– Серьезное заявление, – сказал нацист и, откинувшись на спинку стула, шутя приставил дуло к своему виску. – Бах! Вы бы так сделали, если бы смогли?
– Вероятно.
– Ну, конечно! Вы же нашли себе другого! Офицера американской разведки, очень опытного засекреченного агента Центрального разведывательного управления по имени Гарри Лэтем.
Карин замерла, ее лицо застыло.
– Это к делу не относится, он не относится.
– Мы так не считаем, мадам. Вы любовники, мы это установили.
– Устанавливайте что хотите, от этого факты не меняются. Почему вы интересуетесь… Гарри Лэтемом?
– Вы осведомлены об этом не хуже, чем я. – Нацист ухмыльнулся и уперся каблуками в пол, оседлав стул – этакий смеющийся всадник на лошади. – Он слишком много о нас знает. Проник в наш бывший штаб в Хаусрюке, услышал и увидел то, чего не должен был ни слышать, ни видеть. Это всего лишь вопрос времени. Час-два – и он перестанет быть головной болью для нашего начальства. Мы исполним приказ неукоснительно, до мельчайших подробностей, даже выстрел будет в левую часть черепа. Видите, как мы точны? Никаких предположений и уж точно ничего вымышленного. Мы – реальность, а вы – вымысел. Вам нас не остановить.
– Почему в череп, почему в левую часть? – спросила де Фрис монотонным голосом, загипнотизированная словами нациста.
– Мы тоже удивились, а затем один из молодых новобранцев, парень очень образованный, нашел ответ. Это восходит к началу восемнадцатого века, когда приговоренных солдат казнил всего один офицер. Если приговоренный проявил доблесть в бою – ему стреляли в правый висок; если же он этого не заслужил – в левый, «sinistra» по-итальянски. «Sinister» – по-английски, «зловещая». А Гарри Лэтем и есть зло. Теперь ясно?
– Какой-то варварский ритуал, – едва слышно произнесла Карин, неотрывно глядя на худого мускулистого убийцу.
– Ритуалы, дорогая леди, – основа дисциплины. Чем они древнее, тем прочнее укоренились и тем больше их нужно почитать.
Из соседней комнаты послышался треск радиопомех, а затем приглушенный мужской голос, говоривший по-немецки. Голос смолк, и через минуту на пороге появился другой нацист, моложе собеседника де Фрис, но такой же худой и мускулистый.
– Это из Берлина, – сказал он. – Парижские власти ничего не знают, ничего не обнаружили, так что будем действовать по графику.
– Бесполезное сообщение. Как они могли что-нибудь обнаружить?..
– Ну, все-таки у «Нормандии» лежали тела…
– А на дне Сены – автомобиль Второго бюро. Ну и что?
– Сказали проследить, чтобы все… ну, вы меня понимаете – Винсенский замок, севернее Буа.
– Да, понимаю, вы Берлин имеете в виду. Что еще?
– Через час светает.
– Хельмут на месте?
– Да, и знает, что должен сказать.
– Пусть звонит через двадцать минут.
– Еще же темно будет.
– Знаю. Лучше заранее прибудем на место и разведаем.
– Вы, как всегда, прозорливы, сэр.
– Это я тоже знаю. Идите! – Когда второй нацист исчез, он повернулся к Карин. – Боюсь, мне придется заклеить вам рот, фрау де Фрис, и основательно. Потом я вас развяжу, и вы пойдете с нами.
– Куда вы меня ведете, если не на смерть?
– Не надо пессимизма. Убивать для нас не главное.
– Ну, конечно, а Гитлер и вовсе защищал евреев.
– С вами не соскучишься.
Лэтем встретился с Витковски приблизительно в восьмидесяти ярдах к востоку от дома номер 23 по рю Лакост в темном узком переулке.
– Хорошее местечко, – сказал Дру.
– Другого не было. Не знаю, кто оплачивает счета за электричество для огней большого города, но они наверняка ужасные люди.
– Кстати о свете, без него мы не узнаем, где квартира.
– Ничего подобного, – сказал полковник. – Она на пятом этаже, западный угол.
– Ты шутишь.
– Я не шучу, когда у меня под плащом два пистолета с глушителями, сделанными на заказ, четыре обоймы и укороченный «МAC-10».
