Наклонившись, я рассмотрел замочную скважину, но не заметил на ней никаких царапин.

Гленрой не позаботился даже о том, чтобы оглянуться и убедиться, что в коридоре никого нет.

– Нечего тут стоять, – сказал он, пролезая под желтые ленты, наклеенные полицейскими.

Согнувшись пополам, я последовал за ним. Гленрой закрыл за нами дверь.

– Думаю, это Монро, – сказал Глен. – Он похож на Боба Бандольера. Монро – чертов сукин сын. Он бьет людей на допросе.

Говоря, Гленрой глядел в пол.

Я же не мог отвести взгляд от кровати, и то, что говорил Глен, боролось за мое внимание с тем, что я видел. Кровать эта напомнила мне кресло в подвале «Зеленой женщины». Тот, кто принес сюда Эйприл Рэнсом, не позаботился о том, чтобы откинуть с постели длинное синее покрывало. По кровати расплылось похожее на тучу темное пятно, от которого шли в разные стороны тонкие линии. Слова «Голубая роза» были написаны теми же пляшущими буквами, что и в переходе под отелем.

– Такие копы попадаются время от времени, – философствовал Гленрой, наклонившись к окну, выходившему как раз на злополучный переход. – Черт побери, как мне не нравится в этой комнате! – Гленрой пятился от окна, пока не оказался возле стены. На туалетном столике стояла пепельница с окурками. – Зачем вы заставили меня сюда прийти?

– Я думал, вы, возможно, заметите что-нибудь.

– Я замечаю, что хочу скорее отсюда выбраться, – Гленрой взглянул на кровать. – Похоже, что маркеров у нашего друга достаточно.

Я спросил, что он имеет в виду.

– Слова. Эти написаны синим. Значит, их уже как минимум три – красный, черный и синий.

Я снова посмотрел на стену. Гленрой прав – слова написаны синим.

– Если вам все равно, я лучше поднимусь наверх. Подойдя к двери и открыв ее, Гленрой обернулся. Лицо его превратилось от нетерпения в жесткую маску. Я смотрел на пляшущие слова столько, сколько смог выдержать, мучаясь какой-то мыслью, которая никак не давалась в руки.

Я снова пролез вслед за Гленом под ленты.

– Не надо возвращаться в такие места, – сказал Глен и направился к лифту.

Я не поехал с ним – я бродил по коридору, пока не набрел на металлическую дверь. Спустившись по лестнице, я вошел в вестибюль, а затем вышел на аллейку за отелем, вполне ожидая, что сейчас меня окружат полицейские с автоматами и предложат следовать за ними. Холодный туман поднимался по аллее, лизал заднюю часть находящейся в пристройке аптеки.

На заднем дворе отеля стояла машина, на которой ездил еще совсем недавно Ник Вентура.

Я поспешил миновать переход. С Мессмер-авеню снова раздались выстрелы.

На тротуаре было длинное пятно крови. Обойдя его, я пробирался сквозь туман, пока не нашел стоянку, где оставил «понтиак». Передо мной по-прежнему стояла картина номера двести восемнадцать, но я так и не мог понять, что же в этой картине казалось мне странным.

Подойдя к машине достаточно близко, чтобы видеть ее как следует, я застонал. Какой-то подросток успел явиться сюда с бейсбольной битой и расколотить мне зеркало заднего вида. «Понтиак» выглядел так, словно побывал в руках сумасшедшего. Не думаю, что Джон отреагирует на все это благосклонно. Я удивился, что такие глупости все еще волнуют меня.

