Я ухмыляюсь в его оскаленную рожу.

– Знаешь что я тебе скажу, боров: отнеси меня туда, где можно хлебнуть чистой воды, и я не стану тебя обижать.

– Обижать меня, человечек? – Он подносит боевой коготь к одному из клыков, чтобы я мог оценить остроту обоих. – Ты?

– Эй, Делианн, – говорю я громко, так что меня слышит вся Яма, – может, ты не знаешь: в говорах огриллонов Бодекена, нож и боевой коготь обозначаются одним словом – а последнее, в свою очередь, употребляется взамен слова «член». Клан Черных Ножей обитал в пустыне, покуда я не повеселился с ними несколько лет тому назад. К тому времени, когда я с ними покончил, остальные кланы прозвали их кланом Сломанных Ножей – Вялыми Херами, иначе сказать. Вот почему так много их покинуло Бодекен и подалось в города. Не стоит у них.

– Хэри… э-э, Кейн, – бормочет чародей и неуверенно поднимается на ноги, будто подумывая встать между мною и Орбеком. – Может, не стоит сейчас в это углубляться…

– Что, из-за этого хероплета?

– Э-э, ну…

– Мой отец говорит о тебе, – негромко и с угрозой в голосе заводит Орбек.

– В жопу твоего отца, – предлагаю я и тут же решаю извиниться: – Ой, блин, прости, забыл. Ты же не можешь, да?

Огриллон хватает меня за грудки и одной лапищей отрывает от земли, так что бесполезные мои ходули болтаются в воздухе, а боевым когтем второй потрясает у меня под носом.

– Не стоит, говоришь?

Я поднимаю руку, чтобы перехватить коготь, которым Орбек столь нахально размахивает. Боевой коготь огриллона – нечто вроде исключительно могучего дополнительного пальца, сочлененного с предплечьем чуть ниже запястья, и, как большой палец руки, он едва может сопротивляться усилию, приложенному за границей области его движения. Я поворачиваю коготь вбок и вниз. Орбек ахает.

– Это как волшебство, – объясняю я, скаля зубы. – Вот я сделал из Вялого Хера Тупую Жопу. Отнеси меня к источнику чистой воды, и я снова превращу тебя в огриллона – такого, у кого не оторван с мясом боевой коготь. Понял? Не дергайся, и у тебя останется шанс оттрахать своего папашу.

Орбек, однако, не в настроении мириться; может, не стоило лишний раз поминать его отца? Он воет от ярости и боли, отпускает мою рубаху, намереваясь врезать мне освободившейся рукой. Вот только, когда пальцы его разжимаются, на весу меня удерживает только моя же хватка на его боевом когте; мой вес до последнего грамма приходится на единственный сустав, выворачивая его наружу и вбок. Связки рвутся с глухи влажным хрустом. Орбек давится изумленным бульканьем.

Я креплюсь и удерживаюсь на вывернутом из сустава боевом когте добрых полсекунды – черт , крепок дуб! – н все же мой вес валит его с ног, и мы оба падаем на пол. Орбек сверху, но у меня достаточно места для маневра, чтобы вывернуть ему руку, точно крылышко цыпленка. Потом я протягиваю свободную руку, из-за плеча хватаюсь за его запястье и перехватываю собственное, так что предплечье мое упирается ему в локоть, отгибая плечо вверх и назад. Плечо образовавшегося рычага позволяет мне повалить Орбека на бок, так что он не может достать меня уцелевшим когтем. Потом я напрягаю руки – несильно, но огриллон хрюкает от боли, потому что мне не хватает десяти фунтов усилия, чтобы порвать ему на хрен все плечевые связки.

Физиономия его тычется мне в левое плечо. Если бы у него хватило соображения подумать о том, как изувечить меня, вместо того чтобы думать, как я могу изувечить его, он легко вырвал бы мне бивнями полруки. Я запрокидываю голову, демонстрируя улыбку.

– Ты подумай хорошенько, Орбек, – доброжелательно советую я. – Пока что я вывихнул тебе коготь. Заживет. Секунд через десять я выверну тебе плечо. После этого замах у тебя будет уже не тот. Останешься калекой на всю жизнь. Если и это не поможет, я тебя прикончу и начну заново на ком-то поумнее. Не хочешь поторговаться?

Прихлебатели его уже подтянулись, расталкивая остальных, – двое сметают с дороги Делианна, но Орбек наверху, а спина у него широкая. Один заносит ногу для пинка, и я ухмыляюсь ему.

