– Ты думаешь, что Фи убил Эйприл Рэнсом и Гранта Хоффмана?

– Я думаю, он убил очень много людей.

– Ты торопишь события, – сказал я. – Не знаю, почему ты так в этом уверен.

– Помнишь, ты сказал мне, почему Уолтер Драгонетт решил, что должен убить свою мать?

– Она нашла его дневник, куда он записывал детали.

– Это часто случается с такими людьми. Они хотят иметь возможность помнить о том, что сделали.

– Действительно, – кивнул я.

Том загадочно улыбнулся.

– И ты бы не хотел, чтобы кто-нибудь нашел список твоих дел, верно?

– Конечно, нет.

– А если бы у тебя была такая летопись, ты позаботился бы о том, чтобы надежно ее спрятать.

– Как можно надежнее.

По-прежнему улыбаясь, Том ждал, пока до меня дойдет его мысль.

– Где-нибудь вроде подвала «Зеленой женщины»? – сообразил я.

Том улыбнулся еще шире.

– Ты видел отпечатки двух коробок. Предположим, он описывал подробно убийство каждой жертвы. Сколько надо таких описаний, чтобы заполнить две коробки? Пятьдесят? Сто?

Я достал из кармана рубашки сложенный листок.

– Ты можешь связаться с полицией Аллентауна? Мы должны узнать, не там ли убита та женщина Джейн Райт. Мы знаем даже примерную дату. Семьдесят седьмой, май.

– Могу только поискать ее имя на страницах газет Аллентауна. – Он встал и стал ходить, заложив за спину руки. Наверное, это была утренняя зарядка Тома Пасмора. – Это займет пару часов. Хочешь подождать здесь или съездишь посмотришь, какую еще информацию удастся раздобыть?

Посмотрев на часы, я увидел, что уже около шести.

– Джон наверняка снова выйдет из себя. – Сказав это, я зевнул во весь рот. – Извини. Кажется, я устал.

Том положил руку мне на плечо.

– Возвращайся к Джону и отдохни.

Пол Фонтейн вылез из синего «седана», припаркованного возле дома Рэнсома, как раз в тот самый момент, когда я шел к дому от того места, где оставил «понтиак». Я остановился.

– Идите сюда, Андерхилл, – глаза сыщика буквально горели от гнева.

Расстегнув мешковатый пиджак, Фонтейн отошел от машины. Я улыбнулся ему, но Полу было сегодня явно не до улыбок. Как только я подошел, он прыгнул на меня сзади и толкнул так, что я упал на машину, едва успев подставить руки.

– Стойте так, – сказал Фонтейн, проводя руками по моей спине, груди, пояснице, а потом даже по ногам.

Я сказал ему, что не ношу оружия.

– Не двигайтесь и не говорите, пока я вас не спрошу, – послышалось в ответ.

В окне дома напротив замаячило чье-то лицо. Это была та женщина, которая принесла кофе репортерам на следующий день после того, как Эйприл Рэнсом была убита в Шейди-Маунт. Сейчас ей представилась неплохая возможность поразвлечься.

– Я сижу здесь уже полчаса, – сказал Фонтейн. – Где вы, черт побери, были? Где Рэнсом?

– Я катался на машине. А Джон, наверное, куда-нибудь вышел.

– Вы очень много катаетесь сегодня, не так ли? Можете встать.

Я поднялся с машины и повернулся к Фонтейну лицом. Гнев его немного поутих, но сыщик по-прежнему выглядел взбешенным.

– Разве я не говорил с вами утром? Или вы считаете, что я хотел вас просто позабавить?

– Конечно, нет, – сказал я.

– Тогда что же вы вытворяете?

– Я только поговорил кое с кем.

Лицо Пола стало вдруг багрово-красным.

– Сегодня днем нам позвонили из полиции Элм-хилл. Черт побери, вместо того чтобы помогать мне, вы с вашим приятелем поехали туда и наделали глупостей. Послушайте – у вас нет своей роли в событиях, происходящих в Миллхейвене. Вы поняли? Последнее, что нам сейчас надо, это куча дерьма из-за какого-то... – Он был слишком зол, чтобы продолжать. – В машину, – Пол ткнул в меня указательным пальцем.

Глаза его сверкали.

Я направился к задней дверце «седана».

– Не сюда, – буркнул Фонтейн. – Садись вперед.

Открыв дверцу, он молча смотрел, как я забираюсь в машину. Затем он рванул машину с места и, проигнорировав стоп-сигнал на Берлин-авеню, свернул налево.

