Когда он вернулся обратно с дорожной сумкой в руках, я уже окончательно пришла в себя, а от испуга не осталось и следа. Нога немного болела и ныла. Наверное, все могло быть куда хуже, и я отделалась относительно легко.

— Вы меня порядком напугали… — мы ехали какое-то время в гробовом молчании.

— Я тоже испугалась, — честно призналась я. — Но хорошо, что все обошлось.

— Я завтра уезжаю, — он мельком взглянул в мою сторону. — Я почти месяц провел здесь, а теперь меня ждут дела дома. Вернусь примерно через три недели. Привезу сына. Связь будем держать по телефону. Отчёты шлите по почте. Если будут какие-то спорные вопросы, звоните.

— Да… — я растерялась, потому как привыкла, что мужчина всегда был рядом и сам следил за стройкой. Теперь эта миссия резко была возложена на мои плечи. Но я обязательно справлюсь.

Ксандер включил музыку, мы ехали до города в том же напряженном молчании. Я смотрела в окно, как снег заметал улицы, и мечтала о завтрашней встрече с Алексом. Машина остановилась возле моего дома, и Игошин заглушил двигатель. Как-то странно на меня посмотрел, обычно так смотрят, когда назревает серьёзный разговор. Уж не поэтому ли он молчал всю дорогу?

— Катя, я понимаю, что для вас эти слова прозвучат как гром среди ясного неба. Но я встретил вас и осознал, что давно уже не испытывал ни к кому таких чувств и какого-то тепла… будто родного человека встретил.

— Не нужно, — я посмотрела на мужчину умоляющим взглядом. — Я вижу ваше отношение ко мне и мне вдвойне больно, что я не смогу ответить вам взаимностью. Ни сейчас, ни позже. Ну не такой я человек…

Он грустно ухмыльнулся, посмотрел на меня таким взглядом, будто меня к казни какой приговорили.

— Я просто хотел, чтобы вы знали, что можете рассчитывать на меня, — сказал он и открыл дверь. — Сидите, я помогу вам выйти, — выскочил из машины, подошёл к пассажирской двери и распахнул ее, подхватил меня вместе с сумкой на руки. — Можете мне даже пощёчину дать, но я мечтал об этом с самой первой встречи. Обещаю, больше такого никогда не повторится, — сказал тихо и прижался к моим губам своими губами.

Поцелуй длился от силы несколько секунд, и он больше походил на… не знаю даже, на что. На прощание, прощение? Но в сравнении с тем натиском, с каким Лёша вторгался на мою территорию — этот был как лёгкое дуновение ветерка.

— Простите… — в его голосе появилась едва заметная хрипотца.

Он смотрел на меня своими большими тёмными и честными глазами, а мое сердце почему-то сжалось от боли.

— Прошу вас больше так не делать, — сильный порыв ветра унес мои слова, я опустила голову, чтобы закрыть глаза от его пронизывающего взгляда. — Отпустите, я сама дойду. У меня уже ничего не болит. Я…

— Да-да, конечно, — он торопливо подошёл к дверям моего дома, я достала ключ и приложила его к щитку. В подъезде мужчина опустил меня на ноги. — Кругом наледь, я не хотел, чтобы вы, не дай Бог, снова упали.

— Спасибо. Я буду держать вас в курсе работ, — и, не говоря больше ни слова, поковыляла наверх, слегка прихрамывая.

Нога болела, но в сравнении с тем осадком, что был внутри, словно вязкая чёрная жижа, эта боль казалось ничтожной. Дома я поставила телефон на зарядку, написала сообщение Лёше и легла в постель. Думала, что быстро усну, а заснула, наверное, только под утро, думая обо всем сразу и в итоге ни о чем путном.

Тимур нашёл мне все, что я просил узнать о Катином заказчике, правда, последние дни мне было совершенно не до него и всей этой информации. В частности, интересовала его деятельность и бизнес за границей. Буквально сегодня утром мне срочно понадобилось улететь по делам в Питер на важные переговоры. Катю я предупредил уже по факту. Написал сообщение о том, что улетаю до завтра, когда приехал в аэропорт. Уже сидя в самолёте, я достал папку на Игошина и снова взглянул на его фотографию, примечая все тот же взгляд. Его глаза чем-то походили на Сашины. Такие же тёмные, как у меня и немного печальные. Хотя брат был очень весёлым и озорным мальчуганом. Рассматривая фотоснимок, я вспомнил, что у матери сегодня день рождения. Бегло пробежавшись по строчкам, я закрыл папку, не обнаружив ничего нового и интересного. Мужчина давно не жил в России, кроме Кати, общих друзей и знакомых у нас не имелось, как и других точек соприкосновения. Бизнес посредственный, имущество и несколько автомобилей, сын и бывшая жена.

