Комната была освещена неярким светом узкого оранжевого торшера. Дальние углы тонули в полумраке, и только пространство перед камином выделялось ярким световым пятном. Трещали сухие дрова, высокое пламя облизывало кирпичную кладку. Перед камином на диване сидели двое мужчин и вполголоса вели неспешную беседу.

– Значит, остановимся на этой пятерке?

– Да, я думаю, что это оптимальный вариант.

Первый собеседник взял с журнального столика запотевший бокал с кубиками льда, подлил виски и снова откинулся на спинку дивана.

– А вас не смущает, что у детишек богатые родители?

Второй собеседник пожал плечами и тоже потянулся за бокалом.

– Знаете, не смущает, – ответил он, рассматривая янтарный напиток на свет пламени. – Даже забавно, как они выкручиваться будут. Я про детишек.

– Но все-таки...

– Родителей беру на себя. Им по большому счету на отпрысков наплевать.

Его визави слегка пожал плечами, уступая инициативу.

– Ну, если вы уверены... Значит, договорились.

Они замолчали, обдумывая предстоящее дело. В доме царила тишина, за окном танцевали неправдоподобно крупные, изящно вырезанные снежинки.

– Красиво, – сказал один из собеседников.

– Что? – не понял другой. Повернул голову, взглянул на окно, кокетливо затененное полукруглой атласной шторой. – А-а-а... Да, красиво, – согласился он с равнодушием человека, привыкшего жить в атмосфере комфорта и роскоши. – Вот сделаете все как надо, прикупите домик по соседству.

Второй собеседник тихо засмеялся.

– Ну, столько я на этом проекте не заработаю.

– Кто знает, мой дорогой, кто знает, – первый поставил бокал, так и не сделав ни глотка.

Второй тут же вернул на столик нетронутую выпивку. Словно решил в точности копировать действия своего визави.

– Значит, убираем четверых, оставляем одного...

– Или одну, – поправил его собеседник.

– Да, или одну, – терпеливо согласился первый. – Вы уже знаете, кто из пятерки останется в живых?

Второй отрицательно мотнул головой.

– Понятия не имею! Знаю, что обязательно умрет нищий выскочка, которому не место среди благополучных деток приличных родителей.

В голосе говорившего прозвучала едва заметная ирония. Собеседник бросил на него короткий испытующий взгляд.

– По какому принципу вы будете убирать участников? – спросил он после небольшого неловкого молчания.

Второй насмешливо хмыкнул и пожал плечами.

– По принципу орла нашего, сэра Чарльза!

– Какого еще сэра Чарльза? – не понял первый.

– Дарвина! – объяснил первый. – Помните главный принцип эволюции? Выживает сильнейший!

– Вы хотите сказать...

– Я хочу сказать, что все будет честно, – перебил его второй собеседник. – Никакого протекционизма! Никакого социального статуса! Кто сильней, тот и выживет, остальных – в расход. Но отправить их со сцены мы должны красиво. Я бы сказал – эффектно. В этом вся соль, иначе нет смысла затеваться, – завершил второй собеседник. Поднялся с дивана, слегка поклонился. – Разрешите быть свободным?

Первый досадливо поморщился.

– Господи, ну что за армейские выражения!

– А это и есть армия, – ответил первый. – Мы на войне, мой генерал.

– Вы имеете в виду нашу затею?

– Я имею в виду нашу жизнь, – ответил второй совершенно серьезно.

Первый собеседник тоже поднялся с дивана.

– Может быть, останетесь на ночь? Время позднее, да и дорогу, наверное, изрядно занесло. Я попрошу вашу маменьку, она приготовит комнату.

– Благодарю, – отказался гость. – Привык спать на собственном продавленном диване.

– Не пора ли отвыкать?

– Время покажет, мой генерал, время покажет.

Хозяин дома не стал настаивать. Молча протянул руку, гость так же молча ее пожал. Неторопливо повернулся и бесшумно исчез в сумраке огромного зала.

А хозяин снова уселся на диван, закинул ногу на ногу и взял со стола нетронутый бокал виски. Дождался, когда во дворе сипло чихнул автомобильный двигатель, и только после этого поднес к губам напиток, в котором звякнули почти растворившиеся льдинки.

– А он опасный сукин сын, – пробормотал мужчина после первого глотка и тут же испуганно оглянулся: не слышит ли кто? Комната была пустой и молчаливой. Хозяин успокоился, откинулся на удобную диванную спинку и сделал второй глоток. – Но может далеко пойти, – завершил он шепотом.

В камине коротко треснуло сухое полено, плюнуло веселыми злыми искрами. Хозяин подошел к окну, отодвинул штору.

На подоконнике медленно оседали крупные снежинки, похожие на холодные зимние звезды. Хозяин зевнул, задернул штору и направился к двери. В камине догорало последнее полено.

– Тема нашего занятия – «Портретное искусство Испании семнадцатого века».

– Ираида Игнатьевна, это записывать? – Борька наивно округлил глаза.

– Записывайте, Сирин, только вряд ли вам это поможет, – насмешливо ответила наша нелюбимая училка.

Ираида Игнатьевна по кличке Птеродактиль преподает в нашем колледже эстетику и историю искусств. Под эстетикой понимается изучение общих правил поведения в обществе. Ну конечно, как же без этого! Их просто обязаны знать детишки таких родителей, как наши! То есть способных выкладывать пять тысяч баксов ежемесячно за пребывание чада в комфортной колонии для малолетних преступников.

Не пугайтесь, я шучу. Наш колледж – обыкновенный интернат. В каком-то смысле он даже лучше обыкновенного интерната. В обыкновенном интернате не бывает одноместных комнат, обставленных хорошей итальянской мебелью, и санузлов, оснащенных итальянской сантехникой. Там нет столовой, похожей на ресторан с индивидуальным меню питания, нет двадцатиметрового бассейна с тремя дорожками, нет финской сауны, где пахнет цельным древесным массивом... В общем, простые интернаты не такие шикарные.

Еще у нас преподают сплошь профессора и доктора различных наук. Не знаю, для чего попечители понабрали такой крупнокалиберный штат, работать большинству из нас в этой и следующей жизни вряд ли придется. Скорее всего, тяжелые грозди знаменитых имен и трехэтажных званий предназначаются для ублажения наших богатеньких предков. Они по наивности считают, что их дефективные детки учатся в «сверхуглубленном» колледже. Бывают школы с углубленным изучением английского или математические спецшколы... А в нашем колледже все предметы «углубленные». Начиная с химии и заканчивая физкультурой.

То есть это предки так считают.

На самом деле наши педагоги предпочитают не обременять ни себя, ни нас. Мы давно выработали правила мирного сосуществования по принципу: «не трогай меня, я не трону тебя». Доктора и профессора, глядя в окно, монотонно отбарабанивают учебный материал. А мы стараемся не разговаривать в это время слишком громко и не мажем учительский стул суперклеем.

Хотя есть исключения. Например, мой хороший приятель Севка. Севка не относится к кругу «золотой молодежи». Его мать работает у какого-то богатенького придурка, возомнившего себя меценатом. Он и отправил Севку учиться за свой собственный счет. Спросите, какого хрена? Да он и сам не знает!

Ну, раскошелился бы на Сорбонну или Гарвард, раз уж Севка у нас такой умный! Нет, благодетеля жаба задушила. Вот и прибыл Севка в нашу спец-колонию для раскормленных придурков, которым, в отличие от него, не приходится думать о хлебе насущном. Каково ему приходится в нашей компании? Не знаю, не спрашивала, но догадываюсь.