Дориан расслабился.

– Я не думаю также, что ее убили в отеле.

Теперь молодой человек нахмурился.

– Мне кажется, на нее напали в «мерседесе». И в машине наверняка осталось много крови.

– А что случилось с машиной?

– Полиция еще не нашла ее.

Дориан вернулся к дивану, присел и сделал глоток кофе.

– Как вы думаете, она была счастлива в браке?

Он резко поднял голову.

– Вы думаете, в этом заслуга ее мужа?

– Я просто спросил, была ли Эйприл, по вашему мнению, счастлива в браке.

Дориан довольно долго молчал, потягивая кофе и время от времени закидывая ногу на ногу. Затем он снова пробежал глазами по ряду висящих на стене картин.

– Думаю, с ее браком все было в порядке. Эйприл никогда не жаловалась на мужа.

– Но вы очень долго думали об этом.

– Ну, у меня было чувство, что если бы Эйприл не была так занята, она чувствовала бы себя одинокой, – Дориан прочистил горло. – Потому что муж ведь не разделял ее интересы, разве не так? Она о многом не могла с ним поговорить.

– И говорила об этом с вами.

– Да, конечно. Но я не мог поддержать разговор о ее бизнесе – как только Эйприл заговаривала о вложениях и платежах, я понимал в ее речи только предлоги. А работа очень много значила для Эйприл.

– Она ничего не говорила вам о переезде в Сан-Франциско?

Дориан наклонил голову набок и сделал челюстями жевательное движение.

– Вы что-то слышали об этом? – В глазах его появилось настороженное выражение. – Это было лишь отдаленной перспективой – не более того. Она, кажется, упомянула об этом всего один раз, когда мы гуляли вместе. – Он снова прочистил горло. – Вы тоже слышали об этом?

– Мне говорил об этом ее отец, но он тоже ни в чем не был уверен.

Лицо Байрона просветлело.

– Да, это вполне понятно. Ведь если бы Эйприл переехала куда-нибудь, она должна была взять его с собой. Не для того, чтобы жить вместе, но чтобы по-прежнему иметь возможность заботиться о нем. Мне кажется, он не очень хорош в последнее время.

– Вы сказали, что ходили с Эйприл гулять?

– Да, иногда.

– Вы ходили куда-нибудь выпить? Или что-нибудь в этом роде?

Дориан задумался.

– Когда мы еще разговаривали только о картинах, то позавтракали как-то вместе несколько раз. Иногда ездили кататься на машине.

– И куда же вы ездили?

Дориан вдруг резко поднял руки и быстро оглянулся.

– Ничего, что я задаю все эти вопросы?

– Нет, но только на них бывает иногда трудно ответить. Мы ведь не каждый день катались на машине. Однажды поехали на мост, и Эйприл рассказала мне обо всем, что творилось в находящемся рядом баре на Уотер-стрит.

– Вы никогда не пытались зайти туда?

Дориан покачал головой.

– В него нельзя зайти – он закрыт.

– Эйприл никогда не упоминала о человеке по имени Уильям Фрицманн?

Дориан покачал головой.

– Нет. А кто это?

– Возможно, это не важно.

Дориан вдруг улыбнулся.

– Я вспомнил одно место, куда мы ездили. Я даже не знал о его существовании, пока Эйприл не показала мне. Вы знаете Флори-парк? Это недалеко от Истерн Шор-драйв. Там есть каменная платформа, окруженная деревьями, которая нависает прямо над озером. Эйприл очень нравилось там.

– Алан водил меня туда, – сказал я, представив себе, как Эйприл с Дорианом бредут вдвоем к каменной площадке.

– Тогда вы все понимаете.

– Да, – кивнул я. – Понимаю. Это очень личное.

– Так оно и было, – посмотрев на меня в упор, Байрон вдруг вскочил на ноги и понес на кухню свою чашку. Я слышал, как он споласкивает ее, потом открывает и закрывает холодильник. Он вернулся с бутылкой минеральной воды. – Хотите?

– Спасибо, у меня еще остался кофе.