Катя три раза в неделю ездила на объект. И последние два раза уже в сопровождении Тимура. Не знаю, чего я опасался, наверное, почуял соперника, покрывал свою территорию и защищал от посягательств. Однако ущемлять Катю и требовать от неё, чтобы она бросила работу — верх глупости, равносильно ее просьбам, чтобы я не появлялся больше в офисе. Но будь моя воля, я бы запер ее в высокой башне и больше никогда оттуда не выпускал. Девушка разбудила внутри меня спящий вулкан, и теперь я был одержим ею и беспамятно влюблен.

Одна картинка, пусть и воображаемая, как она улыбается Ксандеру, смотрит на него таким же восторженным и горящим взглядом, как и на меня, приводила в бешенство. Нечто тяжёлое, темного цвета поднималось откуда-то из самых глубин, и мне хотелось крушить все вокруг от этого уничтожающего чувства.

Не знаю, как досидел эти скучные переговоры, одно знал наверняка — мне срочно необходимо увидеть Катю, чтобы прийти в себя, осознать, что она принадлежала только мне и никому другому. Мне была ненавистна сама мысль, что теперь я зависел от какой-то девушки, и, тем не менее, даже не пытался сбросить с себя этих мнимых оков. Как наркоман, подсел на наркотик и мечтал получить свою дозу, вонзить иглу под вену и ощутить, как тепло растекается по телу от ее прикосновений и ласкового голоса.

Вернуться получилось все-таки раньше. Не иначе как сама судьба. Партнёры перенесли переговоры в ресторан и в неформальной обстановке мы подписали все необходимые документы. Полтора часа лёта и вот уже поздним вечером я был в Москве. Заехал домой, чтобы освежиться и переодеться, забросил папку с бумагами на заднее сидение и прямиком направился к дому Кати, чтобы сделать приятный сюрприз. Но сюрприз ждал меня. И не сказать, чтобы он мне понравился. Машину ее заказчика и его номер я знал наизусть. Тимур мне многое на него накопал, я знал имена его домашних питомцев, не говоря уже о такой мелочи. Книгоед. нет

Выключив фары, я заглушил двигатель, всматриваясь в темноту. Поднял голову вверх — свет в Катиной квартире не горел. Внутри все будто рухнуло с огромной высоты в бездонную пропасть. И я летел в нее, ощущая, как ревность за спиной расправляла свои черные крылья. Да, она самая, жгучая, отравляющая, заставляющая кипеть от злости. Не понимаю, почему ещё сидел в машине и строил из себя джентльмена. Стоило уже давно выскочить на улицу и показать этому недоумку, что у Кати был я. Я и никто другой! Другой… Я споткнулся на этой мысли, когда увидел, как открылась водительская дверь, и Игошин едва ли не бегом оббежал машину спереди и открыл пассажирскую дверь, взял Катю на руки… Не помог выйти, не подал руку, а взял МОЮ Катю на руки и, казалось, она нисколько не была против. Даже улыбалась ему и что-то говорила. Счастливые и радостные, они стояли в нескольких метрах от меня, а я в это мгновение ощущал, как земля разверзлась под ногами. Эта смущенная улыбка, которой она улыбалась только мне, и взгляд стеснительный… будто соблазняла его. Он что-то ей говорил, а потом впился губами в ее рот.

Меня, наверное, в этот момент окончательно сбросило с небес на землю, и я понял, как все-таки больно разбиваться вдребезги, вот так, чтобы не собраться больше в единое целое никогда. Поцелуй длился совсем недолго, Катя начала отворачиваться и опять смущённо улыбаться. Не вырываться, не кричать, не звать на помощь, а просто отвернулась, зарывшись лицом в его грудь. А после… после он внес ее на руках в дом, а я невидящим взглядом уставился перед собой. Хотел разбить ублюдку машину, вытрясти из этой лживой дряни всю душу, вырывать ей сердце и покромсать на куски, чтобы она почувствовала всю мою боль, беспомощность и жалкость. Пока она думала, что я в Питере, допоздна ошивалась, не пойми где, с другим, чужим мужчиной, а после привела его домой. В дом, который я уже по-настоящему начал считать своим… Место, в котором чувствовал себя счастливым и любимым. Оказывается, не я один?