– Мы едем на Армори-плейс? – поинтересовался я.

Фонтейн велел мне заткнуться. Рация трещала и плевалась словами, но Фонтейн не обращал на нее внимания. Мы ехали молча, пока Фонтейн не свернул на, шоссе восток-запад. Машина неслась сквозь поток других машин, игнорируя отчаянные гудки и крики водителей. Несколько раз мы чуть не врезались в соседние автомобили. Я с трудом сдерживал желание закрыть лицо руками.

Фонтейн жал на акселератор, пока скорость не достигла семидесяти пяти миль. Когда красная «тойота» отказалась уступить нам дорогу, Фонтейн сверкнул фарами и жал на гудок до тех пор, пока перепуганный водитель не перестроился в другой ряд.

Я спросил, куда мы едем.

Фонтейн посмотрел на меня с каменным лицом.

– Я везу вас к Бобу Бандольеру. Сделайте одолжение, держите язык за зубами, пока мы не доберемся до места.

Когда на горизонте показался стадион, Фонтейн включил мигалку и тут же перестроился в другой ряд. Он продолжал двигаться по диагонали к потоку движения, пока не оказался у обочины. Тогда, нажав на гудок, Пол проехал на красный свет. Мы свернули к югу, промчались мимо стадиона, и Фонтейн сбавил скорость лишь тогда, когда мы подъехали к кладбищу Пайн-Нолл.

Заехав в ворота, Фонтейн свернул к сторожке.

– Вылезайте, – сказал он, выключив двигатель.

– Где я встречусь с ним, в лучшей жизни? – спросил я.

Но Фонтейн молча вылез из машины и стоял, подставив лицо солнечным лучам, пока я не последовал его примеру, а потом пошел по усыпанной гравием дорожке к той части кладбища, где были похоронены мои родители и сестра. Я успел пожалеть о своей шутке про лучшую жизнь. Фонтанчики не работали, а сторож явно уходил на ночь домой. Мы были единственными людьми на кладбище. Фонтейн двигался уверенно, даже не оглядываясь на стену слева от нас.

Он свернул с дорожки футов за тридцать от того места, которое я посетил по приезде, и повел меня мимо ряда могил с небольшими белыми надгробиями, некоторые из которых были украшены увядшими розами и лилиями. Фонтейн остановился возле очередного белого камня. Я встал рядом и прочел высеченную на нем надпись.

Роберт С. Бандольер 21 сентября 1919 – 22 марта 1972

– Вы хотите что-то сказать?

– Он был Девой. Это очень важно.

Мне показалось, что Фонтейн сейчас ударит меня. Руки его сжались в кулаки, лицо напряглось, сейчас Пол вовсе не походил на шута. Он посмотрел в землю, потом снова на меня.

– Боб Бандольер мертв уже двадцать лет. Он не мог поджечь емкости с пропаном в доме в Элм-хилл.

– Не мог, – согласно кивнул я.

– Этот жалкий старик никого не интересует, – продолжал Фонтейн. – Вы не сможете доказать, что он был убийцей «Голубой розы». Ни вы и никто другой. Дело было закончено в пятидесятом году. Вот так. Даже если бы мы захотели дорасследовать его, что само по себе абсурдно, то наверняка пришли бы к тем же заключениям, что и тогда. И еще. Если вы будете ездить по городу, волнуя его мирных граждан, я вышлю вас в Нью-Йорк первым же самолетом. Или лично арестую за нарушение общественного спокойствия. Это понятно?

– Могу я задать вам несколько вопросов?

– Это понятно? Вы поняли меня?

– Да. А теперь моту я спросить вас кое о чем?

– Если считаете нужным, – пожав плечами, Пол пошел впереди меня по дорожке.

– Вы слышали то, что имели сообщить о Бандольере супруги Санчана?

– К сожалению, да.

– Вам не пришло в голову, что все-таки существует вероятность, что они правы?

Фонтейн поморщился, словно от головной боли.

– Следующий вопрос.

– Откуда вы узнали, где искать его могилу?

Повернув голову, Пол внимательно посмотрел на меня. Грудь его мерно вздымалась и опадала.

– Хороший вопрос. Но это не ваше дело. Все?

– Полиция Элм-хилл по-прежнему считает, что взрыв в доме Санчана был несчастным случаем?

– Это тоже не ваше дело.

Я не мог задавать ему вопросы, ответы на которые действительно очень хотел получить. И тут мне в голову пришел совсем вроде бы безобидный вопрос.