнадцать метров и завис в воздухе.