– Как ты узнал?
– Благодари Моро, он все еще готов тебе голову оторвать, но посылку твою получил.
– Кенига?
– Правильно. Смешно, но на этого прелата есть досье в Сюрте.
– Как на нациста?
– Нет, из-за пристрастия к мальчикам из церковного хора. Зарегистрировано пять анонимных жалоб.
– А с квартирой что?
– Клод установил имя владельца дома, дальше все просто. Кто захочет связываться с агентством, которое может наслать на них налоговые службы и отделы здравоохранения?
– Стэнли, ты просто чудо.
– Не я, это все Моро. Однако есть уговор – ты должен извиниться перед его людьми, купить им очень дорогие подарки и угостить очень-очень дорогим обедом в «Тур д’Аржан». С семьями.
– Так это ж двухмесячная зарплата!
– Я согласился от твоего имени… Так, теперь давай сообразим, как нам все это проделать без всякой поддержки.
– Сначала заходим, потом вверх по лестнице, – ответил Лэтем. – Очень тихо и осторожно.
– У них наверняка охрана на площадках. Лучше лифтом. Будем изображать пьяных и распевать что-нибудь вроде «Aupres de ma Blonde»[148] – громко, но не очень.
– Неплохо, Стош.
– Я здесь крутился, когда ты еще под стол пешком ходил. Доезжаем до шестого или седьмого этажа и идем вниз. Но ты прав насчет того, чтоб тихо и осторожно, – отдаю должное.
– Спасибо за комплимент. Занесу в свою характеристику.
– Если выкарабкаешься из этой передряги, она тебе понадобится быстрее, чем ты думаешь. Я подозреваю, Уэсли Соренсон не прочь отправить тебя на какую-нибудь заставу в Монголии. Пошли. Держись поближе к домам, с пятого этажа линия обзора отрицательная.
Лэтем и Витковски один за другим пробирались по рю Лакост, периодически прячась в дверных проемах, пока не дошли до дома № 23. Подъезд был без крыльца, они вошли в коридор, подергали закрытую дверь в фойе, затем принялись рассматривать список квартир и жильцов.
– Я знаю, что делать, – сказал полковник, потянувшись к звонку квартиры на девятом этаже. Когда раздался удивленный сонный женский голос, он ответил на хорошем французском: – Я капитан Луи д’Амбер из Сюрте. Можете позвонить туда, они подтвердят, но время не терпит. У вас в здании опасный преступник, он может угрожать жильцам. Нам нужно войти и арестовать его. Давайте я вам сообщу номер телефона в Сюрте, там подтвердят мои полномочия.
– Да не надо! – сказала женщина. – Сейчас преступность повсюду – бандиты, убийцы даже в наших домах!
Раздался щелчок, и Дру с Витковски оказались внутри.
Лифт был слева; световое табло над дверью показывало, что кабина на четвертом этаже. Лэтем нажал кнопку, механизм тут же заработал. Когда открылись двери, засветилось табло внутри кабины – значит, кто-то на пятом этаже нажал красную кнопку спуска.
– Мы были первыми, – сказал Стэнли. – Жми на второй этаж.
– Это нацисты, – прошептал Дру. – Наверняка они.
– Кто же еще в такой-то час? Думаю, ты прав, – согласился полковник. – Тогда выйдем, спустимся по лестнице, отойдем подальше в коридор и проверим, не подводит ли нас чутье.
Так они и сделали. Бегом вернулись на первый этаж, притаились в конце фойе и увидели, как из открывшейся двери лифта вышла Карин де Фрис с заклеенным ртом в сопровождении троих мужчин в обычной гражданской одежде.
– Halt![149] – крикнул Витковски, одновременно с Лэтемом бросаясь вперед с оружием в вытянутых руках.
Находившийся дальше всех нацист развернулся, расстегивая кобуру. Раздался приглушенный выстрел пистолета полковника, человек снова развернулся, схватился за руку и упал.
– Легче, чем я думал, хлопчик, – констатировал Витковски, – эти суперарийцы не такие уж шустрые, как они думают.
– Nein! – завизжал явный главарь троицы, хватая Карин и прикрываясь ею, а затем выхватил пистолет. – Одно движение, и эта женщина умрет! – крикнул он, приставив оружие к правому виску де Фрис.
