– Она оттуда не выйдет. У нас там много комнат для обслуживающего персонала. Я кого-нибудь на несколько дней удалю, а Карин там поселится.

– С охраной, конечно.

Полковник посмотрел на Лэтема в упор.

– Ты беспокоишься?

– Конечно, – ответил Дру.

– Обычно я этого не одобряю, но в данном случае не возражаю.

– Я же не говорил о своих намерениях.

– Нет, но если это к чему-то приведет, ты обскачешь меня. Она ведь из одной с нами компании.

– Не понимаю!

– Внуки появляются не потому, что их выдает квартирмейстер. Я был тринадцать лет женат на отличной женщине, прекрасной женщине, но она под конец объявила мне, что не может жить такой жизнью, со всеми этими сложностями. Один раз в жизни мне пришлось умолять, но тщетно: она знала, чего стоят мои мольбы. А я слишком привык к своей работе, каждый день набирался опыта. Она, правда, проявила великодушие: позволила мне сколько угодно видеться с детьми. Но, конечно, я не мог встречаться с ними очень уж часто.

– Прости, Стэнли, я об этом не знал.

– Такого рода истории в «Старз энд страйпс» нынче не печатают, не так ли?

– Пожалуй, нет, но ты ведь несомненно ладишь с детьми, то есть посещаешь внуков и так далее.

– Черт возьми, да, они считают меня старым чудаком. Их мать удачно вышла замуж, а что мне делать с деньгами, которые я зарабатываю? Разных штуковин у меня больше, чем нужно, поэтому, когда они приезжают в Париж, ну, ты представляешь, что происходит.

Внезапно в дверях появилась очень светлая блондинка в темных очках. На ней была мини-юбка и блузка, расстегнутая до середины груди. Она переступала с ноги на ногу, и в этом движении было что-то неуловимо сексуальное.

– Что будут пить мальчики из задней комнаты? – низким голосом спросила она, подражая затасканному киношному клише.

– Великолепно! – воскликнул пораженный Витковски.

– Еще как! – восхищенно сказал Дру и присвистнул.

– Сойдет, полковник?

– Не то слово, только теперь мне придется перепроверить охрану – надеюсь, что найду несколько голубых.

– Можешь не волноваться, Кудесник, – сказал Лэтем. – Под этой игривостью скрывается стальная воля.

– Вас, мсье, мне явно не одурачить, – рассмеялась Карин, опустила юбку, застегнула блузку и направилась к столу. Тут снова зазвонил телефон. – Снять трубку? – спросила она. – Могу сказаться горничной и поговорить на чистейшем французском, конечно.

– Буду вам признателен, – ответил Витковски. – Сегодня день прачечной, и посыльный обычно звонит в это время. Попросите его приехать и нажать у двери подъезда на кнопку «шесть».

– Allo? C’est la residence du colonel![78] – Карин немного послушала, затем прикрыла микрофон рукой и посмотрела на Стэнли. – Это посол Кортленд. Он хочет немедленно поговорить с вами.

Витковски быстро поднялся со стула и взял трубку.

– Доброе утро, господин посол.

– Слушайте, полковник! Не знаю, что произошло вчера ночью в вашей квартире или на поле аэропорта Орли – и даже не хочу этого знать, – но если у вас есть планы на это утро, отмените их, это приказ!

– Значит, вам сообщили из полиции, сэр?

– Мне сообщили больше, чем нужно. А теперь к делу. Я услышал об этом от германского посла, который с нами сотрудничает. Несколько часов назад Крейтцу сообщили из германского отдела Ке-д’Орсе, что в нескольких комнатах конторских помещений на одном из складов «Авиньон» пожар. Обнаружены остатки аксессуаров «третьего рейха» и тысячи листов обугленной бумаги, на которых ничего не разобрать, – бумаги сожгли в мусорных корзинах.

– И от бумаг загорелось помещение?

– Судя по всему, окно оставили открытым, и ветер разметал пламя, включив таким образом дымовой сигнал и огнетушители. Немедленно поезжайте туда!

– А где эти склады, сэр?

– Ну, откуда же мне знать? Вы говорите по-французски, спросите кого-нибудь.

– Сейчас посмотрю по телефонной книге. Но, господин посол, я предпочел бы ехать не на своей машине и не на такси. Будет очень любезно с вашей стороны, если вы попросите секретаршу позвонить в транспортный отдел, чтобы ко мне на рю Диан прислали надежно оборудованную машину. Адрес известен.

