– А я никогда и не пытался, Дэниел, – возразил Крейтц. – Я резко осуждал рейх за распространение лжеучений, доступных обнищавшему народу. Тевтонская мифология была наркотиком, которым с радостью пользовались слабые, разочаровавшиеся, голодные люди. Разве я не писал об этом?

– Писали, – кивнул американский посол. – Но вот о чем я хотел напомнить вам.

– Ваша точка зрения мне совершенно ясна. Однако вы обязаны защищать интересы Вашингтона, а у меня есть такие же обязательства перед Бонном… К чему же мы пришли? К тому, что все стремимся к одному.

– Позвольте мне, господин посол, – сказал Моро, поднимаясь с дивана, – установить наблюдение за некоторыми вашими дипломатами высокого ранга.

– А что это даст, кроме вмешательства правительства данной страны на дипломатическом уровне? Я знаю всех своих сотрудников. Это порядочные люди и профессионалы – как мужчины, так и женщины. Они вполне достойны доверия.

– Вот в этом-то вы и не можете быть уверены, мсье. Существуют неоспоримые доказательства того, что здесь, в Париже, есть организация, связанная с неонацистским движением. Все указывает на то, что это центральная организация за пределами Германии. По всей вероятности, она играет не менее важную роль, чем та, что находится в вашей стране, поскольку здесь не подпадает под действие германских законов и не находится на глазах у немцев. Стараниями этой организации, вероятно возникшей лет пятьдесят тому назад, из Франции переправляются нацистам огромные суммы денег. Это уже установлено, не выявлены лишь детали, связанные с пересылкой. Так что, как видите, господин посол, данная ситуация вышла за узкие рамки традиционных дипломатических отношений.

– Чтобы позволить вам это, я должен заручиться поддержкой моего правительства.

– Конечно, – согласился Моро.

– Информация финансового характера может передаваться по нашим надежным каналам кем-то из посольства тем лицам в Париже, которые помогают этим психопатам, – задумчиво произнес Крейтц. – Я понимаю, что вы имеете в виду, хотя это и малоприятно… Хорошо, я дам вам ответ позже. – Крейтц повернулся к Лэтему. – Мое правительство, конечно, возместит нанесенный вам ущерб, герр Лэтем.

– Вам следует сотрудничать с нами, когда это необходимо, иначе вашему правительству едва ли удастся возместить ущерб, – сказал Дру. – Все снова повторится.

– Его нет дома! – рыдая, сказала Жизель Виллье в телефонную трубку. – Мсье Моро был здесь четыре часа назад и рассказал о том, что произошло прошлой ночью с вами и с Анри Брессаром, и муж, казалось, прислушался к его настоятельным советам не вмешиваться. Maintenant, mon Dien,[38] вы же знаете актеров! Они так убедительно говорят, что вы невольно верите им, а сами замышляют совсем другое.

– Так вы не знаете, где он? – спросил Дру.

– Я знаю, где его нет, мсье! После того как Моро уехал, он, казалось, принял решение и сказал мне, что едет в театр на репетицию с дублерами. Он не раз говорил мне, что при нем на таких репетициях второстепенные актеры играют лучше. Мне и в голову не пришло усомниться в этом, но потом позвонил Анри с Ке-д’Орсе – ему надо было срочно поговорить с Жан-Пьером. Я попросила его позвонить в театр…

– И вашего мужа там не оказалось, – прервал ее Лэтем.

– Да, но и репетиция с дублерами не сегодня, а завтра!

– Вы думаете, он решил осуществить свои планы?

– Уверена и до смерти этого боюсь.

– Думаю, не стоит тревожиться. Его охраняет Второе бюро – они следуют за ним повсюду.

– Но, наш новый друг, а я надеюсь, вы наш друг…

– Вне всяких сомнений.

– Вы не знаете, что такое талантливый актер. Такой актер может войти в здание в одном обличье и выйти на улицу совсем в другом. Рубашка торчит из-под пиджака, брюки висят мешком, походка неузнаваемая – в театре ведь есть костюмерная.

– По-вашему, он мог такое выкинуть?

– Потому-то я так и боюсь. Вчера ночью он был непреклонен, а Жан-Пьер – человек волевой.

