«Жаль!» — отозвался Герсен.
«Все равно, вы здорово натянули нос Бель-Руку; с вами держи ухо востро! Но что мы тут языки чешем? Китчеты уже загорают под луной!»
«Вместе с каждой толстозадой старухой Рубца, не иначе», — прибавил один из приятелей Дельфина.
«Нет, вы только посмотрите! — протянув руку, с издевательским изумлением воскликнул Дельфин. — Недотрогам-метленам тоже захотелось лунного загара! Надулись и выпрямились, словно их мучает запор! А водитель шарабана — знаете, кто? Мошенник Нобиус, он кого угодно оставит в дураках, даже вас!»
Ответив улыбкой на комплимент, Герсен спросил: «Метленов Нобиус тоже оставит в дураках?»
Дельфин ответил многозначительным шутливым жестом: «Он без ума от нежной китчеты по имени Фаррера. Ее охраняют три огромные хуницы. Нобиус поклялся, что сегодня ночью он овладеет Фаррерой. Как он это сделает, управляя шарабаном метленов, никому невдомек. Увидим! Нам пора! Мирассу уже взошла. Китчеты разбежались по дюнам и видят сладостные сны наяву! Хей-хей! Поехали! Да сопутствует нам удача Камбусса!»[49]
Пескоход умчался, подпрыгивая и переваливаясь на мягких надувных колесах. Герсен смотрел вслед шарабану метленов, уже превратившемуся в размытое темное пятнышко на фоне далеких песков.
Раздраженный и подавленный одолевавшими его противоречивыми побуждениями, Герсен неподвижно стоял, пока тень экскурсионного пескохода не исчезла за горизонтом. Дела метленов его никак не касались, конечно — с тем исключением, что его беспокоили безопасность и достоинство некой Джердианы Чансет, по отношению к которой он испытывал целый спектр разнообразных чувств, и не только покровительственного характера.
Что он мог сделать, однако? Тихо выругавшись, Герсен поднялся в звездолет, открыл изнутри боковой люк, выдвинул подъемные блоки и опустил на песок реактивную разведочную платформу. Нахлобучив на голову шлем и подключив к лицевому стеклу прибор ночного видения, он сложил на бортовую решетку кое-какое оружие, задраил люки звездолета, влез на платформу и поднял ее в небо.
Мирассу всплывала все выше над горизонтом: огромный серебристо-белый диск, излучавший мягкий и спокойный свет, вызывавший, тем не менее, лихорадочно-страстное возбуждение. Озаренный луной Рубец превратился в фантастическую страну, где немыслимое становилось не только поддающимся представлению, но и вполне целесообразным. Герсена, мозг которого, как всегда, функционировал как минимум на двух уровнях сознания, забавлял тот факт, что он, по-видимому, был подвержен влиянию Мирассу не меньше, чем юный Дельфин... Слегка отклонившись к югу от трассы шарабана, он поравнялся с ним, продолжая лететь на высоте примерно трехсот метров. Надвинув на глаза прозрачное забрало шлема, он включил прибор ночного видения и передвинул ползунок увеличителя: теперь казалось, что шарабан и его пассажиры находились на расстоянии нескольких метров. Озаренные лунным светом, роскошные костюмы и бледные лица метленов превратились в призрачное видение труппы арлекинов и пьеро, решившихся на какую-то рискованную авантюру. Герсен наблюдал за ними, как завороженный, с долей насмешки, но и с не меньшей долей зависти. Всего в открытом кузове экскурсионного пескохода сидели десять метленов. Три молодых человека занимали кормовые сиденья. Четыре девушки, пара женщин постарше и неизбежный Альдо расселись вдоль бортов. Джердиана, теперь казавшаяся хрупкой и болезненно бледной, сидела впереди, поодаль от других и почти отвернувшись от них. Герсен ощутил опьяняющий прилив возбуждения и готовности пуститься в свою собственную ночную авантюру — возможно, это объяснялось воздействием Мирассу.
На высокой передней скамье водителя небрежно развалился Нобиус; время от времени он оборачивался, чтобы с благосклонным презрением взглянуть на пассажиров. Каждый раз, когда это замечали две дамы постарше, их возмущало наглое любопытство водителя-дарша, и они приказывали ему надменными жестами сосредоточиться на выполнении непосредственных обязанностей. Нобиус, со своей стороны, полностью игнорировал их повелительные жесты, что придавало всей экспедиции абсурдно-шутовской характер.
