– Да-да-да, конечно. Черт… – устало пробормотал он. Вера обожала сборища, обожала встречаться с преданными фанами родителей – а особенно любила пропускать занятия в академии администраторов. – Она с тобой?

Вера с солнечной улыбкой наклонилась к камере.

– Привет, пап.

– Привет, милая. Слушай, мне очень жаль, но планы придется поменять.

Разочарование в небесно-голубых глазах резало Хэри больней тупого ножа.

– Но мы собирались на Фэнкон…

– Поменять планы? – перебила Шенна. – О чем ты?

– Разворачивай машину. Ты нужна мне здесь. Сейчас.

– Хэри, это так важно? У меня в два часа собрание…

– Да, черт, это важней важного! На кону живые люди. Когда ты сможешь вернуться?

Шенна нахмурилась.

– Так плохо?

– Ты даже представить себе не можешь, – с чувством ответил Хэри.

Она отвела взгляд от экрана, проверяя положение машины по системе глобального позиционирования.

– Четверть часа.

– Но… – возмутилась Вера. Губки ее уже начали подрагивать. – Но Фэнкон…

– Да, и… да, слушай, – Хэри растер лицо сухими ладонями, пытаясь отогнать нарастающий тошнотворный ужас. – Веру не бери. Оставь ее дома, а сама захвати костюм Пэллес, ладно?

Он отказал себе в праве обидеться на вспыхнувшие в глазах Шенны искры радостного предвкушения.

– Это.. такая проблема? – медленно проговорила она, как бы стараясь не выдать нетерпения.

Вера вдруг просветлела.

– Мама возвращается в реку?

– Ага, – ответил Хэри.

– Ура! Я думала, – счастливо прощебетала Вера, – что нам придется еще почти целый месяц ждать, пока мы снова будем вместе. А месяц – это так долго!

– Тогда ничего, что вы на конвент не попадете? – заставил себя спросить Хэри.

– Угу. – Она весело кивнула. – Вместо этого у меня в мыслях будет течь река. А вы с мамой не будете все время ссориться.

Шенна скорчила извиняющуюся гримаску. Хэри отмахнулся.

– Встретимся в Кунсткамере, – бросил он. – У Тан’элКота. – Нахмурился, будто требовал не просить объяснений.

Шенна кивнула. Огонь предвкушения пригасила осторожность.

– Уже лечу. Дай мне еще пятнадцать минут, чтобы забросить Веру домой и забрать костюм. И выпиши разрешение.

– Мгм. Пока.

Он прервал связь и запросил центр управления полетами Сан-Франциско. Чтобы изменить маршрут Шенны, у него ушло не больше пары секунд: как директор Студии он имел право выдавать и менять маршрутные карты всем своим работникам.

Еще пара секунд у него ушла на то, чтобы задумчиво перезагрузить ядро памяти настольного терминала.

– Опаньки, – невыразительно выдавил он, одним нажатием клавиши стирая все следы только что прозвучавших бесед. – Ненавижу, когда такое случается.

Поднявшись, он потянулся, разгоняя застоявшуюся за время долгой неподвижности кровь.

«Надо же, – мелькнуло у него в голове, – спина совсем не болит…»

По дороге Хэри задержался у стола своего помощника.

– Гейл, – бросил он, – у меня что-то с терминалом не в порядке. Кажется, я потерял часть данных. Не посмотришь?

Гейл Келлер сморгнул. Круглое личико и близко посаженные глазки над длинным носом придавали ему сходство с близоруким мышом. Келлер был помощником еще Артуро Коллберга. Хэри годами презирал этого человечка, и шесть лет тесного общения еще усугубили это чувство. Он был почти уверен, что Келлер вдобавок к чекам со Студии получает доплату за то, что держит социальную полицию в курсе всех начинаний Хэри, а уж что Келлер регулярно подает конфиденциальные отчеты в Совет попечителей Студии, и вовсе не было тайной. Едва заняв кресло директора, Хэри попытался было избавиться от Келлера, но тут ему позвонил лично Вестфильд Тернер и настоятельно напомнил, «как тяжело бывает найти опытного помощника». С клинически безличной точки зрения, как считал Хэри Майклсон, Келлер был лживым, лицемерным говнюком.

– Администратор? – недоуменно вежливо отозвался тот. – Может быть, вызвать техника?