– «Надежно оборудованную машину»? Что это значит?

– Бронированную машину, сэр, с морским пехотинцем.

– Господи, ну почему я не в Швеции! Узнайте все, что сможете, полковник. И поспешите!

– Пусть поторопится транспортный отдел, сэр. – Витковски повесил трубку, погрозив кулаком телефону. Затем повернулся к Карин и Лэтему. – Все указания отменяются – пока. В случае удачи мы сорвем куш. Карин, оставайтесь здесь. А ты, малыш, открой мой шкаф и посмотри, не найдешь ли себе подходящую форму. У нас с тобой почти одинаковый размер, и одна из них должна подойти.

– Куда мы едем? – спросил Дру.

– В конторские помещения склада, которые подожгли нацисты. Группа нацистов сжигала бумаги в мусорных корзинках и плохо сработала. Какой-то дурак открыл окно.

В штабе неонацистов все носило печать разрушения – стены почернели, занавески сгорели, повсюду виднелась пена из огнетушителей. В комнате, где раньше было полно электронного оборудования и где, несомненно, сидел главарь, стоял большой запертый стальной шкаф. Когда его взломали, там оказался целый арсенал – от мощных ружей с телескопическими прицелами и до коробок с ручными гранатами, миниатюрных огнеметов, связок проволоки, разнообразных пистолетов и клинков, в частности, таких, которые выбрасываются из тростей и зонтов. Все совпадало с описанием нацистских убийц в Париже, которое дал Дру Лэтем. Это была их нора.

– Пользуйтесь щипцами, – приказал по-французски полковник Витковски полицейским, указывая на обгоревшие листы бумаги. – Раздобудьте стекла и кладите все, что не совсем уничтожено, между ними. Пока мы не знаем, что можно найти.

– Все телефонные розетки выдраны из стен, и патроны уничтожены, – сказал французский детектив.

– Но линии не уничтожены?

– Нет. Сюда едет техник из телефонной компании. Он восстановит связь, и мы выясним, куда они звонили и откуда звонили им.

– Куда звонили – возможно, но не откуда звонили им. Как я знаю, счета за разговоры по этим телефонам направлялись одной старушке в Марсель, которая получала одновременно распоряжение об оплате и гонорар.

– Словом, все налажено так же, как у торговцев наркотиками.

– Да.

– И все-таки должны же где-то быть инструкции, верно?

– Конечно, но пока следов не видно. Они приходили из швейцарского или кайманского банка с указанием, что данные о тайных счетах не должны раскрываться. Так теперь ведут дела.

– Я расследую, мсье, то, что происходит в Париже и его окрестностях, но не в международном масштабе.

– Тогда свяжите меня с тем, кто этим занимается.

– Вам придется обратиться на Ке-д’Орсе, Сервис этранже. Это не в моей компетенции.

– Я их найду.

В помещении появился Лэтем в форме и Карин де Фрис в светлом парике – они ступали осторожно, стараясь не наступать на обгоревшие листы.

– Что-нибудь выяснили? – спросил Дру.

– Немногое, но здесь наверняка было их гнездо, и отсюда они вели операции.

– Те, что напали на нас прошлой ночью? – спросила Карин.

– Почти уверен в этом, но куда они делись? – сказал Витковски.

– Monsieur l’Americain![79] – крикнул полицейский в штатском, выбегая из соседней комнаты. – Посмотрите, что я нашел под подушкой на кресле. Это письмо – начало письма.

– Дайте-ка сюда. – Полковник взял листок. – «Mein Liebchen, – начал, прищурясь, Витковски. – Heute Nacht ist recht schockernd…»

– Дайте мне, – попросила Карин, потеряв терпение, ибо полковник с трудом читал по-немецки. Она быстро перевела на английский: «Моя драгоценная, сегодня была ужаснейшая ночь. Мы должны немедленно уехать, чтобы не нанести ущерб нашему делу. Нам всем приходится страдать из-за чужих ошибок. Никто в Бонне не должен об этом знать, но мы летим в Южную Америку, где найдем прибежище, пока не сможем вернуться и продолжать борьбу. Я обожаю тебя… Закончу письмо потом – кто-то идет по коридору. Я отправлю письмо из аэро…» Дальше не прочесть – буквы слились.