Шарабан скользил по шелковистому песку. Впереди и немного в стороне возвышался Шайес: гигантская древняя вулканическая пробка, окруженная юбками уступов и хаосом скальных обнажений. Одна из старших дам-метленок, судя по ее жестикуляции, приказала Нобиусу не приближаться к Шайесу. Нобиус подобострастно поклонился и взялся за приборы управления для того, чтобы изменить курс, но уже через несколько минут, когда внимание дамы отвлеклось, снова повернул шарабан к скалам. Разглядывая окрестности Шайеса, Герсен заметил мелькание белых даршских халатов: в эту ночь многие опьянели под лучами Мирассу.
Дамы-метленки опять заметили приближение громады Шайеса и тут же гневно потребовали, чтобы Нобиус отъехал подальше от останца — Нобиус снова вежливо выполнил их приказ, но уже через несколько секунд, хитро маневрируя под предлогом объезда препятствий, снова направил экскурсионную машину по прежнему курсу. Судя по всему, он стремился подъехать к каменистому пригорку высотой метров шесть или семь, отстоявшему шагов на десять от основной массы круто поднимавшихся уступов. На вершине пригорка стояла китчета, молчаливо и задумчиво смотревшая на юг, в бескрайние пески.
Нобиус внезапно круто повернул; шарабан поехал быстрее и углубился в засыпанную песком седловину между отдельным пригорком и подножием Шайеса. Дамы-метленки яростно возражали, размахивая руками; Нобиус сначала делал вид, что ничего не замечает, после чего вдруг сделал вид, что услышал протесты пассажирок. Остановив шарабан под самым пригорком, он повернулся на сиденье якобы для того, чтобы лучше расслышать указания.
Оживленно жестикулируя, дамы произнесли несколько резких фраз; Нобиус выслушал их, отвечая вежливыми кивками. Повернувшись к приборам управления, он притворился, что машина его не слушается — шарабан рванулся вперед, проехал несколько метров и снова остановился, как вкопанный. Нобиус прилежно наклонился над переключателями и рычагами. На корме шарабана три молодых метлена привстали с сидений, пытаясь понять, что происходит. Из теней под пригорком одновременно выступили три массивные фигуры в черных бурках с головы до ног. Бросившись вперед, они схватили трех юношей-метленов, стоявших на корме — каждая по одному — и утащили их, извивающихся и молотящих руками и ногами, в непроглядный мрак.
Нобиус пригнулся и замер в напряженной позе. Из теней под пригорком появилась четвертая фигура, еще больше и тяжелее первых трех. Она вспрыгнула на палубу шарабана, схватила Альдо и, несмотря на его отчаянные крики, унесла прочь.
В тот же момент Нобиус спрыгнул на песок и прытко взбежал на вершину пригорка. Схватив китчету, он спустился с ней с противоположной стороны пригорка куда-то в дюны.
Парализованные неожиданностью, дамы-метленки ошалело оглядывались по сторонам, продолжая сидеть. В тенях и на ближайших уступах Шайеса началось бурное движение: к шарабану спустился вихрь белых халатов, заполонивших палубу. Прибывшие первыми схватили девушек; опоздавшие, с меньшим энтузиазмом, завладели дамами-компаньонками — и все поспешно разбежались со своей добычей по известным им одним убежищам.
Человек, схвативший Джердиану, нес ее в пустыню, не обращая внимания на ее вопли и тумаки. В ста метрах от шарабана, оказавшись среди дюн, он остановился и опустил ее на песок. Рядом приземлилась реактивная платформа. С нее спустился Герсен. Узнав его, Джердиана издала возглас изумления, радости и облегчения.
Дарш угрожающе повернулся к Герсену: «Ступай прочь! Я собираюсь развлечься с китчетой».
Не говоря ни слова, Герсен направил карманный лучемет вниз и превратил песок под ногами дарша в лужу дымящегося расплавленного камня. Дарш испуганно отпрянул, разразившись яростным потоком ругательств. Герсен поднял Джердиану на ноги и помог ей взобраться на свою платформу — уже через несколько мгновений они были в воздухе, а безутешный дарш остался один на дюне, растерянно глядя им вслед.