«Разумеется, я хотел бы произвести личный осмотр, — сказал Герсен. — Позвольте, однако, спросить — чисто из любопытства. Вот здесь указана сумма в десять миллиардом СЕРСов. Это, случайно, не опечатка?»

«Никаких опечаток в списке нет. На станции Менял, сударь, за этим бдительно следят, мы не смеем ошибаться».

«Кто предлагает выкупить эту молодую особу? От чьего имени вы действуете в данном случае?»

Служащий ощетинился: «Как вам должно быть известно, если мы не получаем особое разрешение на раскрытие информации о спонсорах, она должна храниться в тайне».

«Понятно. Как насчет пары детей Одмара, Кромарти, Дарбассина, Флоя, Хелариопы и прочих, за кого просят по сто миллионов? Кто их спонсор?»

«Мы не получили разрешение на раскрытие этой информации».

Герсен кивнул: «Что ж, в таком случае пора произвести осмотр».

«Одну минуту, сударь. В том, что относится к гостье по имени Эперже-Токай, мы не можем позволить осмотр исключительно из любопытства. Перед тем, как вам будет разрешено осмотреть это имеющееся в наличии лицо, вы должны внести задаток в размере десяти тысяч СЕРСов, который, в случае погашения задолженности, будет зачтен в счет выкупа».

«Я не заинтересован в ней в такой степени», — заявил Герсен.

«Как вам будет угодно». Регистратор подозвал проводника. Следуя за ним, Герсен пересек зал ожидания и прошел по коридору, выходившему на внутренний двор. Здесь проводник остановился: «Каких именно лиц вы хотели бы осмотреть?»

Герсен изучил внешность стоявшего перед ним человека. Судя по интонациям и произношению, он родился и вырос на Земле — хотя, вероятно, сходный акцент был у жителей какой-нибудь планеты Запределья. Ему было примерно столько же лет, что и Герсену — возможно, несколько меньше; плечи его уныло сутулились, а достаточно приветливое, хотя и грубоватое лицо было выкрашено бледно-желтым пигментом. Кепка с эмблемой Менял увенчивала роскошную копну волнистых русых волос, перевязанных так, чтобы они окружали голову на уровне ушей и висели сзади наподобие птичьего хвоста.

«Вам известно, что я — независимый скупщик», — задумчиво сказал Герсен.

«Да, сударь».

«Я мог бы вложить часть своих СЕРСов в полезное дело — вы, конечно, понимаете, что я имею в виду».

Проводник не был уверен в своем понимании, но многозначительно кивнул.

«Вы могли бы оказать мне неоценимую помощь, — продолжал Герсен. — Я уверен, что вы знаете больше об индивидуальных «лицах, имеющихся в наличии» — больше, чем обычно сообщают рядовому клиенту. Если благодаря вам я извлеку дополнительную прибыль, было бы только справедливо, если я поделюсь с вами частью этой прибыли».

Проводник был явно заинтригован направлением, в котором развивались мысли Герсена: «Мне ваше предложение представляется вполне разумным — с тем условием, конечно, что будут соблюдаться правила корпорации. У нас строгие правила, и за их нарушение полагается не менее строгое наказание».

«О каком-либо вопиющем нарушении правил не может быть и речи, — успокоил его Герсен, вынимая пару сотенных купюр. — Вы получите больше, в зависимости от того, какую информацию сможете предоставить».

«Я могу говорить часами — самые странные вещи происходят на станции Менял. Но перейдем к делу. Если я правильно вас понимаю, вы хотели бы осмотреть «имеющихся в наличии» персон?»

«Верно».

«Хорошо. Вот в этом направлении находятся изоляторы класса E для гостей, друзья и близкие которых не смогли вовремя погасить их задолженности. Эти люди — если выражаться откровенно — ожидают продажи в рабство тому, кто предложит достаточно высокую цену. Условия содержания гостей зависят от суммы их задолженности. Лучше всех устроились гости, занимающие помещения в так называемых «Имперских садах» на вершине холма. Гости обязаны находиться в своих помещениях в часы утреннего досмотра, но после полудня им позволяют развлекаться по своему усмотрению, а по вечерам они могут общаться друг с другом. Некоторые из гостей считают, что это способствует повышению их тонуса, и даже испытывают нечто вроде благодарности к своим спонсорам».

