— Изабель Сатоми?

Свёрл небрежно махнул клешней:

— Моим гостем был Трент Собель, он теперь с людьми — «моллюсками». В его серьге хранится разум Изабель Сатоми. Я вошел туда и узнал, что Пенни Роял оставил подсказку, указывающую на место его назначения.

— Люди — «моллюски»?

Я все еще не верил Свёрлу и предполагал, что эти «моллюски» — в виде тушек — сложены в какой–нибудь корабельной кладовке.

Клацая железными ногами о палубу, Свёрл опять развернулся ко мне:

— Они на борту, в собственном отсеке, продолжают безнадежные эксперименты по превращению в прадоров, а в настоящий момент пытаются сформироваться в семейную ячейку. А Трент Собель, как велел Пенни Роял, получил шанс на искупление.

Мне стало чуть получше — но ненамного. «В собственном отсеке» не звучало как «холодильник», но то, что Трент был здесь, означало, что на борту находится по крайней мере один человек, имеющий причину убить меня. Принять все это оказалось слишком трудно, и я просто стоял с открытым ртом, пытаясь сложить картину воедино.

Свёрл шагнул ближе к Рисс, почти коснувшись стекла.

— У меня есть координаты последнего известного местоположения завода–станции Цеха Сто один, — подавленно призналась Рисс, — но я не могу передать эту информацию. Она под замком ИИ.

«Цеха Сто один?»

Дверь заскрипела, и двое первенцев расступились, впустив в святилище вторинца — без брони. Он выглядел каким–то покореженным, панцирь прогнулся, будто наполовину расплавленный, ноги искривились под немалым весом. Нервничал ли он? Не мне судить по выражениям морд прадоров. Тем не менее было в нем что–то от сапера, который нес невзорвавшуюся бомбу — прадор вошел в кабинет отца–капитана с шипом Пенни Рояла с моего корабля.

— Конечно, под замком, — кивнул Свёрл. — Как еще сохранить секрет? Так не удача ли, что нас обеспечили средством разблокировать информацию? И разве мы не наблюдаем, как все кусочки вечно растущего пазла, созданного черным ИИ, неотвратимо встают на свои места?

— Убери от меня эту проклятую штуковину, — взвыла Рисс, до сих пор не выказывавшая никакого страха перед шипом.

Ее яйцеклад вдруг вонзился в стекло, в «клетку» посыпались осколки. Внутренний слой щитостекла помутнел — и рассыпался пылью. И тут же мое тело ощутило наплыв электромагнитной волны. Я пошатнулся, форс отключился. Оправившись, я посмотрел на Рисс: она упала на пол своей тюрьмы и лежала неподвижно.

— Я предупреждал, — сказал Свёрл.

Координаты направляли их к месту, лежащему в сорока световых годах от системы Ребус, а от Шестого Башмачника и того дальше, поэтому Блайт не понимал, отчего Пенни Роял обратил его внимание именно на эти системы, разве что подыскивал безопасное расстояние, с которого можно было бы наблюдать за разгромом. Тем не менее капитан решил собрать о них информацию, начав с первой. Система Ребус располагалась всего в десяти световых годах за границей Государства. Вокруг голубого гиганта, тамошнего солнца, вращались два газовых гиганта и целая россыпь планет поменьше. Один из крупных спутников газового гиганта, по данным государственных наблюдателей, населяли интереснейшие и совершенно чуждые человеку организмы на кремниевой основе. Ближе к солнцу находилась землеподобная планета зеленого пояса, также могущая похвастаться углеродно–кремниевой жизнью. Нет, Блайт определенно терялся в догадках, для чего Пенни Роял послал его сюда. Затем он заметил прикрепленную к обзору ссылку на исторический файл и прошел по ней.

— Час до прибытия, — объявил вернувшийся в рубку Бронд.

— А потом мы скатимся по гипотетическому склону… или что–то типа того, — добавила Грир.

Она сейчас не дежурила и должна была отправиться в свою каюту, но ей не терпелось увидеть, что произойдет, когда они наконец выйдут из У-пространства, обремененные негативной энергией временного прыжка.

— Если веришь в теорию множественной вселенной… пробормотал Бронд.

— Сейчас такие науки подобны религии, — сказала Грир. — Можно выбрать любую теорию, наиболее тебя устраивающую.

