– Думаю, будь вы помоложе, вы применили бы физическую силу и вышвырнули меня из своего дома.

– Вы правы, я мог бы это сделать.

– Ваша реакция была искренней.

– Я опять-таки спрашиваю: почему?

– Имена двух ваших сыновей, сэр, в списке, очень секретном списке людей, втайне поддерживающих неонацистских бандитов в Германии.

– Боже милосердный, чем же они их поддерживают?

– «Марченд лимитед» – текстильная компания, верно?

– Да, конечно, это известно всем. У нас есть фабрики в Шотландии, и наша компания вторая из самых крупных в Соединенном Королевстве. Ею управляют два моих сына, после того как я отошел от дел; третий, да спасет господь его душу, – музыкант. Так что же они сделали, если им предъявляют такое обвинение?

– Они вели дела с фирмой «Оберфельд», отгружали тысячи и тысячи рулонов ткани для одинаковых рубашек, курток, мужских и женских брюк на их склады в Мангейме.

– Да, я проверял счета – я так всегда делаю. «Оберфельд» расплачивается по ним вовремя, и это прекрасный клиент. Ну и что?

– Фирмы «Оберфельд» не существует, это прикрытие для неонацистского движения. Семь дней назад фирма и склад в Мангейме исчезли, как исчез ваш брат пятьдесят лет назад.

– Что вы имеете в виду?

– Я выскажусь как можно осторожнее, лорд Марченд. Возможно, сыновья вашего брата вернулись сюда и по злой иронии судьбы втянули ваших, ничего не подозревающих сыновей в заговор, чтобы поставками военной формы ускорить возрождение нацизма.

– Военной формы?

– Это их следующий шаг, лорд Бэзил. Таков исторический образец.

Нокс Тэлбот не любил изображать из себя господа бога: слишком многие и слишком долго изображали богов перед его расой. Занимая такую высокую должность, ему приходилось носить маску, но иного выбора не было. Все мощные, суперзасекреченные компьютеры оказались вскрытыми, программы, содержащие секретную информацию глобального значения, выявлены, включая самые тайные операции, проводившиеся ЦРУ по всему миру, в том числе мучительная трехлетняя одиссея Гарри Лэтема – Александра Лесситера… кличка Шмель.

Под предлогом очередного перераспределения заданий Тэлбот затребовал более трех десятков личных дел сотрудников, из которых его интересовали только восемь, ответственных за компьютеры «АА-ноль». Только им были известны ключи и коды, дающие возможность узнать секреты, от которых зависела жизнь тайных агентов и информаторов, а также успех операций. Кто-то… нет, не один, два таких «кто-то», потому что для разблокирования дисков нужны два человека: они должны набрать два разных кода, разблокировать программу и обеспечить подачу информации на экран. Но кто эти двое и что им уже удалось сделать? Гарри Лэтем спасся, заплатив за это ужасной ценой – жизнью своего брата, но сам он жив и скрывается в Париже. Не только жив, но и доставил обличающий список имен, уже вызвавший тревогу в стране или, по крайней мере, в средствах массовой информации, которые постарались взволновать все население. По словам убитого Дру Лэтема, нацисты знали про Шмеля, но с каких пор? До или после того, как Гарри выявил имена? Если до, то весь список вызывает сомнения, однако это никак не объясняет исчезновения Рудольфа Метца, неофанатика, каких свет не знал. В лабораториях Рокленда установили, что Метц нагло использовал свой шифр, чтобы извлечь результаты всех исследований за год и стереть их. ФБР выяснило, что Метц и его жена с фальшивыми паспортами вылетели в Штутгарт из международного аэропорта имени Далласа рейсом «Люфтганзы» № 7000. Сколько же еще Метцев в этом списке? Или, если взглянуть на дело с другой стороны, сколько там ни в чем не повинных сенаторов Рутов? Узел завязывается все туже, все выходит из-под контроля или скоро выйдет, если расследования продолжатся.

Двое из восьми абсолютно «белых», полностью проверенных специалистов по основным компьютерным операциям оказались «кротами». Как это могло произойти? Да и произошло ли? В личных делах не было ничего, ни малейшего намека… И тут неожиданно Тэлбот вспомнил кое-что из информации, полученной от Гарри Лэтема комиссией в Лондоне. Он выдвинул ящик стола, вынул записи и нашел нужную страницу.

