Коитус–зажим вошел точно в приемные пазы и, пока прадор полз по спине самки, крепко заклинился. А Цворн уже сомкнул клешни на мандибулах «дамы», обвил ее ноги своими и резко опустился. Она боролась, содрогаясь под его мощными толчками, а две ее компаньонки, оправившись, колотили самца жвалами, пытаясь согнать его. Щитовидная секция панциря, защищавшая мягкую двойную вагину, оторвалась, вода вокруг окрасилась кровью, кусок панциря висел на хряще. А Цворн вгонял пенисы внутрь, и вынимал их, и снова, и снова, пока не достиг экстаза и не впрыснул в самку семя — стук жвал о панцирь превратился для него сейчас в пульсацию наслаждения. После долгой бездумной паузы, когда он даже не вполне осознавал, что делают с ним женщины, Цворн скатился с самки и быстро отскочил подальше. Соседки засуетились, приделывая на место оторванную часть панциря, спешно приклеивая его желтой пузырящейся замазкой. Когда–то, в океанской воде, кишащей паразитами, которые непременно проникли бы в столь уязвимое место, это было необходимой предосторожностью.

Цворн отступил к дальней стене, к ряду очистных отверстий, опираясь на которые он мог бы выбраться к водяному затвору. Выплыть наверх с тяжелыми протезами он и не рассчитывал. Только сейчас он заметил кровь, сочившуюся из ножных пазов — из мест, где протезы соединялись с живым телом. А еще на панцире появились борозды и пара трещин. Цворн чувствовал себя разбитым, удовольствие от спаривания несколько омрачила его стремительность. Добравшись до первого отверстия, он припомнил, как в далеком прошлом ощущал ту же досаду из–за краткости акта, и решил, что ему нужно больше практиковаться. Кстати, карабкаясь наверх, он вспомнил, что и раньше приходил к такому же выводу.

Древний скафандр был пуст. В конце концов Блайт набрался храбрости, открыл лицевой щиток и заглянул внутрь, обнаружив с изнанки лишь какой–то налет, напоминающий копоть. И отправился дальше — искать Пенни Рояла в других местах.

За центральным коридором, огибающим всю «подкову» «Черной розы», ветвились бесчисленные ремонтные туннели. Корабль был пронизан ими, точно яблоко червоточинами. Многие годились и для людей — если те, конечно, готовы кое–где передвигаться ползком. Туннели принадлежали разнообразным роботам, в основном «гусеницам», способным самостоятельно выполнять большинство задач — или высылать роботов поменьше туда, куда они не могли попасть сами. Уже четыре дня капитан исследовал эти туннели, то и дело натыкаясь на ремонтников. Роботы вежливо отступали, втискиваясь в боковые ниши, чтобы пропустить человека.

План корабля, пускай и весьма подробный, не давал Блайту желаемого ощущения. Ему необходимо было всюду побывать самому, все увидеть собственными глазами, потрогать, прикинуть, что нужно будет делать, если возникнут проблемы. Ему хотелось узнать свой заново созданный корабль. И, кроме того, Блайта тянуло найти Пенни Рояла — и не разговаривать больше с откровенно пустым скафандром. Или даже материализующимся черным бриллиантом. Но, как и перед их прибытием к взрыву сверхновой у Шестого Башмачника, черный ИИ нигде не обнаруживался.

Шагнув в воздушный шлюз, Блайт сообразил, что Пенни Роял с его способностью радикально менять собственную форму и состояние может оказаться в любом месте корабля, куда человеку не попасть. Однако он все равно решил проверить снаружи. И даже не из–за необходимости повидаться с черным ИИ — просто, провисев на пути ударной волны взрыва сверхновой три дня, Блайт заскучал, стал часто раздражаться и огрызаться на Бронда с Грир.

Воздух был откачан из шлюза куда быстрее, чем на первой «Розе», и Блайт, оттолкнувшись, вылетел наружу, оглядывая черную поверхность корабля в поисках чего–нибудь, к чему можно было бы прикрепить страховочный трос, — и ничего не находил. Однако, сочтя маловероятным, что кто–то из его команды, Левен или сам Пенни Роял, задумает вдруг увести корабль, бросив капитана умирать в вакууме, он решил положиться на геккофункцию ботинок скафандра.

