— Да, Питер… Питер …

И Терешков надолго задумался.

В это же время на монументальном столе Хасановны противно забрякал старинный телефон.

Трубку сразу взял Крис. У Хасановны пока были другие дела. Она делала настоящий наркомовский чай.

— «Аргус».

— Кристофор Мартович?

— Да.

— Это Панкратов. Как договаривались…

— Я жду. Заходите.

— Я забыл предупредить… Если те ребята… на мотоциклах…

— Разумеется, нет. Что я, ничего не понимаю? Второй ураган мне не нужен.

Панкратов чуть помедлил:

— Вы страшный человек, Кристофор Мартович. Вам этого еще не говорили?

— Мужчины — нет. Ладно, не засоряйте эфир. Жду.

Коломиец потер свои огромные кулаки.

— Слушай, Крис, — сказал он, понизив голос. — Как, по-твоему, у Ирки с Иваном — серьезно?

— Что? — не понял Крис.

— Ну, так это… любовь же у них…

Крис пристально посмотрел на него.

— Ты думаешь?

— А то ты сам не видишь.

— Н-нет… вроде бы. Я как-то…

— Иван — хороший мужик, — сказал Коломиец. — Но ведь бабник же. Рассказывал он, как ауру-то прочищают… А Ирка — порох. Представляешь, чем все может кончиться? Я даже Григорию боюсь говорить…

— Да, — сказал Крис. — Кончиться может… а может и не кончиться. Как повезет. Не знаю.

Он явно думал о чем-то другом и говорил о другом.

— За Ирку-тян не нужно беспокоиться, — негромко сказал доселе молчавший барон. — Она получила правильное воспитание.

И все посмотрели на закрытую дверь, за которой лежал раненый доктор и сидели возле него дед с внучкой…

— А кто бомбу-то заложил? — вспомнил вдруг Коломиец. — Или не понял?

— Мелькнуло что-то вроде бы… но не разобрал, — сказал Крис, а сам помахал перед губами пальцем. Коломиец кивнул.

Сработал детектор металла, и тут же позвонили в дверь: коротко и уверенно. Охранник — сейчас им был Фантомас — открыл дверь. Напарница его, Нина-Впотьмах, прозванная так за необыкновенно острое сумеречное зрение, пряталась в нише позади вешалки для одежды. В руках ее был «ремингтон», с которым она умела управляться артистически.

Впрочем, предосторожности такого рода оказались излишни: Панкратов в дверях оглянулся, сказал: «Ждите в машине» — и шагнул в приемную, шутливо подняв руки.

— Простите, белый флаг забыл…

Крис вежливо поднялся, указал на мягкий «гостевой» стул:

— Присаживайтесь, Илья Кронидович. Поудобнее.

— Хотите сказать, что разговор будет долгий? Не хотелось бы, ей-богу. Можем вырулить не туда. Давайте лучше начнем с конца. Вы — победили. Признаю. Готов подписать акт капитуляции. С аннексиями и контрибуциями. В обмен на одного моего сотрудника, который слишком увлекся дикарской чертовщиной, и на предмет, который дорог мне как память.

— Какой предмет? — спросил Крис.

— Кадуцей.

— Это такой жезл со змеями? А почему вы решили, что он у нас? Я видел его в руках Ешидегея…

— Эшигедэя.

— Не могу запомнить. Бесполезно. Да. А потом начался ураган… и все.

— Та-ак… Не хочу вам не верить. Тогда: найтивы этот предмет беретесь?

— Мы еще не договорились по первому вопросу. Я хочу, чтобы Ященко понес соразмерное наказание за свои преступления.

— Хм. Соразмерное… Соразмерными были бы только вечные муки.

— Допустим. И второе: то же самое относится к Еши… черт, как его там?..

— Вообще-то он отзывается на Эда. Можете не ломать язык… Все это очень сложно. Я вас понимаю: вашего знакомого зарезали, как какую-то свинью; ваш друг, пытавшийся наказать убийц, погиб сам. Но, но, но… А если бы они погибли, перебегая железную дорогу, вы бы стали требовать наказания путевому обходчику? А если бы — в этом урагане, вызванном глупыми действиями хороших, но недалеких ребят? Виноват ли в ваших глазах обыватель, из окна которого вырвало раму — и стеклом посекло ваших друзей? Здесь примерно то же самое: их зацепило — случайно — машиной, которая запущена давно, которая трудноуправляема и которая… да, бывает временами опасна. Но ведь в этом мире опасно все. Сколько людей погибает в ваннах. Что же теперь, карать кочегаров, которые греют воду?