– На что спорим, что я выдержу пинок, убью его, а потом убью тебя, прежде чем ты треснешь меня второй раз? Давай, раз такой крутой. Рискни.

Огриллон решает подождать. Просто сердце радуется, сколько благ мне до сих пор приносит репутация.

– Ну, Орбек, помощи тебе не дождаться… так что скажешь?

От боли на лбу огриллона выступает пот. Несколько секунд Орбек невнятно рычит, потом наклоняет голову к самому моему уху и шепчет:

– Сдаюсь, только перед корешами не позорь!

Я применяю к нему крайне мучительный на вид приемчик, и он вполне убедительно ревет от боли.

– Подумай, – громко говорю я. – Десять секунд. Потом я тебя убью.

Он снова наклоняется ко мне.

– Что, попросить нельзя было?

– Так лучше, – шепчу я в ответ. – Если меня убьют, твоя шкура вне опасности.

Он рычит, извивается и бьется в конвульсиях, точно заправский рестлер.

– Ну ладно, – шепчет он и цепляет меня бивнем под мышку – так, на секундочку. – Но помни. Ты победил? Помни, что я тебе мог навалять. Может, я бы сдох, но и тебе несладко бы пришлось. Так что имей уважение , блин.

Точь-в-точь я в его годы…

– Договорились.

Я перехватываю его запястье так, что могу высвободить руку и взять его шею в захват дзюдо. Запястье мое пережимает ему дыхательное горло, голова Орбека запрокидывается, глаза вылезают на лоб, и он выжимает из себя «Ладно… ладно… не убивай…» так сдавленно и хрипло, словно я взаправду пытался его удавить.

На пару нам удается изобразить все так, что я продолжаю удерживать великана, покуда мы оба поднимаемся с пола, и на пару же – убедить его оглоедов в том, вовсе не очевидном, факте, что я могу прикончить Орбека прежде, чем меня оттащат. В конце концов оказывается, что я свисаю с его плеча, одной рукой взяв в захват шею, а другой придерживая вывернутую руку в полузаломе за вывихнутый коготь.

– Кейн… – снова бормочет Делианн, взглядом спрашивая, не присоединиться ли ему.

– Оставайся тут, – жизнерадостно отвечаю я. – Я только водички глотнуть. Мы с осликом скоро вернемся.

Орбек шагает в сторону кучки «змей», и я подмигиваю Делианну через плечо. Не уверен, что он замечает; чародей растирает виски, словно у него мигрень.

Вода вытекает из трещины в стене и скапливается в небольшом круглом бассейне, от которого расходятся три извилистые канавки. Пол в Яме расположен слегка наклонно, источник – самое высокое место. Всем будет видно.

Почти как в прямом эфире.

Зэки расступаются на пути Орбека, оставляя перед ним узкую полоску голого пола.

– Кто у них главный? – шепчу я ему на ухо.

– Парень с зеленой тряпкой на башке, – сипит он сквозь гримасу чревовещателя. – Зовется Аспид.

На дороге нашей встает одно из меньших светил в созвездии Змеи.

– Эй, Орбек, ты в порядке? – интересуется он, верно, полагая, что это забавно. – Коготок не болит? Здорово он тебе ручки-то заломал, а?

Я холодно гляжу на него поверх великанского плеча.

– Хочешь попробовать?

«Змей» хихикает.

– А ты куда собрался, калека?

– Пить хочу. К воде собрался.

«Змей» тычет Орбеку под ноги.

– Вот тебе и вода.

– Шутишь? Воняет, как жопа твоей мамаши.

Заключенные ржут, «змей» слегка алеет лицом.

– Для калеки у тебя язык больно длинный, старина, – глумливо бросает он. – Интересно, если его намотать мне на хер, ты им сможешь болтать?

– Эй, малыш, я всего лишь хочу выпить. Чистой воды. С этим тут сложности?

Ну вот, дождались: в свару вступают Аспид с присными, вон – тащатся, лыбятся. Поверить не могут, что у меня дури хватило сунуться к ним в лапы.

– Нет-нет, – великодушно замечает «змей». – Сложностей никаких. Но у нас тут правила такие, старина. На все своя цена. Вот сейчас у нас такой обменный курс: за глоток воды ты мне отсосать должен. Ничего личного. Закон такой, въезжаешь?