Все это занимало мое внимание, пока я ждал лифта, пока поднимался вверх. Я едва заметил двух полицейских, зашедших вслед за мной в лифт. Рации на поясе обоих громко потрескивали, пока мы поднимались на третий этаж. Выйдя из лифта, я почувствовал, что иду все равно как под охраной. Полицейские обошли меня с двух сторон и свернули в коридорчик, ведущий к посту медсестер.

Я свернул вслед за ними за тот же угол. У поста полицейские повернули направо и стали пробираться к палате Эйприл Рэнсом сквозь непонятно откуда взявшуюся толпу. Эта самая толпа состояла из полицейских, детективов в штатском и нескольких людей, напоминавших гражданских чиновников, и занимала весь коридор от поста медсестер до поворота к палате миссис Рэнсом. Сцена эта неприятно напоминала толпу перед домом Уолтера Драгонетта. Казалось, все собравшиеся разговаривают друг с другом, разбившись на маленькие группки. Над ними висела атмосфера отчаяния и усталости, ощутимая почти физически, как висящий в воздухе сигаретный дым.

Один из копов подозрительно посмотрел на меня, когда я поравнялся со столом медсестер, перед которым сидел почему-то в кресле-качалке офицер Мангелотти. Голова его была обвязана бинтом, на котором виднелось чуть выше правого уха красное пятно. Над качалкой склонился человек с монашеской тонзурой, который что-то тихо говорил Мангелотти. Тот поднял вдруг голову и увидел меня. Человек с лысиной выпрямился и оглянулся. Передо мной была клоунская физиономия и длинный нос детектива Фонтейна.

Губы его изогнулись в печальной улыбке.

– Один мой знакомый хотел бы с вами повидаться, – сказал Фонтейн. Под глазами его висели огромные мешки.

Из коридора, ведущего к палате Эйприл Рэнсом, на меня двинулся полицейский в форме ростом около семи футов.

– Сэр, если вы не работаете в этой больнице, вам придется очистить помещение, – начал он, оттесняя меня назад. – Немедленно, сэр.

– Оставь его в покое, Сонни, – распорядился Фонтейн.

Огромный полицейский обернулся к нему, чтобы убедиться, что правильно расслышал. Наблюдать за ним было все равно что следить за движением большого синего дерева. За спиной полицейского двое мужчин вывезли каталку из одной из палат в конце коридора. На каталке лежало закрытое белой простыней тело. Еще трое полицейских, двое мужчин в белых халатах и еще один – в легком синем костюме вышли из комнаты вслед за каталкой. Лицо последнего мужчины показалось мне знакомым. Прежде чем синее дерево заслонило мне обзор, я успел увидеть Элайзу Морган, прислонившуюся к внутренней стене круглого коридора, чтобы пропустить мимо каталку.

Пол Фонтейн встал рядом с огромным полицейским. Он напоминал ручную обезьянку этого великана.

– Оставьте нас вдвоем, Сонни, – приказал Фонтейн.

Великан прочистил горло и кивнул:

– Есть, сэр.

– Я уже говорил вам, что полицейским вообще не следует выезжать на вызовы в больницы, не так ли? – сказал Фонтейн. Глаза его над мешками были красными. Я вспомнил, что Фонтейн провел бессонную ночь, сначала здесь, в больнице, а потом на Двадцатой северной улице. – Вы знаете, что случилось? – Лицо его было неподвижным, об эмоциях Фонтейна можно было догадаться только по вспыхнувшим глазам.

– Я думал, что найду здесь Джона Рэнсома, – сказал я.

– Мы отвезли его домой, – сказал Фонтейн. – Я думал, что вы побудете с ним.

– О, Господи, – воскликнул я. – Так объясните же наконец, что случилось.

Зрачки его расширились, но лицо оставалось неподвижным.

– Так вы не знаете? – Мужчины в белых халатах провезли мимо каталку, трое полицейских следовали за ними. Мы с Фонтейном оба опустили глаза и посмотрели на маленькое тело под простынями. Я вспомнил, как привалилась к стене Элайза Морган, и неожиданно понял, чье это тело. На секунду мне показалось, что все внутри меня умерло и словно провалилось вниз, в желудок.

– Кто-то... – попытался догадаться я. – Кто-то убил Эйприл Рэнсом?

Фонтейн кивнул.

– Вы читали сегодня утренние газеты? Смотрели новости? Слушали радио?