– Да ну, Гейл. – Хэри выдавил, как смог, дружелюбную улыбку. – Ты двадцать лет работал с этими системами. Где я найду техника, который лучше тебя в них разбирается? Просто глянь. Если не справишься – вызовешь специалиста.

Вздохнув с едва приметным раздражением, Келлер выполз из-за стола и пролез в кабинет Хэри. Стоило ему сделать шаг, как Хэри занял место за его клавиатурой.

– Смотри, я сделал примерно вот так…

– Не трогайте! – Келлер застыл в дверях. – То есть, администратор…

– Опаньки, – отозвался Хэри. – Кажется, теперь я знаю, чего не стоило делать.

– Дайте я…

– Нет проблем, – Хэри поднял руки. – Всего и делов…

Еще пара клавиш загрузила в память вчерашнюю резервную копию. Современные лазерно-гелевые блоки памяти были лишены недостатков магнитной записи, которую сменили. Данные в ядре были стопроцентно стабильны… но не вечны. Перезагрузка ядра физически стирала данные в желевидной среде. После того как ядро переписано скрещенными лучами ультрафиолетовых лазеров, восстановить записи разговоров Хэри, которые Келлер, несомненно, вел, не смогла бы никакая программа по восстановлению информации.

Келлер подозрительно уставился на своего начальника поросячьими глазками.

– Вы это нарочно сделали, – сдавленно прошептал он.

Хэри пожал плечами.

– Все никак не свыкнусь с этими новыми программами.

– Не верю. Ни на грош не верю. Не знаю, что вы затеяли, но у меня есть долг перед Советом…

– Ну, я виноват. Извини, – легкомысленно промолвил Хэри, подступая к низкорослому помощнику так близко, что взгляды их не могли не встретиться. – Облажался. Когда будешь сочинять отчет, не забудь напомнить Совету: единственное, что у меня действительно хорошо получалось, так это убивать людей голыми руками.

Он вглядывался в глазенки Келлеру, пока там не затеплился, разрушая самоуверенность, обычный страх.

И, пока Келлер пытался сообразить, как ответить, Хэри ушел.

Ровер терпеливо поблескивал хромом у распахнутых дверей личного лифта Хэри. От лифта до суфлерки пешим ходом было пять минут. Инвалидное кресло держалось в двух шагах за левым плечом.

У двери Хэри остановился. По сторонам ее, словно атланты, подпирали стену двое спецов из СБ, держа наизготовку силовые ружья.

– Я, – проговорил Хэри, отдышавшись, – директор Студии, администратор Хэри Капур Майклсон.

– ПРИНЯТО, – хором отозвались спецы.

Всякий раз, когда Хэри подходил к спецам вплотную, у него начинала зудеть шея. Слишком хорошо помнилось, как один из этих киборгизированных ублюдков выстрелил ему в голову. При каждом взгляде ему казалось, словно струя гелевых пуль снова вот-вот ударит ему в череп. Киб-ярма на шеях подавляли высшие познавательные функции, делая спецов неподкупными, механически верными долгу и совершенно неспособными на бунт.

– Никого, кроме меня, не впускать и не выпускать из помещения без моего явно высказанного разрешения.

– ТАК ТОЧНО.

И все равно, проходя между ними, он вздрогнул.

Двое техников в суфлерке уставились на директора, точно перепуганные щенки, ожидая наказания, и разом поднялись на ноги в почтительном молчании.

Хэри кивнул им, раздумчиво глядя сквозь стекло в зал Кавеа, на добрую пустующих тысячу мест первой очереди, от которых у него кишки узлом завязывало. Черт, при Кейне Кавеа десять лет была распродана на каждое Приключение – а сейчас десять актеров разом не могли привлечь в Студию Сан-Франциско больше четырех тысяч зрителей. Один бог знает, сколько частных лож на верхних рядах пустует.

Он встряхнул головой. Сейчас не это важно.

Пробежав взглядом по рядам мониторов, он быстро нашел точку зрения Росси. Шоу продолжалось: теперь всякий раз, когда актер смотрел на чей-то труп, над телом вставали призраки прошлого. Прозрачные матери качали еле зримых младенцев, размытая детвора бегала, смеялась, швыряясь яблочными огрызками, сплетенные из дыма и паутины юноши пели печальные серенады, слагали стихи, уединялись с возлюбленными среди выжженных мертвых деревьев.