– И если мы выясним эти пункты, тогда узнаем, откуда идут эти распоряжения, – добавил Витковски. – Нам обязательно надо добраться до верха!

Дру повернулся к уравновешенной, но все еще перепуганной Элиз:

– Если соврали, то проведете остаток жизни в камере.

– Зачем мне врать в такую минуту, мсье? Вы ясно дали понять, что я все равно буду просить о свободе.

– Не знаю. Вы умны и, может быть, рассчитали, что мы погибнем, пытаясь добраться дотуда, а вы вернетесь к положению хорошо оплачиваемых шлюх, которым ни черта не известно. Это могло бы сработать.

– Тогда она умрет, mon superieur, – сказал Второй. – Я привяжу ее к воротам в стене с plastique между ногами, который взорвется от моего электронного controlе.[182]

– Господи, я и не знал, что у вас такое есть!

– Я кое-что добавил, хлопчик.

– Предлагаю вам лучшее решение, – сказала проститутка, протянув руку и взяв за плечо свою юную подругу. – Предлагаю вам нас обеих.

– Et moi? – запищала мини-юбка. – Что ты говоришь, Элиз?

– Успокойся, ma petite.[183] Вы хотите попасть в «Орлиное гнездо», n’est-ce pas? Я полагаю, с нами вам будет легче, чем без нас.

– Как это? – спросил Лэтем.

– Мы знакомы – понимайте как хотите – со многими из обслуги и большинством охранников. Мы можем провести вас через кухню и в le grand foyer,[184] где основная лестница. А на черную лестницу, как видно на плане, попасть можно через меньшие залы справа. Мы можем сделать и нечто еще более важное. Вам понадобится один из помощников старика, чтоб попасть на верхний этаж, – если, конечно, вы доберетесь до него. Их пятеро, все вооружены, и их комнаты тоже на четвертом этаже, но один из них всегда дежурит. Он сидит в библиотеке, в передней части замка, где с ним может связаться patron или кто-то из персонала. Я покажу вам дверь.

– А мы как? – спросил Первый. – Как вы объясните наше появление?

– Я это продумала. Охранных мер здесь много, они самые разные. Постоянно приезжают всякие инженеры, чтоб проверить оборудование. Я скажу, что вы часовые снаружи, которых послали проверить местность за стеной. Ваша одежда поможет обмануть.

– Sehr gut,[185] – сказал Диец.

– Вы говорите по-немецки?

– Einigermassen.[186]

– Тогда сами скажете тому, кто спросит, это будет авторитетней.

– Я одет не так, как они.

– Как раз так – в той одежде, что вы сняли с часовых.

– Жан-Пьер Виллье!.. – воскликнул Дру, как будто его вдруг осенило. – «Одежда – это хамелеон» или что-то в этом роде.

– О чем ты, хлопчик?

– Мы неправильно действуем… Раздевайтесь, капитан, до трусов.

Через четыре минуты Лэтем и Диец, уже без камуфляжной формы, надели на себя теперь гораздо лучше сидевшую на них военную форму неонацистских охранников. Черная материя скрадывала пятна крови и единственный разрез на спине спецназовца, а в плетеных ремнях отлично поместились и ножи, и гарроты, и небольшие «беретты».

– Заправьте рубашки, и особенно тщательно сзади, – приказал полковник, – так вид построже.

– Heil Hitler, – сказал Диец, с одобрением оглядывая себя в тусклом свете кабинки.

– Вы хотите сказать Heil Jager, – поправил его Дру, тоже довольный своим внешним видом.

– Все, что вы говорите, это «Halsweh», K.O.

– Помните, французы, я – ваш командир, – сказал Витковски. – Будут задавать вопросы – отвечаю я.

– Tres bien, mon colonel,[187] – согласился Второй.

– Готовы, ребята? – спросил Диец, беря два полуавтомата и протягивая один Лэтему.

– Куда уж больше.