– Я читал в газете, – сказал я. – Я знаю об этом парне – Уолтере Драгонетте. Вы арестовали его.

– Да, арестовали, – подтвердил Фонтейн, с таким выражением лица, словно речь шла о неудачной шутке. – Арестовали. Но сделали это недостаточно быстро.

– Но он ведь признался в нападении на Эйприл Рэнсом. В «Леджер»...

– Он не признавался в нападении на Эйприл, – сказал Фонтейн. – Он признался в убийстве.

– Но ведь в комнате дежурили Мангелотти и Элайза Морган.

– Медсестра побежала курить, едва заступив на дежурство.

– А что случилось с Мангелотти?

– Пока миссис Морган не было в палате, наш друг Уолтер прошел незамеченным мимо поста медсестер, пробрался в комнату и вырубил Мангелотти с помощью молотка. Или чего-то другого, напоминающего молоток. Наш доблестный полицейский сидел в тот момент у кровати и просматривал записи в своей записной книжке. Вырубив его, наш друг Уолтер тем же молотком забил до смерти миссис Рэнсом. – Он посмотрел на меня, потом на Мангелотти с таким выражением лица, будто прожевал только что что-то кислое. – На этот раз он не стал писать на стенах. А потом он спустился вниз, сел в машину и поехал в магазин за этим своим кругом для электропилы. – Фонтейн снова посмотрел на меня. В усталых глазах его горели злоба и отвращение. – Ему пришлось ждать открытия магазина, поэтому и нам пришлось дожидаться его возвращения. А в это время медсестра вернулась из комнаты отдыха и обнаружила тело. Она тут же позвала врачей, но было уже поздно.

– Так значит, Драгонетт знал, что она вот-вот выйдет из комы?

Фонтейн кивнул.

– Сегодня утром Уолтер звонил справиться о ее состоянии. Наверное, это было последнее, что он сделал перед выходом из дома. Разве это не делает вас счастливым? – Глаза его стали вдруг безумными от ярости, сквозь белки проступили красные ниточки сосудов. Он изобразил, как поднимает телефонную трубку. – "Здравствуйте, я только хотел справиться, как здоровье моего дорогого друга Эйприл Рэнсом. Ой, правда, что вы говорите, ну разве не здорово! тогда я загляну к ней с визитом вежливости, как только отрежу голову парню, который лежит на полу у меня в гостиной. Только позаботьтесь, пожалуйста, о том, чтобы она была в комнате одна, а если это так трудно организовать, пусть с ней не будет никого, кроме офицера Мангелотти – да, да, Мангелотти – два "т".

Фонтейн не считал нужным сдерживать эмоции. Остальные полицейские смотрели на него немного испуганно. Сидящий в кресле-качалке Мангелотти слышал каждое слово, и вид у него был, как у коровы, которую ведут на бойню.

– Ничего не понимаю, – сказал я. – По-вашему, этот парень пошел на такие ухищрения, чтобы обезопасить себя, тем не менее, как только вы окружаете его, он тут же сообщает, что убил не только тех, кого вы найдете у него в доме, но и жертв так называемой «Голубой розы». И еще не очень верится, что ему так повезло, и медсестра вышла из палаты в тот момент, когда он приехал.

Фонтейн сделал шаг назад, глаза его расширились еще больше.

– Вам нравится рассуждать о том, что возможно и что невозможно. Но все эти рассуждения никому не нужны.

– Конечно, нет, но это способно запутать чиновников, – произнес чей-то голос у меня за спиной. Обернувшись, я увидел человека в синем костюме, который вышел из палаты вслед за каталкой с телом Эйприл Рэнсом. Это был начальник Фонтейна, сержант Майкл Хоган.

Он положил руку на локоть Фонтейна.

– Это и есть тот человек, который хотел с вами повидаться, – сказал тот.

Я сразу почувствовал, что вижу перед собой настоящего детектива к которому, возможно, отнесся бы с уважением даже Том Пасмор. От Майкла Хогана веяло силой и авторитетом. Он был красив простой мужественной красотой, напоминавшей героев Кларка Гейбла или Уильяма Холдена. Впрочем, Хоган напоминал обоих, только был больше похож на реального человека, а не на киногероя. Его вполне можно было представить на капитанском мостике шхуны, пересекающей штормовое море, или командующим расстрелом мятежников в тюремном дворе. Его презрительное замечание о чиновниках было вполне в стиле этого человека.