— Действительно, — сказал Крис. — А кто из этих двоих — кочегар?

— Эд, скорее. Антон — вроде отдела кадров, он вообще во все это влип по собственной глупости. Захотел помочь…

— То есть вы считаете, что наказывать их не за что?

— Ну как сказать… Я считаю, что есть великое множество людей, которые виноваты куда больше их.

— Виноваты в чем?

— Да во всем! В смертях, в горе, в падении нравов. И в том, что мы вынуждены были…

— Бежать?

— Ну, это не бегство, конечно. Эвакуация, скорее.

— И как далеко?

— На сорок шесть тысяч лет.

— Но это вроде бы оледенение?..

— Не совсем. Ледники уже отступают. От Кольского полуострова до Средиземноморья — райский климат. Хотите с нами?

— Что там делать? На мамонтов я охотиться не люблю…

— Можно на оленей. Там их — стада… Нет, кроме шуток. Обдумайте. Здесь ни вам, ни нам уже ничего не светит. Полный армагеддец, как выражается не всегда изысканный Эд. А там — новая цивилизация. На девственной земле. С учетом всех совершенных ошибок.

— И с каким же числом людей вы намерены создавать цивилизацию?

— Уже отправлено сорок тысяч человек. Осталось около пятисот душ. Три или четыре заброса. Самая элита. Мозг и душа.

— Значит, нужно зарезать еще троих-четверых… и вам на это нужно наше согласие?

Панкратов некоторое время молчал.

— Ну, хорошо, — сказал он наконец. — А если эти четверо будут не просто бомжами, а отъявленными убийцами, насильниками, маньяками? Которые все еще живы и на свободе — лишь по вполне объяснимой снисходительности органов?

— Ваши сотрудники? — спросил Крис участливо.

— Скорее — псы, которых держат на цепи… на случай нападения волков.

— Значит, это с ними нам предстоит познакомиться в ближайшее время?

— Ну, зачем же так? Во-первых, вы — не волки. Вы — наши, даже если еще не сознаете этого. Я очень жалею, что мы с вами познакомились поздно и при отягчающих обстоятельствах. Лучше бы иметь вас на своей стороне. А во-вторых… — Панкратов непонятно усмехнулся и потер губы ладонью. — Кажется, я знаю про вас все. Кто, откуда… И все же главного понять не могу. От коговы? От Петра? Или сам…

Он не успел договорить, кто такой «сам». Заверещал мобильник Криса.

— Да?

Некоторое время тянулось гулкое молчание. Потом незнакомый голос произнес: «Во имя Асмодея, Бегемота и Бельфегора, во имя Вельзевула, Левиафана и Люцифера, во имя Мамонны, Сатанаила и Неназываемого!..»

— Кто это?! — приподнялся Панкратов.

В телефоне раздался кашель, смешок, потом долгий изнемогающий всхлип… А потом раздался голос, в котором уже не было ничего человеческого: «Не-е-е-е-е-е-е-т!»

И все же голос нельзя было не узнать.

Кричал отец Сильвестр.

Гудки отбоя…

Крис встал. Панкратов тоже встал. Он был бледен.

— Это не мы… Нет!

— Псы сорвались с цепи? — бешено прошептал Крис.

— Не знаю…

— Вот что. Идите к дьяволу. Ященко вы не получите. И палку вашу я искать не стану. И, чтоб вы знали… А, впрочем, ладно, эпическая сила. Убирайтесь.

Панкратов стоял, вцепившись в столешницу.

— Зря вы так, — сказал он наконец. — Это… совпадение. Или что-то еще. Или кто-то не хочет, чтобы мы договорились.

— Яне хочу, — сказал Крис.

— Ах, да не в этом дело… Все — наперекос… Знаете, что вас ждет через пять лет?

— Надеюсь, что от знакомства с вами я буду избавлен.

— И не только от этого… Показать?

— Слушайте, Панкратов…

— Я спрашиваю: показать вам, что вас ждет через пять лет? Вот прямо сейчас? Показать?

Он наклонился вперед, и Крис тоже наклонился, взъерошив невидимые перья; стол разделял их…

Вошла Хасановна с подносом. Легко позванивали стаканы в парадных подстаканниках.

— Вы опять со своими фокусами, Илья Кронидович? Не надоело ли еще? Стыдно, не молоденький…