В сопровождении проводника, теперь болтавшего без остановки, Герсен осмотрел несчастных узников, томившихся в изоляторах класса E, после чего перешел к изоляторам классов D и C. Перед каждым изолятором висела табличка с указанием имени и статуса заключенного, а также требуемой суммы «погашения задолженности». Проводник, которого звали Арманд Кошиль, указывал на возможности выкупа по сниженным ценам, причем некоторые из предлагаемых им сделок носили характер весьма сомнительных спекуляций: «Невероятный шанс! Взгляните на него! Старший сын Тайвальда Фитцбиттика, богатейшего разработчика карьеров на Балагуре. Что для него значат сорок тысяч СЕРСов? Ничего! Он выложит сто тысяч и не поморщится. Если бы у меня были такие деньги, я купил бы парня, не оглядываясь. Прибыль, можно сказать, гарантирована!»

«Почему же сам Тайвальд Фитцбиттик не выкупил сына за сорок тысяч?»

Кошиль развел руками в замешательстве: «Он занятый человек — возможно, он никак не может отвлечься от управления своими предприятиями. Но рано или поздно, помяните мое слово, он будет здесь, и деньги потекут рекой!»

«Возможно, возможно».

Кошиль указал еще на нескольких «гостей», находившихся примерно в таком же положении, и выразил удивление тем, что Герсен не проявлял особого интереса и не делал никаких заявок: «Поверьте мне, излишние колебания и сомнения нередко приводят к разочарованию. Например — вот, именно здесь, в этом изоляторе, мы содержали привлекательную девушку, отец которой просрочил погашение задолженности. Спонсор предложил скидку, снизив цену до девяти тысяч СЕРСов, и только вчера независимый скупщик — насколько я понял, сарданиполитанец — оформил ее передачу ему на поруки. И — вы не поверите! — почти в тот же момент, когда были подписаны все бумаги, прибыл отец девушки. Надо полагать, он был разочарован, так как покупатель заявил, что удовлетворен сделкой. Последовала пренеприятнейшая сцена».

Герсен согласился с тем, что медлительность иногда приводит к неудобствам.

«Если вы спросите меня, — продолжал разглагольствовать Кошиль, — на Ойкуменической конференции должен быть утвержден бюджет, позволяющий погашать все просроченные задолженности. Почему нет? Большинство наших гостей — жители Ойкумены. Такая организация оплаты способствовала бы повышению качества обслуживания, а гости могли бы гораздо чаще избегать неприятностей и лишений».

Герсен предположил, что выкуп заложников за счет ойкуменического фонда можно было бы рассматривать как общественную поддержку деятельности похитителей, и Кошиль признал существование такой возможности: «С другой стороны, некоторые аспекты сложившейся ситуации вызывают у меня замешательство».

«Неужели?»

«Именно так. Приходилось ли вам иметь дело с «Трансгалактической службой страхования и обеспечения гарантий»? У них есть представительства во многих крупных городах».

«Кажется, я слышал это название».

«Они специализируются в области страхования от похищений. Насколько мне известно, на их долю приходятся от 60 до 70 процентов рынка такого страхования — по той простой причине, что их страховка дешевле, чем у конкурентов. А почему их страховка дешевле? Потому что их клиентов редко похищают, тогда как клиенты их конкурентов неизбежно попадают сюда, на станцию Менял. Я часто спрашиваю себя: принадлежит ли станция Менял «Трансгалактической службе»? Или, может быть, «Трансгалактическая служба» принадлежит Менялам? Конечно, говорить о таких наблюдениях вслух, наверное, не следует».

«Возможно, хотя ваше наблюдение весьма любопытно... Почему нет? Два предприятия взаимовыгодны — рука руку моет, как говорится».

«Вот именно. Да уж, странные вещи делаются на станции Менял, много странных вещей...»

Они подошли к изолятору класса B, где содержали детей Одмара. «Вот замечательная парочка! — хвалил товар Арманд Кошиль. — Уровень задолженности, конечно, установлен слишком высоко — за этих двоих дали бы, вероятно, двадцать или тридцать тысяч, в зависимости от вкусовых предпочтений, так сказать. Срок их выкупа основной заинтересованной стороной уже истек, они «имеются в наличии» — но, разумеется, для того, чтобы согласиться уплатить такую огромную сумму, нужно быть не в своем уме».