«В. (МИ-5): Есть слухи, что нацисты, новые нацисты, возможно, с самого начала знали, кто вы такой.

Г. Л.: Это не слухи, это их правило. Ведь и мы часто так поступали, обнаружив, что «крот» сбежал в матушку-Россию с нашей информацией. Конечно, мы заявляли, какие мы умные и что украденная у нас информация бесполезна, но все это было совсем не так.

В. (Второе бюро): А вам не могли подсунуть дезинформацию?

Г. Л.: До побега я пользовался полным доверием, поскольку вкладывал значительные деньги в их дело и был его сторонником. Зачем им давать мне ложные сведения? Но отвечу на ваш вопрос: да, конечно, такое возможно. Дезинформация, искаженная информация, ошибка человека или компьютера, попытка принять желаемое за действительное, игра воображения – все возможно. Это ваша работа – подтвердить достоверность информации или ее опровергнуть. Я привез вам материал – ваша задача оценить его».

Нокс Тэлбот внимательно вчитывался в слова агента. Ясно одно: сам Гарри Лэтем вызывал огромные сомнения. Все это чистое безумие, подтвержденное или неподтвержденное, все, кроме того, что нацистский вирус расползается по Германии. Директор ЦРУ отложил запись в сторону и перевел взгляд на восемь личных дел, веером разложенных на столе. Он читал и перечитывал каждое слово, но не находил никаких зацепок, ничего существенного. Надо взять каждое и, сконцентрировав внимание, попытаться читать между строк, пока не откажут глаза. Внезапно зазвонил телефон. Нокс нажал кнопку на пульте и услышал голос секретарши:

– Мистер Соренсон на третьей линии, сэр.

– Кто на первой и второй?

– Два продюсера с телевидения. Они хотят, чтобы вы выступили в дискуссионной программе по поводу расследований, которые проводит Управление.

– Я ушел обедать на месяц.

– Понимаю, сэр. Соединить с третьей линией или сказать то же самое?

– Нет, соедините… Привет, Уэс. Пожалуйста, не прибавляй мне неприятностей.

– Пойдем пообедаем, – сказал Соренсон. – Нам надо поговорить. Наедине.

– Я привлекаю внимание, старина, если ты этого до сих пор не заметил. Разве что ты согласишься пойти в ресторан в негритянской части города, где будешь выделяться больше, чем я.

– Исключаю оба варианта и предлагаю зоопарк в Рок-Крике. Птичий заповедник – там есть буфет с горячими сосисками. Его показали мне внуки. Неплохой, там подают даже соус чили.

– Когда?

– Срочно. Сможешь через двадцать минут?

– Постараюсь успеть.

Оливер Мосдейл, пятидесятилетний ученый, прикомандированный к министерству иностранных дел и видный советник британского министра иностранных дел, налил себе бренди, а молодая экономка набила трубку и подала ему.

– Благодарю, дитя мое, – сказал он, направляясь к большому кожаному креслу перед телевизором. Зажав трубку в зубах, он со вздохом уселся, поставил стакан на столик, вынул из кармана золотую данхилловскую зажигалку и закурил. – Вечер прошел ужасно скучно, – заметил Мосдейл. – Шеф, без сомнения, был пьян… уверен, canard а l’orange[67] была полита «Гаторад»… а эти идиоты из Казначейства урезают наш бюджет до такой степени, что мы не сможем представлять даже княжество Лихтенштейн, не то что Британскую империю в том виде, как она есть. Это не только глупо, но и вызывает крайнее раздражение.

– Бедный мой утеночек, – произнесла на кокни пышногрудая экономка лет двадцати с небольшим. – Ты слишком много работаешь, вот что.

– Пожалуйста, не упоминай об утках, дорогая.

– Чего?

– Ведь именно это я, видимо, ел за ужином.

– Извини… Давай-ка я помассирую тебе шею, тебе это всегда помогает. – Девушка наклонилась над хозяином. Ее пышные груди, выпиравшие из декольте, касались его затылка, а руки гладили шею и плечи.