«Черная роза» парила в темно–красной пустоте, усеянной мерцающими розовыми звездами. Блайт понял, что, если бы не сброс энтропии, который все еще происходил, его скафандр сразу же отказал бы из–за перегрева. И даже если бы ему удалось вползти внутрь, не сварившись заживо, он оказался бы настолько сильно облучен, что никакие даже самые передовые антирадиационные средства не сработали бы.

Он двинулся вокруг, пробираясь между металлических выступов, напоминающих низкую ограду лабиринта, и оказался у переднего экрана. За ним Блайт увидел сидевшую в рубке Грир в вирт–маске и перчатках — судя по движениям ее рук, она собирала какой–то сложный пазл. Тут вошел Бронд, сел за пульт, вызвал что–то на экран, наклонился, вытащил откуда–то снизу давным–давно устаревшую клавиатуру и начал печатать. Секунду спустя мужчина нахмурился и поднял глаза. Заметив Блайта, небрежно отсалютовал ему — и вернулся к работе.

Видимо, Бронд вносил обновления в свой журнал. Блайту даже стало любопытно, каким он выводит в этих заметках его, капитана. Он уже двинулся было дальше, но вдруг застыл. Грир тоже любила записывать — и не просто аудио, а привлекая все свои приспособления для сбора информациями, чтобы и головидео, и прочее подобное… Блайта вдруг охватило странное чувство, как будто он наткнулся на что–то важное. Он понимал, почему он сам и эти двое захотели остаться с Пенни Роялом, но никогда не задумывался об обратном. Неужели дело в этом? Неужели они выступают в роли свидетелей ИИ? А как же Блайт? Он подпрыгнул. Когда–нибудь аналитический ИИ исследует их, а сколько раз Пенни Роял влезал в его сознание! Возможно, он что–то туда записывал. Блайту вдруг стало холодно и страшно; он торопливо двинулся дальше, огибая антенну сенсора, направляясь к заднему концу корабля.

За рубкой располагался круглый люк для выхода шаттла. Виден он был лишь благодаря тому, что стенки «лабиринта» окаймляли пустое пространство, и только тоненькая черная окружность показывала, где люк стыкуется с корпусом. Дальше капитан обнаружил еще одну черную линию, очерчивавшую вытянутый ромб, — это был один из осколочных снарядов, возможно из тех, что способны сами совершить У-прыжок к цели. За ним располагались четыре порта, в глубине которых мерцали янтарем силовые поля, обозначая присутствие лазеров. Здесь и там на коротких стержнях поднимались шаровидные или яйцеобразные обтекатели — одни скрывали сенсорное оборудование, другие — загадочное оружие. Под красной щитостеклянной крышкой лежал аккуратно сложенный, похожий на гигантского хромированного жука ремонтный робот для внешних работ. И никаких следов Пенни Рояла.

Добравшись до двигателей, Блайт заглянул за гроздь из семи метровых труб и смотрел долго–долго, осознавая, что конструкция весьма радикальна, поскольку использует в качестве изоляции изогнутые силовые поля, а не привычные банки Тесла. И что термоядерные двигатели действительно находятся внутри этих труб, а не чуть позади, как было на «Розе».

— Ладно, Пенни Роял, — пробормотал Блайт, все больше разочаровываясь результатом поисков, — где ты, на хрен?

Он уже потащился обратно к шлюзу, когда на поверхности корабля высветились серебристые вены, меж которыми лежала рассыпанная мозаика из черных треугольников, похожих на кинжалы. Блайт застыл, глядя, как полосы, подобно нитке, которую наматывают на катушку, стекаются к одной точке, а клинки следуют за ними, словно косяк темных рыб. Серебро и чернота сгустились перед ним, и на миг капитан испытал то же, что и во время У-прыжка: все его чувства вдруг потащило неведомо куда.

Что–то в сознании напряглось — будто прищурился, фокусируясь, подслеповатый глаз. Растущая масса черного ИИ словно бы вывернулась, превратившись в бесконечный туннель, ведущий во все стороны сразу. Блайт повис в нем на энергетических нитях, вырвавшихся из его тела. Глядя туда, незнамо куда, он заметил генератор, схожий с тем, что они видели над планетоидом Пенни Рояла. И этих генераторов было много, и каждый давал энергию. Но вдруг все исчезло, и Блайт обнаружил, что висит в пустоте, и что все дело в Пенни Рояле, и что его разум просто не в состоянии вместить большее.