Приехав домой, я проглотил пару таблеток аспирина, чтобы унять боль в спине, и поднялся наверх. Я не стал даже брать в руки книгу – просто вытянулся на кровати для гостей в ожидании, когда придет желанное забытье. Джон, наверное, еще не вернулся из Чикаго. Вообще-то мне не очень хотелось скорее увидеть его реакцию на то, что случилось с машиной. Я как раз решил рассказать ему о своих встречах с Томом Пасмором, как вдруг воочию увидел свою руку, сжимающую помятую фотографию, которую я взял с окровавленной кровати в отеле «Сент Элвин», и понял, что если потрясу ее как следует, перевернув вверх ногами, слой чернил обсыплется. Так я и сделал. Высохшие чернила послушно посыпались на пол. Я перевернул фотографию и увидел хорошо знакомый образ: фото, которое сняла моя мать перед домом на Шестой южной улице. Трехлетний мальчик стоял на тротуаре, а мой отец, Эл Андерхилл, склонился надо мной, сдвинув назад шляпу и положив руку мне на плечо.

Через какое-то время настоящая рука на моем плече вернула меня в мир реальности. Открыв глаза, я увидел над собой лицо Джона Рэнсома. Он смотрел на меня с почти демоническим выражением.

– Давай, – сказал Джон. – Ты расскажешь мне о своих приключениях, а я тебе – о своих.

– Ты видел машину?

Джон махнул рукой.

– Не беспокойся об этом. Я все понимаю. Сам чуть не врезался как следует по дороге в Чикаго. Ты, наверное, потерял управление.

– Кто-то пытался столкнуть меня с дороги.

Рассмеявшись, Джон подвинул стул ближе к кровати.

– Послушай сначала мой рассказ. Все было замечательно.

Джон доехал от Пурдума до Чикаго за четыре часа, чудом избежав нескольких аварий, в одну из которых, как он думал, попал я. Туман исчез примерно в тридцати милях от Чикаго. Джон припарковал машину в квартале от вокзала.

Он оставил в замке ключи и вышел на улицу. И тут же увидел двух потенциальных воров – но они были слишком хорошо одеты, и Джон отмел их кандидатуры.

– Я хочу сказать, эти молодые выскочки – они ведь не станут среди бела дня угонять машину. Потом пришлось заткнуть одного парня, который стал орать и звать полицейского. Он прочел мне лекцию о том, как опасно оставлять ключи в машине. И наконец подходит белый парень с золотой цепью на шее, в штанах, висящих под задницей, и когда этот подонок видит ключи, он начинает кружить вокруг машины, оглядываться, не видит ли его кто-нибудь, а я стою неподалеку и молю Бога, чтобы он попробовал открыть дверь.

Наконец парень дернул за ручку и чуть не упал в обморок, когда дверь действительно открылась, вскочил внутрь и укатил на машине своей мечты.

– Этот парень разобьет ее за ближайшую неделю, и я смогу получить страховку. Замечательно. – Если бы Джон мог, то покрыл бы поцелуями собственное лицо. Но тут он вспомнил, что я попал в аварию, и посмотрел на меня заботливо и одновременно насмешливо. – А тебя, говоришь, столкнули с дороги? Как это случилось?

Я прошел в ванную, а Джон стоял у меня за спиной, пока я плескал себе в лицо водой и рассказывал о поездке в Танжент.

Я вытер лицо полотенцем. Джон стоял на пороге, задумчивая пожевывая внутреннюю сторону щеки.

– Он пытался ударить меня ножом, но я оказался везучим. Я сломал ему руку.

– Господи! – произнес Джон.

– А потом я вошел в отель и осмотрел комнату, где нашли Эйприл.

– А что случилось дальше с тем парнем?

– Он сейчас в больнице.

Я пошел к двери, и когда проходил мимо Джона, он дружелюбно хлопнул меня по спине.

– А зачем тебе понадобилось идти в тот номер?

– Посмотреть, не замечу ли я что-нибудь интересное.

– Это должно было быть ужасно, – предположил Джон.

– У меня такое чувство, что я все-таки пропустил что-то важное, но никак не могу понять что.

– Копы побывали в этой комнате миллион раз. Но мы ведь знаем, что сделал все это тоже коп.

– Я знаю, кто он, – сказал я. – Пойдем вниз, и я расскажу тебе об остальных своих приключениях.

– Ты узнал это имя в Танженте? Кто-то описал его?

– Гораздо лучше.