Дру повернулся к женщинам, которые поднялись с матерчатых стульев. Юная Адриен дрожала от страха, а старшая, Элиз, была бледна и выглядела безропотной.

– Я не выношу суждений, лишь делаю практические наблюдения, – продолжил Лэтем. – Вы боитесь, и я тоже, ведь то, что делают эти двое молодых ребят, я обычно не делаю – меня вынудили. Поверьте, кому-то надо этим заниматься, вот и все, что я могу вам сказать. Запомните, если мы уцелеем, то выступим на вашей стороне перед властями… Пошли.

Первыми из работавших на кухне увидели входящих Лэтема и Диеца в нацистской форме двое мужчин за разделочным столом. Один из них резал овощи, другой процеживал какую-то жидкость. Они в изумлении переглянулись, потом вновь уставились на Дру и капитана, которые тут же по-военному расступились, пропуская переодетого Витковски, вставшего между ними. С мрачным выражением на лицах они быстро согнули локти в неофициальном нацистском приветствии, будто полковник был очень значительной фигурой, а сам ветеран Г-2 усилил это впечатление, рявкнув:

– Sprechen Sie Deutsch? Falls nicht parlez-vous francais?[188]

– Deutsch, mein Herr![189] – сказал обомлевший шеф-повар, продолжая и дальше по-немецки: – Это место для пищи, сэр, и только нам доверено… Позвольте, сэр, спросить, кто… кто вы, сэр?

– Это оберст Вахнер «четвертого рейха»! – объявил Диец, глотая немецкие слова и глядя прямо перед собой. – По приказу из Берлина ему и его коллегам по безопасности поручено осмотреть окрестности без уведомления. Kommen Sie her![190]

По команде агенты Сервис этранже схватили за руки двух куртизанок из «Орлиного гнезда» и ввели их на кухню.

– Вы можете опознать этих женщин? – сердито спросил Витковски. – Мы обнаружили их, свободно прогуливающимися вокруг бассейна и теннисного корта. Полная расхлябанность!

– Нам это разрешается, дурак! – закричала Элиз, облаченная в белое платье. – Мне плевать, кто ты, скажи своим гориллам, чтоб убрали свои лапы или пусть платят деньги!

– Ну? – рявкнул «оберст Вахнер», уставившись на работников кухни.

– Да, сэр, – сказал один из них. – Они здесь в качестве гостей.

– В наш контракт не входит обслуживание на стороне, мы только для гостей, которым нас представили должным образом!

Элиз с ненавистью посмотрела на Витковски. Полковник кивнул; agent du combat убрал руку, а Первый отпустил Адриен в мини-юбке.

– Я считаю, вы должны извиниться, – сказала проститутка постарше и поумнее.

– Мадам.

Полковник искусно щелкнул каблуками, немного склонил голову и тут же повернулся к поварам.

– Как вы догадываетесь, наша задача в том, чтобы проверить меры безопасности без вмешательства заинтересованных лиц, способных скрыть недостатки, узнав, что мы здесь. Хотите – позвоните в Берлин, там подтвердят.

– Ach, nein, mein Herr![191] Так случалось и раньше, несколько лет назад, и мы все, конечно, понимаем. Мы всего лишь повара и не подумаем вмешиваться.

– Sehr gut![192] Сегодня дежурите только вы?

– В данный момент да, сэр. Наш коллега Штольц поднялся в свою комнату час назад. Ему вставать в шесть утра и накрывать стол для завтрака – доделывать нашу работу.

– Очень хорошо, мы продолжим осмотр. Если кто спросит о нас, вы не знаете, о чем речь. Запомните, иначе вас запомнит Берлин.

– Wir haben verstanden,[193] – испуганно сказал шеф-повар, непрестанно кивая. – Но позвольте, майн герр, заметить, поскольку я хочу оказать всяческое содействие, – охране внутри приказано стрелять в каждого постороннего, кто там появится. Мне бы не хотелось, чтобы ваши смерти лежали на моей совести – или в моем личном деле. Verstanden?[194]