Дориан подошел к столу и налил себе воды. Затем подвинул один из тюбиков с краской.

– Мне пора возвращаться к работе, – он сжал чашку обеими руками. – Если только вы не хотите купить что-нибудь, я не могу больше уделить вам время.

– Я действительно хочу купить одно из ваших полотен, – сказал я. – Мне нравятся ваши работы.

– Хотите дать мне взятку или что-то в этом роде?

– Нет, просто пытаюсь купить одну из ваших картин. Я думаю об этом с тех пор, как увидел их.

– Действительно? – он снова улыбнулся мне. – И какая же вам приглянулась? – Он подошел к стене.

– Человек в баре.

Дориан кивнул.

– Да, мне она тоже нравится. – Он снова посмотрел на меня с сомнением. – Так вы действительно хотите ее купить?

Я кивнул.

– Если вы сумеете упаковать ее для пересылки.

– Конечно, сумею.

– И сколько вы за нее хотите?

– О, Боже, я никогда об этом не задумывался, – он улыбнулся. – Никто, кроме Эйприл, не видел этих картин. Тысячу?

– Хорошо, – сказал я. – У меня есть ваш адрес, и я пошлю вам чек из дома Джона. Пусть почтовая служба отправит картину вот по этому адресу. – Я достал из бумажника и протянул Дориану одну из своих визитных карточек.

– Это очень мило с вашей стороны, – сказал Дориан.

Я заверил его, что счастлив буду иметь в своем доме это полотно, и мы направились к двери.

– Когда вы выглянули на улицу, прежде чем впустить меня, вы опасались, что рядом может стоять Джон?

Дориан застыл, положив ладонь на дверную ручку. Потом он открыл дверь, и я был ослеплен ярким светом.

– Я не осуждаю вас ни за какие поступки, Байрон, – заверил его я. – Вы помогали Эйприл скрасить одиночество.

Дориан поежился, словно в открытую дверь подул вдруг зимний ветер.

– Я ничего больше вам не скажу. Я не знаю, чего вы хотите.

– Все, что я хочу от вас – это ваша картина, – сказал я, протягивая руку. Поколебавшись несколько секунд, Дориан все-таки пожал ее.

После разговора с Дорианом мне не хотелось сразу возвращаться на Эли-плейс. Надо было, чтобы все услышанное улеглось у меня в голове, прежде чем я увижу Джона. Удовлетворение от того, что теперь я точно знал – Боб Бандольер был убийцей «Голубой розы», вдруг оставило меня. Я ясно понял, что снова испытаю это чувство не раньше, чем найду убийцу Эйприл Рэнсом. Я сидел за рулем «понтиака», пока не заметил, что Дориан смотрит на меня сквозь щели в холсте, которым были занавешены окна.

Тогда я завел машину и поехал, не зная, куда направляюсь. Я поеду, как, должно быть, ездила Эйприл Рэнсом за рулем своего «мерседеса», просто поеду и посмотрю, что из этого получится.

Проехав около пяти кварталов, я внезапно осознал, что лишь сменил один призрак на другой. Там, где я видел раньше блуждающий дух Эйприл Андерхилл, теперь мне будет являться Эйприл Рэнсом.

Вереница образов пронеслась перед моим внутренним взором. Я увидел Уолтера Драгонетта, сидящего напротив Пола Фонтейна за столом для допросов и кричащего на одной ноте «жертва, жертва, жертва». Затем я увидел Бегуна, моего старого товарища по Кэмп Уайт Стар, склонившегося над телом капитана Хейвенза, которое он собирался расчленить. Я увидел мозаики из человеческих тел внутри мешков для трупов, мальчика в хижине в Бонг То, Эйприл Рэнсом и Анну Бандольер, лежащих без сознания на своих кроватях, разделенных временем и пространством. Все эти образы связывал какой-то тайный смысл, который я, казалось, вот-вот смогу постичь, фигура с протянутой рукой, выступившая из владений самой смерти, протягивала мне этот смысл, словно жемчужину на ладони. На этой открытой ладони было написано слово, которое никто не мог прочесть и невозможно было произнести вслух.