— Только из тех теорий, что не понимаешь.

— А ты, значит, понимаешь, да?

— Перестаньте, — поморщился Блайт. — Дайте сосредоточиться.

— Конечно, капитан, — ответила Грир.

Она и Бронд уткнулись в свои экраны.

Очевидно, оба этих мира представляли немалый интерес для государственных ИИ: к ним послали научный корабль для сбора информации. Целью экспедиции было описать формы жизни как луны, так и зеленой планеты, а также собрать и сохранить образцы. Трудоемкая задача потребовала целой команды перепрограммированных боевых дронов и големов, постоянно посещавших планету и спутник, наблюдавших и составлявших подробную опись флоры и фауны в естественной среде обитания, а также заготавливавших образцы. Просматривая сведения, Блайт наткнулся на узкоспециальный доклад голема–андроида, много лет наблюдавшего за развитием растения на кремниевой основе — до того момента, как оно во время метановой бури выбросило споры, чтобы те рассеялись по миру. Читая, Блайт даже притоптывал от растущего разочарования и злости. Должно же все это означать хоть что–то.

Затем он наткнулся на миссию, осуществлявшуюся двумя дронами и големом, который в силу необходимости был облачен в синтеплоть и кожу. Людское сообщество планеты зеленого пояса, более пятидесяти тысяч человек, постоянно боролось за выживание. Они приспосабливались, как могли, вступив в симбиотические взаимоотношения с кремниевой плесенью, давшей им возможность усваивать широкий спектр местной флоры и фауны. Плесень также одарила их крепкой «броней» поверх кожи, защищавшей от насекомого–паразита, откладывавшего яйца в тела жертв.

— Сорок минут, — сообщил Бронд, дав Блайту понять, как глубоко он погрузился в чтение и насколько успешно справился с нетерпением.

— Заткнись, — отрезал капитан.

Далее Блайт обнаружил, что тамошнее человеческое сообщество возникло в результате эмиграции, предшествовавшей Тихой войне, — его члены были потомками колонистов, прибывших туда на криокорабле. Сажая звездолет, колонисты едва не разбили его и в первые же годы на планете полностью разобрали судно на запчасти. История их интересна — и нелепа. Никто из первопоселенцев не уцелел, поскольку необходимая для выживания адаптация была слишком радикальна для взрослых — при имевшихся у них технологиях. Приспособляемость и плесень–симбионт они подарили своим детям, большинство из которых являлись эмбрионами, хранившимися в криорезервуарах корабля. Взрослые провели остаток жизни в герметичных зданиях, выбираясь наружу только в защитных скафандрах. Некоторые из них вполне могли бы дожить и до наших дней — геронтология позволяла это, — но их подросшие дети взбунтовались и запустили в жилища родителей болезнетворных паразитов.

Все это было весьма занимательно, но совершенно не имело отношения к появлению «Черной розы» в стольких световых годах от планеты. И Блайт переключился на Шестого Башмачника.

Шастой Башмачник был планетарной системой — пока его солнце шесть лет назад не обратилось в сверхновую. Планеты сгорели в первый же день, а фронт ударной волны расширялся до сих пор. Этот фронт уже задел близлежащую бинарную систему, основательно опалив ее, лишив одного ледяного гиганта пары миров и заставив его самого превратиться в нечто газообразное и горячее. Еще он разметал кометное облако и сдвинул с орбиты одну из звезд средней величины, украсив ее нездоровыми пятнами и протуберанцами. Впрочем, жизни там не существовало и до взрыва, и опустошительный эффект не был слишком велик — но фронт пока не дошел до Ребуса…

Блайта пробил холодный пот, и он поспешно проверил координаты их места назначения в реальном пространстве. К счастью, точка оказалась за пределами волны. Однако он по–прежнему не видел, какое отношение эти — указанные Пенни Роялом — планеты имеют к ИИ. Блайт уже не думал, что Пенни Роял хотел уничтожить их — это и так был лишь вопрос времени. Он быстро просмотрел обновления — новый корабль сам черпал свежую информацию из государственной сети. И обнаружил, что государственные ИИ были, конечно, в курсе неминуемой гибели Ребуса — и действовали. Человеческую популяцию планеты, не слишком многочисленную, могли эвакуировать на каком–нибудь корабле. Но провести подобную операцию было бы затруднительно, тем более при наличии способов полегче.