– Именно так я и сказал Брессару, когда он вез меня в посольство.

– Я знаю. Поэтому Анри и хотел убедить его отказаться от этой затеи.

– Я спрошу у Моро, как дела.

– Надеюсь, вы позвоните мне потом.

– Конечно. – Дру положил трубку, нашел в картотеке номер Второго бюро и позвонил Моро. – Это Лэтем.

– Я ждал, что вы объявитесь, мсье. Что же вам сказать? Мы упустили актера – он нас перехитрил. Он зашел в Центральный рынок, где всегда дикий бедлам. Все эти прилавки с мясом, цветами, курами, овощами – истинный хаос! Он миновал мясные ряды, но ни один из моих людей не видел, чтобы он оттуда вышел!

– Потому что они высматривали того, кто туда вошел, но вышел он оттуда другим. Что же вы теперь намерены делать?

– Группы моих людей прочесывают самые неблагополучные наши улицы. Мы должны его найти.

– Вы его не найдете.

– Почему же?

– Потому что он – лучший актер Франции. Но сегодня вечером он должен быть в театре. Ради всего святого, приходите туда и при необходимости посадите его завтра под домашний арест… если он к тому времени еще будет жив.

– Не каркайте.

– Я побывал на тех улицах, Моро, – едва ли они вам знакомы. Вы слишком оторваны от жизни, и ваша высокоинтеллектуальная стратегия неприменима к трущобам Парижа, где он, вероятно, сейчас обретается.

– Зря вы меня оскорбляете; мы знаем об этом городе больше, чем кто бы то ни было.

– Отлично. Тогда ищите. – Дру повесил трубку, раздумывая, кому еще позвонить и что можно предпринять. Мысли его нарушил стук в дверь. – Войдите, – нетерпеливо бросил он.

В кабинет вошла приятная брюнетка тридцати с небольшим лет в очках с большими стеклами в черепаховой оправе и с толстой папкой в руках.

– Мы нашли материалы, которые вы просили, сэр.

– Простите, кто вы?

– Меня зовут Карин де Фрис, сэр. Я работаю в отделе документации и справок.

– Этим эвфемизмом обозначают «секретное» и «совершенно секретное»?

– Вовсе нет, мсье Лэтем. У нас есть также карты дорог, расписания самолетов и поездов.

– Вы француженка?

– Нет, фламандка. – Женщина говорила с легким акцентом. – Однако я провела несколько лет в Париже – училась в Сорбонне.

– Вы превосходно говорите по-английски…

– А также по-французски и по-голландски – на фламандском и валлонском диалектах, разумеется, – и по-немецки, – спокойно сообщила де Фрис, – и читаю на всех этих языках.

– Да вы полиглот.

– В этом нет ничего необычного – в отличие от умения читать научные книги, разбираться в абстракциях и пользоваться идиомами.

– Потому-то вы и работаете в таком отделе.

– Здесь, конечно, нужны такие знания.

– Еще бы! Так что же вы для меня отыскали?

– Вы просили просмотреть законы, которыми руководствуется французское министерство финансов, выявить, нет ли лазеек для иностранных инвесторов, и доставить вам эту информацию.

– Давайте ее сюда.

Она положила папку перед Лэтемом и раскрыла ее – там лежали компьютерные распечатки.

– Здесь уйма материала, мисс де Фрис, – сказал Лэтем. – Нужна неделя на то, чтобы все просмотреть, а недели-то у меня и нет. Увы, я плохо знаком с миром финансов.

– О нет, сэр, почти все это выдержки из законов, подкрепляющие наши выводы, а также досье на тех, кто уличен в нарушении законов. Их имена и краткое описание проделанных ими манипуляций занимают всего шесть страниц.

– Господи, я ведь и не просил проделать такую большую работу! И вы прокрутили это всего за пять часов?

– У нас прекрасное оборудование, сэр, и министерство охотно пошло нам навстречу, вплоть до того, что закодировало наши модемы.

– Они не возражали против нашего вмешательства?

– Я знала, кого попросить. Этот человек понял, что вы ищете и почему.

– А вы?

– Я ведь не слепая и не глухая, сэр. Огромные фонды переправляются через Швейцарию в Германию для Bedentung unrechtmabig unbekannt.